Запретный город - Жак Кристиан (читать книги онлайн без .TXT) 📗
— Я получил послание главного управителя западного Фиванского берега, — соблаговолил изречь царь, — и знайте: написанное им привело меня сюда. Да выйдет вперед податель оного послания и да поведает нам свои печали.
Абри, сановник высокого чина и завидной упитанности, поспешил предстать пред самодержцем, дабы усердно переломиться в пояснице.
— Ваше величество, я осмелился на причинение беспокойства по причине тревоги, которую внушает мне некоторый устоявшийся порядок вещей, ибо не представляется он разумным. Мастеровые Места Истины образуют сообщество со времен царствования славнейшего из предков вашего величества Тутмоса Первого. И вот уже три столетия существует это содружество, высекая обители вечности в Долине царей… Не настал ли час его преобразования?
— Что ты ставишь им в вину?
Вопрос в лоб заставил писца поежиться.
— Ваше величество, речь не об упреках. Но… изволите видеть: имеется некоторое братство, и ежедневно взыскует оно причитающееся ему, и немалое, надо сказать, количество съестных припасов, что, естественно, сильно отягощает расходы казны. А сколько помощников на службе у братства! И коль скоро обыватели Места Истины причастны тайне, нет никакой возможности надзирать за их трудами и, в случае чего, требовать от них отчета или привлекать их к ответственности. Весьма многочисленны чиновники, пребывающие в недоумении относительно истинной деятельности означенного сообщества, равно как и его назначения. Тем паче, что наслаждается оно преимуществами и льготами, кои некоторым представляются немыслимыми и непомерными.
— Что предлагаешь?
Главный управитель понял, что от него ждут продолжения рассуждений. Видимо, доводы его представляются царю убедительными.
— Думается, что Место Истины следовало бы упразднить, сообщество мастеров распустить, а ремесленников, ему принадлежащих, рассеять. Поелику само селение особенной величиной не отличается и площадь занимает не сказать чтобы значительную, на месте его можно было бы учредить хранилище, что, среди прочего, позволило бы с пользой употребить то выморочное имущество, каковое останется от бывшего Места Истины. Мы получили бы немалые хозяйственные выгоды и сберегли бы изрядные средства, не обременяя неподъемными податями народ. Исчезновение этого селения сулит великие выгоды всему царству.
Еще немного поднажать, и Рамсес подпишет нужный указ, и мечтания его превратятся в действительность.
— Ведомо ли тебе предназначение Места Истины? — вопросил царь.
Важный чиновник растерялся.
— Да, ваше величество… Как уже сказано было мною, мастера высекают обители вечности для царствующего фараона, для его великой царственной супруги и для его близких.
— Строительство предназначенной мне гробницы начато на втором году моего правления. Тебе показалось, что мастеровые бьют баклуши, но учти: гробница давно готова, а мне даровано было долголетие.
— О нет, ваше величество, мне ведомо, что они заняты на других работах, и я вовсе не хотел сказать, что…
— Фараон благоволит трудам ради богов, ибо во имя них созидаются храмы. В Бубастисе, Атрибисе, Пи-Рамсесе, Мемфисе, Гелиополе, Гермополе, Абидосе, Фивах, Эдфу, Элефантине, в Нижнем, равно как и в Верхнем, Египте процветает мастерство и являет оно себя во множестве личин и образов. В сердце этого мастерства — вечная обитель фараона, и создана она мастерами Места Истины. Вот почему отец мой Сети повелел расширить селение, ибо истина сущего, исходящая оттуда, есть рождение и начало того, что непосвященным видится всего лишь могилой, но на самом деле это — средоточие света. Мастера трудятся изо дня в день ради победы над смертью, они созидают ради ка: ка же есть та невещественная мощь, что оживляет всякий образ, но не связывает себя с образом оным и исчезает вместе с его исчезновением. И ради царственного ка, передающегося от фараона к фараону, мастера продолжают труды свои по совершенствованию моей вечной обители. Но в силах ли ты постичь таинство сие, будучи писцом, чей дух беден, а ум тесен? Знай же, что пребывание мое в Фивах не имеет иной цели, как облагодетельствовать селение мастеров, с тем чтобы дарована была им всевозможная помощь и чтобы они чувствовали, что положение их прочно и все более укрепляется. И делу этому намерен я посвятить последние годы моего земного существования, ибо нет ничего важнее Места Истины.
