Божество пустыни - Смит Уилбур (читать книги полные TXT) 📗
– Ты доставил мне довольно средств, чтобы уничтожить Беона и все его войско, – согласился фараон; теперь он говорил быстрее, перед его глазами проплывали видения.
– Поздно, фараон. – Атон встал с колен и встал передо мной, привлекая внимание фараона. – Царь гиксосов Беон уже убит и утоплен. – Он отступил на шаг и картинным жестом показал на меня. – Таита его убил, – провозгласил Атон.
Фараон снова посмотрел на меня.
– Атон говорит правду? Ты убил Беона вдобавок ко всем прочим заслугам перед короной? – спросил фараон.
Я согласно склонил голову. Хвастовство в своих людях, тем более в себе, я нахожу отвратительным.
– Расскажи-ка об этом, Таита. Хочу знать все подробности смерти этого чудовищного животного.
Ответить я не успел: меня опередил Атон.
– Прошу фараона уделить мне еще немного своего царского внимания. – Он поклонился царю. – Чтобы посвятить его рассказу – он того стоит. После нашей окончательной победы над гиксосским тираном он войдет в нашу славную военную историю. Будущие поколения будут петь об этом сыновьям, а те – своим сыновьям. Умоляю, пусть фараон позволит мне сегодня вечером организовать празднество, на котором будут присутствовать все члены государственного совета и царской семьи. Этим празднеством мы по достоинству воздадим подвигу, равному которому, вероятно, не знает наша история.
– Ты прав, вельможа Атон. Таита подал мне угощение, которое не проглотить за раз. Следует насладиться каждым кусочком. Я должен сообщить совету об этой невероятной удаче. Восемь членов совета сейчас находятся в моем дворце в Фивах, совсем рядом. Вельможа Кратас с войском идет за мной с севера, а ты, Таита, и вельможа Атон уже здесь. Можно собрать весь совет за три-четыре часа.
– Времени вполне достаточно, чтобы фараон умылся и отдохнул, – сказал я, посмотрев на его наряд.
– Это славная, честная грязь, Таита, я заплатил за нее гиксосской кровью, – улыбнулся фараон. – Но ты, как обычно, прав. Пусть рабы нагреют мне воду для купания.
К тому времени как собрались все государственные советники, слитки с третьей триремы были перенесены в гробницу и взвешены. Официальное празднество было подготовлено; солнце садилось.
Я пошел к фараону, чтобы рассказать ему как дела, полагая, что он отдыхает. Чтобы избавить его от необходимости отправиться во дворец и снова вернуться до полуночи, я приказал превратить усыпальницу его отца во временное жилище. В гробнице никогда не лежал труп, поэтому в помещении не витал дух смерти. Это было тихое прохладное место, оно хорошо проветривалось через выведенные к поверхности отверстия. Слуги фараона установили его ложе и походную мебель.
Но фараон не отдыхал. Я застал его бодрствующим; он расхаживал по комнате, диктуя письма трем своим секретарям. Он был в чистой одежде, поверх которой надел полированный бронзовый нагрудник, отделанный золотом. Волосы ему вымыли и завили. Он был так же красив, как прекрасна была его мать.
Когда я опустился перед ним на одно колено, он остановил меня, положив руку мне на плечо.
– Нет, Таита, – упрекнул он меня. – Я намерен безотлагательно сделать тебя благородным и включить в свой внутренний совет. Ты больше не должен преклонять передо мной колени.
– Фараон очень щедр. Я не заслуживаю такой чести, – скромно ответил я.
– Конечно, не заслуживаешь, – согласился он. – Просто я хочу избавить тебя от бесконечного прыгания передо мной вверх и вниз. Клянусь ногтями, растущими на пальцах ног Сета, как сказал бы Кратас, у меня от этого кружится голова. Встань и расскажи о сокровище, которое ты добыл для меня.
– Я обещал фараону шестьсот лаков, но до них нам не хватило двадцати лаков.
– Этого с лихвой хватит, чтобы мне отвоевать свое царство, а тебе – сохранить голову на плечах. – Иногда царские шутки внушают мне ужас. – Собрались ли остальные члены моего совета?
– Собрались все, даже сиятельный Кратас. Он прибыл час назад.
– Отведи меня к ним.
