Меровинги. Король Австразии - Крючкова Ольга Евгеньевна (полные книги .TXT) 📗

После гибели Майориана власть в Риме на какое-то время перешла к военачальнику Рицимеру [6], а затем на троне, опять же с согласия Константинополя (а именно – императора Льва I), воцарился патриций Прокопий Артемий. Однако новый император, фактически навязанный Риму извне, категорически не устраивал амбициозного Рицимера.

Уязвленный военачальник предпринял поход на Рим и после изнурительной трехмесячной осады взял его, отдав затем на разграбление своим легионам, сформированным из германцев. На престоле обосновался некий Аниций Олибрий, но спустя несколько недель оба – и новый император, и военачальник – скончались от чумы.

Воспользовавшись сложившейся ситуацией, Эгидий Афраний Сиагрий, наместник западных земель, провозгласил себя сначала королем Северной Галлии и Аквитании, а после бесславного бегства Хильперика в Тюрингию во власти новоявленного короля оказались еще и обширные франкские земли.

Хильдерик же, тяжело переживая изгнание и вступив в опасное сношение с Виомадием, теперь умолял его, чтобы он помог ему вернуть власть в Турне. Советник как человек умный и дальновидный прекрасно понимал, что франки никогда не поддержат Хильдерика: слишком уж тот своим недостойным поведением отвратил от себя собственных подданных. Потому и решил прибегнуть к хитрости…

Чтобы правление Эгидия прослыло в народе непопулярным и вызвало массовое недовольство, хитроумный Видиомадий посоветовал королю обложить франков непомерно тяжелыми налогами, а всех противящихся королевскому решению просто-напросто казнить. Советник не ошибся в своих расчетах. После того как по приказу Эгидия были казнены более ста франков, чаша терпения подданных была окончательно переполнена: сплотившись в единодушном порыве, они призвали на трон ранее изгнанного ими же Хильдерика. К их удивлению, тот прибыл в Турне не один, а с Базиной Тюрингской: королева оставила законного супруга из-за всепоглощающей любви к молодому франку. Вскоре Базина разрешилась от бремени, и народившегося на свет младенца нарекли Хлодвигом.

480 год от Р. Х., приграничные земли тюрингов

В те далекие времена франкские мальчики признавались мужчинами по достижении ими четырнадцати лет. И когда юный Хлодвиг перешагнул этот рубеж, он получил право нападать вместе с соплеменниками [7] на проплывавшие по Реймсу суда, участвовать в набегах на соседние селения саксов, алеманов, бургундов и тюригнов, а также иметь свою долю в общей военной добыче.

Во время одного из очередных нападений на приграничное тюрингское селение франки быстро расправились с небольшим местным гарнизоном, после чего от души предались безнаказанным грабежам, убийствам и насилию.

В том бою Хлодвиг сражался с воинами своего отца плечом к плечу, на равных. Но разве ж это битва?! Против немногочисленной горстки воинов, вооруженных одними лишь гонделаками [8] и даже не оказавшими по сути никакого сопротивления! А воинственный дух Хлодвига давно жаждал масштабной кровавой сечи. В грезах он видел себя в римском шлеме с ярким плюмажем и облаченным с головы до ног в металлические блестящие доспехи. Мысленно восседая на белом боевом коне, юноша не раз представлял, как увлекает воинов вперед собственным примером… А здесь что? Обычный грабеж…

Хлодвиг убрал в ножны окровавленную спату [9] и обвел мародерствующих соплеменников огорченным взглядом. Затем, сняв кольчужный шлем и отерев пот с лица, устало поплелся в сторону окраины захваченного селения.

…Услышав доносящиеся из стоявшей на отшибе хижины душераздирающие женские крики, Хлодвиг очнулся от своих мыслей, подскочил к плетеной двери и резко, одним ударом ноги распахнул ее. Глазам тотчас предстала малопривлекательная картина: франкский воин насиловал обнаженную девушку прямо на столе посреди ее родного жилища. Несчастная осыпала его голову проклятьями.