19
Рамсес Великий прохлаждался в дворцовом саду. Пальмы и тамариски отбрасывали здесь плотную тень, особенно густую на берегу пруда, под ивами. Прямые, проложенные по шнуру дорожки, посыпанные песком и обсаженные с обеих сторон лютиками, васильками и маками, поддерживались в чистоте и полнейшем порядке. Беседка, в которой, развалившись в удобном кресле и примостив голову на подушке, отдыхал престарелый царь, была обнесена тоненькими деревянными колоннами, выкрашенными зеленой краской. Перед самодержцем стоял низенький столик, ломившийся от множества сосудов со свежим и легким пивом, изюмом, смоквами и яблоками. Царь с удовольствием подставлял пожившее на этом свете тело поднявшемуся с севера приятному ветерку и рассеянно любовался удодами и ласточками, резвящимися в лучах заходящего солнца.
Вот и прибыл тот, за которым он посылал: вид склонившегося пред ним человека пробудил воспоминания о былом и давно минувшем. Гость был сановником, из самых сдержанных и воспитанных, до незаметности, но вместе с тем и самых значимых за все его долгое царствование, ибо этот Рамосе, сын посыльного, именовался «старшим писцом некрополя» и был назначен на эту должность на пятом году царствования Рамсеса, во второй день третьего месяца сезона разлива. Царь лично избрал Рамосе, дабы поручить ему столь сложные обязанности, хотя тот уже мог быть вполне доволен успешным восхождением по служебной лестнице: воспитание при храмовой библиотеке; становление в качестве помощника писца; должность писца, ответственного за учет скота, принадлежащего храму Амона в Карнаке; затем — ответственность за перепись, потом — за хранилища царских указов и летописей, потом — за сокровищницу фараона; оттуда уже оставался один шаг до перехода в число ближайших царских сановников.
Царь остановил свой выбор на Рамосе, и с тех пор судьба последнего переменилась самым решительным образом. Столько времени этот Рамосе провел в необременительной суете под сводами необъятного Карнака и в храмах Тутмоса IV и мудрого Аменхотепа, сына Хапу, и вот высокому сановнику пришлось отказаться от легкой жизни в несусветной роскоши ради надзора за сокровенной деревней ремесленников.
Рамосе же нимало не колебался: уж слишком незаурядным представлялось обещанное приключение, чтобы упустить такой шанс испытать себя, После вступления в должность он обязан был, согласно указам царя, требовать от служителей Места Истины возведения заупокойного храма Рамсеса, расширения храма покровительницы общины Хатхор и, попутно, продолжения работ в обители вечности царя.
В свои 87 лет Рамосе был вправе проситься в отставку, но он оставался в селении, где был любим всеми. Ни единое важное решение без него не принималось.
На встречу со своим повелителем Рамосе явился в праздничном платье: на нем была рубаха с длинными рукавами, по всей длине которых шли многочисленные глубокие складки, передник с такими же складками и кожаные сандалии. Благодаря Рамсесу он познал возвышенную жизнь, которую провел в заботах о процветании Места Истины, и потому был счастлив высказать свою благодарность фараону прежде смерти своей.
— Помнишь ли ты, Рамосе, знаменитые слова, которые ты любил зачитывать перед учениками писцов: «Подражай отцам твоим, жившим прежде тебя, преуспевай в познании по мере сил твоих. Мудрые передали поучения свои в писаниях своих: сверяйся с ними, изучай их, читай их и перечитывай их непрестанно»?
— Невзирая на слабость очей моих, я, ваше величество, продолжаю усердствовать в следовании сему предписанию.
— А помнишь ли великое празднество в год семнадцатый? Это же ты устраивал тогда пир. И Пазаир, лучший из моих визирей. Мы тогда были молоды, и силы наши казались нам неисчерпаемыми. Сегодня ты старик, и я тоже состарился, но нет человека в Месте Истины, которого почитали бы более тебя, и нет другого сановника, которому дозволялось бы именоваться «писцом Маат».
