Ватажники атамана Галани - Хапров Владислав Викторович (книги онлайн без регистрации .txt) 📗

Кир-Углы и сейчас можно иногда видеть на закате. Те, кто видел, а таких людей я знал, говорят, что возникает он неожиданно на берегу Волги прямо из света, и хоть он давно разрушен, но всё равно нет в этом мире города красивей и величественнее. И до сих пор там хранятся сокровища Стеньки Разина.

Наутро Матвей сказал артельщикам:

— Работали вы братцы не разгибая спины, пора и отдохнуть. Грузите бочки в романовку, повезём их в город. Ставлю всем угощение в «Карасе». Будем гулять, пока хмельное питьё из глотки назад не польётся.

Рыбаки, преисполнившись великой радости, принялись резво перетаскивать в лодку бочки с осетром и стерлядью. Ближе к полудню мы отплыли от острова. Паруса ставить не стали, ветер ещё ночью совершенно утих, и вода стала гладкой как зеркало. До Саратова дошли на вёслах. В Затоне нас дожидались дворовые воеводы. Они настреляли дичи и даже завалили большого кабана, чтобы зеваки не судачили, странно мол, воевода на охоту ездил, а зверя и птицы не добыл.

Мы с воеводой поскакали обратно в город. С Матвеем Ласточкиным договорились встретиться вечером в харчевне «Карась».

Артельщики отвезли бочки со стерлядью на саратовскую пристань, откуда перетащили в рыбный амбар. Затем направились в харчевню, располагавшуюся за Царицынскими воротами. Харчевня была низка и приземиста, сложена из толстых брёвен. Маленькие окна затянуты бычьими пузырями, а из открытой двери тянуло запахом свежесваренных щей.

Подальше харчевни, за воротами, стояли ногайские юрты, а в степи паслись табуны лошадей, которые кочевники пригоняли на продажу. Это был татарский рынок. Здесь же пестрели разноцветными шелками шатры бухарских купцов.

Я пришёл в харчевню в назначенное время. Внутри её было темно. Солдаты, поставленные в караул у ворот, хлебали из глиняных плошек щи, пили квас. Артельщики Матвея Ласточкина сидели на лавках за длинным столом. На столе стояло богатое угощение, а в центре громоздились водочные штофы.

Когда накрывали стол, Матвей шепнул солдатской вдовушке заправлявшей в харчевне:

— Водочки, Афанасьевна, ставь побольше. Сделай так, чтобы мои артельщики неделю пили не просыхая. Воевода заплатит за всё, что они съедят и выпьют, и ещё сверх того.

Афанасьевна понимающе подмигнула:

— Будь спокоен, Матвей Иванович, обурдючу твоих парней как положено.

Иринка подвинулась, освобождая мне место рядом с собой. Артельщики тут же поставили мне чарку, но я наотрез отказался пить, обидев всех работников Матвея Ласточкина. Андрейка, у которого наше с девушкой соседство вызвало приступ ярости, взвился.

— Ишь важный какой сыскался. Пить с нами брезгует. Ты что, барин какой?

— Може и барин, — буркнул я. — Я, между прочим, потомственный дворянин.

— А потомственную рожу тебе не попортить?

Я весь вспыхнул, подавляя желание броситься на обидчика. Знал, коли брошусь, Андрейка мне так вставит, мало не покажется. Боец из меня был неважнецкий, с таким медведем никак не сладить. Андрейка понимал это и поэтому подначивал на драку.

— Умолкни, Андрейка, — велел Матвей Ласточкин. — Ежели ничего путного сказать не можешь, лучше пасть не раскрывай.

Андрейка сразу притих.

Посидев за столом ещё часок, поев и выпив две чарки водки, Матвей Ласточин поднялся и сказал:

— Мне ребята надо с нашим гостем кое-какие дела сделать. А вы отдыхайте. Ешьте, пейте, сколько душе угодно. Я за всё плачу. Артемий, Иринка, идёмте.

Андрейка зло скрипнул зубами. Лицо его раскраснелось от хмельного питья, глаза угрюмо смотрели то на меня, то на девушку.

Мы вышли из трактира и направились обратно к пристаням. По дороге Матвей Ласточкин сказал мне:

— Вижу, Артемий, ты малый толковый, коли не врёшь, как Филину прикладом по бестолковке съездил. Но думаю, не врёшь. Филина ты очень точно описал, а если ты с ним встретился и жив после этого остался, значит, и впрямь говоришь правду. И с кинжалом в рукаве хорошо придумал.