– Будь ты проклят, ублюдок! Да чтоб пронзил тебя своим огненным мечом Донар [10]! – вскрикнула она в очередной раз и, не удержавшись, плюнула насильнику в лицо.

Не стерпев подобной дерзости, тот мгновенно выхватил свободной рукой кинжал-скрамасакс [11] и занес его над ее головой. Вовремя подоспевший Хлодвиг жестко перехватил руку рассвирепевшего соплеменника.

– Ты забыл закон франкских воинов? – сурово вопросил он, когда тот замер от неожиданности. – Тогда я тебе напомню: вся добыча делится пополам! Или ты намерен лишить меня удовольствия тоже порезвиться с девчонкой?!

Соплеменник, будучи зрелым мужчиной и опытным воином, прошедшим не одно сражение, в душе подивился столь неслыханной наглости юного сына вождя, но, умерив пыл и гнев, послушно сполз со стола и принялся торопливо натягивать кожаные штаны.

– Ладно, считай, убедил… Твоя очередь…

В жилах Хлодвига наряду с франкской текла еще и тюрингская кровь. Возможно, именно поэтому белокурые голубоглазые девы привлекали его более остальных. Он подошел к обнаженной девушке вплотную – та была совсем юной. Может быть, самую малость старше его. Стараясь не смотреть на жертву, Хлодвиг начал медленно разоблачаться.

Девушка всхлипнула, но, понимая, что юный воин только что спас ее от верной смерти, лежала теперь молча и покорно. И стоило Хлодвигу коснуться теплого тела красавицы, как его плоть самопроизвольно устремилась в нее…

Соплеменник, исподволь наблюдая за ритмичными, слаженными движениями юной пары, скабрезно осклабился. Но потом, завистливо вздохнув и шустро собрав весь скарб, который мог унести, вышел из хижины и тихо притворил за собой дверь.

Испытав пик удовлетворения одновременно с извержением семени, Хлодвиг неохотно покинул лоно юной тюрингки. Потом с нарочитой деловитостью занялся своим облачением, попутно пытаясь привести мысли в порядок. Девушка меж тем продолжала лежать на столе в той же позе, в какой он ее и оставил – широко раскинув ноги.

Во время соития, пребывая сверху, юноша старался не смотреть на жертву своего внезапно нахлынувшего сладострастия. Теперь же, все более успокаиваясь, он уже не стыдился внимательно и отчасти даже бесцеремонно разглядывать ее. Девушка была явно очень красива. Однако сейчас волосы пшеничного цвета неровно разметались по деревянному столу, из полуприкрытых голубых глаз струились, растекаясь по щекам, слезы; из припухших разбитых губ сочилась кровь… И все-таки стройный девичий стан и соблазнительно длинные ноги по-прежнему манили, вызывая новый всплеск желания.

Неожиданно юноша представил мысленно своего отца: наверняка перед ним, королем франков, вот так же, безропотно раскинув ноги, лежали все его многочисленные любовницы и наложницы. И его, Хлодвига, родная мать тоже…

Смутившись, юноша поднял с пола порванную одежду девушки и положил ей на живот.

– Оденься… Я отведу тебя в шатер для рабынь.

Девушка с видимым трудом сначала приподнялась, а потом и спустилась со стола. Хлодвиг увидел на ее спине многочисленные ссадины и кровоподтеки: видимо, его предшественник наградил ими тюрингку за излишнюю строптивость.

Красавица тем временем оделась, однако порванная холщовая рубашка безжалостно обнажала ее тугие прелестные груди. Хлодвиг невольно залюбовался ими, но вдруг его внимание привлек окаймлявший шею белокурой чаровницы кожаный шнурок с подвешенным на нем камешком.

– Что это за амулет? – спросил он, приблизившись к тюрингке вплотную и прикоснувшись рукой к зеленому камню, испещренному черными вкраплениями. – Если не ошибаюсь, это камень, который носят только вёльфы [12]! Он ведь называется гринвельд, так?

Красавица пристально посмотрела Хлодвигу прямо в глаза, и он, сам того от себя не ожидая, невольно отвел взор: казалось, голубые глаза вёльфы проникали прямо в душу.