Когда мы вышли через ворота гробницы, я сразу понял, какой пышный праздник устраивает в мою честь Атон. Фараон провел меня между рядами царской стражи в парадном платье к большому шатру, воздвигнутому на берегу канала.
Когда мы вошли в шатер, нас уже ждал весь совет. Здесь были все члены царской семьи: обе сестры фараона, двадцать одна жена и сто двенадцать наложниц. Явились все благородные вельможи, все военачальники, государственные советники со всеми помощниками; все мужчины и женщины Египта, которым фараон решил доверить тайну критских сокровищ, собрались приветствовать меня.
Когда мы вошли, все встали; мужчины вытащили мечи и образовали арку, под которой прошли мы с фараоном. Одновременно большой оркестр из арф и рогов, собравшийся за шатром, заиграл героическую музыку.
Потребовалось немало времени, чтобы мы с фараоном добрались к приготовленным для нас сиденьям. Всем собравшимся хотелось прикоснуться ко мне. Меня хватали за руки и осыпали поздравлениями и похвалами.
Вдоль стен шатра через равные промежутки стояли огромные кувшины с вином, каждый выше роста человека. Когда все наконец расселись, слуги наполнили красным вином из кувшинов большие кубки и поставили один перед фараоном. Он отмахнулся.
– Сегодня мы чествуем Таиту. Подайте ему доброго красного вина, и пусть выпьет первым.
Когда я встал, поднял кубок и обратился к фараону, все в огромном шатре смотрели на меня.
– Все почести принадлежат фараону. Он есть наш любимый Египет. Без фараона и без Египта мы подобны праху. Все наши мелочные стремления – ничто.
Я поднес к губам кубок и выпил, а все эти вельможи и их женщины вскочили, выкрикивая мое имя. Даже фараон улыбнулся.
Я чувствовал, что чем меньше скажу, тем больше меня будут любить, поэтому поклонился фараону и снова сел.
Фараон встал и положил правую руку мне на плечо. Потом заговорил сильным, ясным голосом, который был слышен во всех углах шатра:
– Сиятельный Таита заслужил мое одобрение и милость, – начал он просто. – Он сослужил мне и Египту неслыханно важную службу. И заслуживает почтения моего и всех египтян, родившихся и еще не рожденных.
Я возвысил его до благородного. Отныне он будет называться сиятельным Таитой из Мечира.
Фараон замолчал. Наступила вежливая тишина; все это великолепное собрание старалось скрыть удивление. Мечиром называлась деревня на восточном берегу Нила, в тридцати лигах южнее Фив, кучка невзрачных глиняных хижин, населенных столь же невзрачными представителями рода человеческого. Фараон заставил нас еще какое-то время ломать голову над этой загадкой.
– Я также дарую ему – отныне и на все времена – все царские земли на восточном берегу реки Нила между южными стенами города Фивы и городом Мечиром.
Вздох изумления пронесся по шатру. Речной берег от Мечира до Фив – это тридцать лиг плодороднейших земель во всех царских поместьях.
В мгновение ока фараон сделал меня одним из десяти богатейших людей Египта.
Я выразил своим видом должное потрясение и радость услышать о такой щедрости. Однако, когда я целовал его правую руку, мне пришла в голову озорная мысль: поскольку я сделал его одним из богатейших царей мира, мы оба ничуть не пострадали из-за этого обмена дарами.
Но вот фараон поднял серебряный кубок с вином и улыбнулся собравшимся.
– Мои царицы, мои царевичи и царевны, мой благородный двор, я хочу с благодарностью выпить за сиятельного Таиту, да будет славно его имя и да продлятся дни его.
Вероятно, впервые в истории Египта фараон собирался пить за одного из своих подданных. Но вот он сел и знаком пригласил всех последовать его примеру.
– Сиятельный Атон! – произнес он. – Вино великолепное. Я знаю, что пир будет не хуже.
Атон слыл величайшим ценителем яств и лакомкой. По слухам, именно этим он был обязан своему высокому положению царского управителя.
Но слава не всегда бывают заслуженной. Атон хорош, но он не лучший. Филе нильского окуня, которое он приказал подать, было недосолено, а пустынную дрофу слегка пережарили. К тому же он позволил дворцовому повару употребить слишком много бахаратских пряностей. Если бы это поручили мне, подозреваю, что блюда были бы приготовлены лучше, но вино было действительно таким хорошим, что никто не замечал этих мелких изъянов.
