Последний Конунг - Северин Тим (бесплатные серии книг txt) 📗
Я отдал пергамент, орфанотроп просмотрел его, а потом сказал мне медленно, произнося каждое слово нарочито четко:
– Отнеси это логофету казначейства.
Я покачал головой и ответил по-гречески:
– Прошу прощения, ваше превосходительство. Я в карауле и не могу покинуть особу императора.
Орфанотроп поднял брови.
– Надо же, гвардеец, а говорит по-гречески, – пробормотал он. – Дворец наконец-то становится цивилизованным местом.
– Можно бы вызвать кого-нибудь из деканов, – предложил я. – Это их обязанность – носить послания.
И понял, что совершил ошибку.
– Это так, но и тебе не мешало бы знать свой долг, – язвительно ответил орфанотроп.
Обиженный этой насмешкой, я резко повернулся и зашагал обратно в купальню. Вернувшись в длинное помещение с высоким куполообразным потолком и стенами, украшенными мозаикой, изображавшей дельфинов и волны, я сразу же понял, что случилось что-то страшное. Басилевс по-прежнему плавал в воде, но теперь он лежал на спине, слабо помахивая руками. Только тучность мешала ему утонуть. Придворных, прежде находившихся здесь, уже не было видно. Я положил секиру на мраморный пол, сорвал с головы шлем и бросился к бассейну.
– Тревога! Тревога! – кричал я на бегу. – Гвардейцы, ко мне!
Несколько прыжков, и я уже на краю бассейна. Как есть, во всем своем облачении, бросился я в воду и поплыл к басилевсу. Мысленно я возблагодарил моего бога Одина за то, что мы, северяне, учимся плавать с самого малолетства.
Басилевс, когда я добрался до него, словно не сознавал моего присутствия. Он едва двигался и время от времени с головой погружался в воду. Одной рукой поддерживая его под подбородок, я встал ногами на дно и потянул императора к краю бассейна, стараясь, чтобы голова его лежала у меня на плече и он не нахлебался воды. Тело его обмякло, а голова, лежащая на моем плече, была совсем лысой, если не считать нескольких всклокоченных волосинок.
– Гвардейцы, ко мне! – снова крикнул я. Потом добавил по-гречески: – Позовите врача!
На этот раз призыв был услышан. Несколько человек из челяди – писцы, слуги, придворные – вбежали в помещение и столпились у края бассейна. Кто-то, встав на колени, ухватил басилевса под мышки и вытащил. Вода с него текла ручьем. Но помощники были неуклюжи и медлительны. Басилевс, лежащий на мраморном краю бассейна, больше прежнего напоминал кита – на этот раз выброшенного на берег и умирающего. Я вылез из бассейна и растолкал придворных.
– Помогите мне поднять его, – сказал я.
– Что здесь происходит, во имя Тора? – раздался голос. Это наконец-то прибыл декурион, начальник моей смены.
Он так свирепо глянул на таращащих глаза придворных, что те расступились. Мы с ним подняли обмякшее тело императора и отнесли к мраморной скамье. У кого-то из служителей купальни хватило сообразительности расстелить на скамье полотенце, прежде чем мы уложили на нее старика, который еще слабо шевелился. Декурион огляделся, сорвал с одного из придворных парчовую накидку и прикрыл ею нагого императора.
– Позвольте мне пройти, пожалуйста.
Это был один из дворцовых врачей, низенький пузатый человечек. Короткими пальцами он приподнял веки императора. Я заметил, как он трясется, как отдернул руку, словно ошпарился. Надо полагать, боится, что басилевс испустит дух от его прикосновения. Но глаза императора пока открыты, он слегка пошевелил головой и огляделся.
В этот момент среди глазеющих придворных произошло движение, их кольцо раздвинулось и пропустило женщину. То была Зоэ, императрица. Видно, ее вызвали из гинекея, женской части дворца. Я впервые увидел ее вблизи, и меня потрясла ее выдержка. Несмотря на свой возраст, она держалась с огромным достоинством. Императрице не меньше пятидесяти лет, и она, пожалуй, никогда не отличалась красотой, но тонкий костяк лица говорил об аристократическом происхождении. Она была дочерью и внучкой императоров, и надменность ее служила тому доказательством.
Зоэ величаво прошла сквозь толпу и на расстояние вытянутой руки приблизилась к мужу, лежащему на мраморной скамье. На лице ее не отразилось никаких чувств, когда она устремила взгляд на императора, – тот был мертвенно-бледен и дышал с трудом. Мгновение она просто смотрела. Потом, не проговорив ни слова, повернулась и вышла.