Однако, чтобы сойти среди разбойников за своего, умной головы недостаточно. Если хочешь жить в волчьей стае, мало выть по-волчьи, надо стать волком. Думать как волк, биться как волк зубами и когтями, убивать как волк.

У нас, до прихода сплавного каравана, самое большее неделя, за которую я должен превратить тебя в заправского татя…

Тут позади нас раздалось жалобное мяуканье, и из высокой травы возле одного из заборов появился грязный, отощавший котёнок. Он скакал на трёх лапках, четвёртую, больную прижимал к себе.

Иринка сразу бросилась к нему.

— Бедненький, ему больно, он плачет! — воскликнула она, осторожно беря его на руки. — Нужно взять его с собой.

— Мы не можем подбирать всех бродячих кошек, — недовольно буркнул Матвей Ласточкин. — Она с детства такая, чуть какую несчастную животину увидит, сразу тащит домой.

— Но тятенька, он же погибнет, если мы ему не поможем. Пожалуйста, можно я его оставлю?

— На острове много рыбьих голов и потрохов. Так что в еде ему недостатка не будет, — поддержал я девушку. — Сказано в писании, не построй храм, а накорми голодного.

Иринка посмотрела на меня с искренней благодарностью.

— Ладно, — сдался Матвей Ласточкин. — Так и быть. Забирайте его. Только учтите, нянчиться с ним будете сами.

— Хорошо, — просияла Иринка. — Я буду ему мамой кошкой, а ты Артемька папой кошаком.

Всю дорогу до острова мы отбирали друг у друга котёнка, чтобы погладить его или почесать за ушком, и боюсь, совсем замучили беднягу.

— Как мы его назовём, — спросила девушка.

— А это он или она?

— Дай я посмотрю.

Котёнок перекочевал в руки Иринке.

— Это она.

— Тогда пусть будет Машка или Катька.

Котёнок свернулся калачиком на руках у девушки.

— Она такая махонькая, прямо как горошина.

— Тогда давай назовём её Горошиной.

Иринка захихикала.

— Какое смешное имя.

Итак, с общего согласия котёнка окрестили Горошиной.

Запах рыбы Горошина учуяла не успели мы пристать к берегу. Она заорала благим голосом, и, когда её опустили на песок, резво поковыляла к вонючей куче рыбных отходов.

В этот вечер Горошина обожралась так, что не смогла дойти до приготовленной ей подстилки и заснула прямо рядом со своим сокровищем. Мы с Иринкой осторожно перевязали ей лапку.

На следующий день Матвей Ласточкин поднял меня спозаранку и мы вышли на песчаный берег, где сушились сети.

— Имать твоего приятеля «писаря» придётся нам вдвоём. Привлекать к этому делу гарнизонных солдат мы не можем. Как уже говорил воевода, среди них наверняка имеются пособники Галани. Воеводские же гайдуки народ конечно бравый, но деликатности в них никакой. Поднимут шум, прославят на весь Саратов, и вместо того чтобы повязать человека, убьют или покалечат.

Я колченогий, от меня тоже толку не много. Так что основное бремя ляжет на тебя. Мы с Иринкой будем на подхвате.

— Не сладить мне, Матвей Иванович, с матёрым татем, — забеспокоился я.

— Сладишь, коли научу тебя правильному мордобою. Набить морду ближнему может любой, у кого мало-мальски работает соображалка, даже если ближний шести саженей ростом, а тебя боженька не наделил богатырским сложением. Ты вот вчера в драку с Андрейкой не полез, забоялся, что не одолеть тебе его.

Я весь покраснел, устыдившись своей трусости, но мой наставник, не обратив на это внимание, продолжил:

— Ну, так ты прав. Чего зря с чёртом ссориться, если не знаешь, как ему хвост прищемить. Сначала научись, а затем ссорься.

Ты, Артемий, главное дурь из головы выкинь и запомни правило — никогда не дерись честно. Бей подло, исподтишка, когда тот, кто стоит перед тобой, этого не ожидает. Твоё дело ни честь молодецкую сохранить, а выжить и победить. Бить нужно, по возможности, первым и удар должен быть таким, чтобы супротивник уже не смог подняться и ответить. И для этого совсем не обязательно иметь косую сажень в плечах и кулаки размером с арбуз.

С этими словами Матвей Ласточкин, казалось легонько, ткнул костяшками пальцев мне под дыхло. От резкой боли я согнулся пополам и, захрипев, повалился на песок.