Придворные старались не смотреть друг на друга. Все, в том числе и я, знали, что между императором и его женой не было любви. Предыдущий басилевс, Константин, настоял на их браке. Зоэ была любимой дочерью Константина, и в последние дни своего царствования он искал для нее подходящего мужа среди константинопольских аристократов. Отец и дочь оба желали обеспечить передачу власти внутри семьи, хотя Зоэ уже вышла из детородного возраста. Впрочем, это обстоятельство не помешало ей и Роману, когда они вместе взошли на трон, попытаться основать свою династию. Роман оглушал себя огромными дозами возбуждающих средств – по этой причине, говорят, он и облысел, – а его немолодая супруга увешивала себя амулетами, дарующими плодовитость, и советовалась с шарлатанами и знахарями, а те предлагали все более и более невероятные средства, чтобы она забеременела. Когда же все эти старания ни к чему не привели, отношения их обернулись взаимной неприязнью. Роман завел любовницу, а Зоэ спровадили в гинекей, обиженную и разочарованную.
Но это еще не вся история. Не прошло и двух лет, как Зоэ завела любовника. Однажды, когда они совокуплялись, на них наткнулись наши гвардейцы, но сделали вид, что ничего не заметили. Таковую учтивость явили они не из уважения к императрице – она и не скрывала своей связи, – но потому, что ее избранником был младший брат орфанотропа Иоанна. Этих дел, в коих высокая политика смешивается с жаждой власти и похотью, лучше не касаться.
– Разойдитесь! – приказал декурион.
Он занял место в головах басилевса, на расстоянии копья от его лысой макушки, а я поневоле встал в ногах и тоже по стойке «смирно». Моя секира все еще валялась где-то на мраморном полу, но на поясе у меня висел кинжал, и я положил руку на его рукоять. Врач взволнованно вышагивал взад-вперед, ломая в тревоге руки. Вдруг Роман застонал, чуть-чуть приподнял голову с полотенца, служившего ему подушкой, и сделал слабый жест правой рукой. Он будто звал кого-то. Не понимая, на кого он указывает, никто не осмеливался пошевелиться. Благоговение и страх перед величием, испытываемые в присутствие особы императора, еще не покинули зрителей. Взгляд императора медленно перемещался по лицам наблюдающих за ним придворных. Он будто пытался что-то сказать, умолял о чем-то. Его гортань двигалась, но ни звука не доносилось. Потом глаза закрылись, голова упала и скатилась набок. Он тяжело задышал, дыхание вырывалось из него короткими прерывистыми толчками. Вдруг оно прервалось совсем, и рот открылся. Изо рта вылилась густая темно-коричневая жижа, еще два судорожных вздоха – и он испустил дух.
Я стоял неподвижно по стойке «смирно». Весть о смерти императора распространилась по дворцу, послышался топот ног, суматоха и в отдалении стенания и плач. Я не обращал на это внимания. Пока не будет коронован новый басилевс, обязанность гвардейца – охранять тело покойного императора.
– Торгильс, в своей мокрой форме ты похож на деревенского дурачка. Ступай в караульное помещение и доложи дневальному.
Это было сказано по-норвежски, и я узнал голос Хафдана, начальника моего отряда. Тучный Хафдан, ветеран, прослужил в дворцовой гвардии почти десять лет. Он уже сколотил небольшое состояние, откладывая из своего жалованья, и мог бы выйти в отставку, но ему нравилась жизнь гвардейца, а со своей родной Данией он порвал все связи, так что идти ему было некуда.
– Скажи, что мы здесь, при императоре, на страже. И, пожалуй, посоветуй перекрыть входы-выходы из дворца.
Я зашагал прочь, подобрав шлем и секиру, которую кто-то любезно поднял с пола и прислонил к стене. Путь в караульню пролегал по лабиринту коридоров, приемных комнат и внутренних дворов. Роман Третий мог умереть в любом из своих дворцов – в каждом имелся бассейн для купания, – но он предпочел испустить дух в самом просторном из них – Большом Дворце. Этот дворец, стоящий почти на самой оконечности полуострова, столько раз расширялся и перестраивался императорами, обитавшими в нем, что превратился в беспорядочное скопище палат и покоев. Возводить все более великолепные строения стало для каждого обладателя пурпурного трона увлечением, граничащим с манией. Каждый басилевс желал обессмертить свое правление, оставив по себе не менее одного необыкновенного сооружения, будь то новая церковь, монастырь, огромный дворец или какое-либо вычурное общественное здание. Роман без устали тратил миллионы золотых монет на необыкновенный новый храм матери своего Бога, хотя, по мне, церквей и монастырей, ей посвященных, и без того более чем достаточно. Вокруг нового храма Прославления Богоматери собирались разбить сады с аллеями и фонтанами; замыслы то и дело менялись, и приходилось разбирать уже наполовину законченное – на строительство уходило столько денег, что Роман установил особый налог, чтобы оплачивать его. Церковь эта еще не закончена, и надо думать, никогда уже не будет закончена. Я и сам удивился, как скоро начал думать о Романе в прошедшем времени.
