Королевская охота - Ашар Амеде (читать книги без сокращений .txt) 📗
— Я верю всему, что вы говорите.
Коротышка поклонился с восхищенным видом.
— Вам следует лишь отдавать приказы, — говорил высокий, — а нам — лишь исполнять их. Не каждый раз имеешь счастье подчиняться военачальнику, подобному вам. То, что вы сделаете, будет превосходно.
Коротышка вновь поклонился своему огромному спутнику и радостно улыбнулся.
Герцог де Рипарфон и его друг посторонились, отдали честь двум военачальникам и продолжили путь.
Пройдя шагов тридцать, Рипарфон остановил спутника и, указывая глазами на медленно удалявшихся всадников, спросил:
— Так вы хотели бы знать смысл слова «но», опровергающего вашу логику?
— Точно.
— Что же, поставьте этот союз во множественном числе. Их два, и они оба только что проехали мимо нас верхом.
— Как! Его превосходительство маршал Маршень и его светлость герцог де Лафейяд?
— Вот именно.
— Но это невероятно! — вскричал граф.
— Однако же все проясняет: его светлость герцог Орлеанский является главнокомандующим, но не имеет права отдавать приказы.
— То есть его приказы не исполняются?
— Вот именно.
— Вот и верь после этого рапортам, — заметил граф, рассмеявшись.
— Это было бы смешно, если бы не было так грустно, — продолжил его собеседник. — Да, его величество король был бы, конечно, не в восторге, если бы из глубины покоев, в которые его завлекла мадам де Ментенон, мог видеть, в каком положении пребывает его войско. Вы обратили внимание, как этот огромный герцог, которого сам черт и мсье Шамийяр вместе произвели в генерал-лейтенанты, слушал того маленького маршала и подавал реплики? Слушать-то он слушает, но поступает по-своему.
— Стало быть, всем распоряжается здесь Лафейяд?
— Вот именно, он, и поверьте, дорогой граф, дела ведет превосходно. Мы уморили тысячу лошадей, преследуя герцога Савойского, носящегося по полям, истомили армию бесполезными бросками в наступление, и сто раз провозглашали победу в пустых стычках, нисколько не стоящих понесенных нами людских потерь.
— А что делает герцог Орлеанский, куда он смотрит?
— Он видит зло, противится ему, но не в состоянии выйти победителем. Лафейяд — зять и любимец первого министра, а маршал Маршень — неплохой военачальник, но порядочный лицемер и боится первого министра. Теперь вам понятно?
— Довольно хорошо. При всем том у нас на руках Турин, а на шее принц Евгений.
— Другими словами, с одной стороны, укрепление, созданное Вобаном, и лучший военачальник империи — с другой. В два раза больше, чем нужно.
И оба, продолжая беседу, свернули по извилистой тропинке, ведшей в сторону от французских постов в поле. Узкая и каменистая, она была единственным сухим местом в полях, размокших от дождей. Кое-где на неё ложилась тень от деревьев, и там её покрывала трава, тонкая и гладкая, как бархат.
Приятели направлялись по ней к холмику, заросшему липами и осинами, с которого видно было далеко вокруг. Но в сотне шагов от холма, за поворотом, они заметили под кустом человека, лежащего поперек тропинки. Похоже, это был спящий солдат, голова которого покоилась в тени куста, а ноги на солнце.
Подушкой солдату служила земляная кочка, под ногами же была нежная травка. Огромный плащ из зеленого сукна так плотно укрывал его, что нельзя было определить по мундиру, к какому полку он принадлежит. Зато виден был кончик шпаги, торчащий из-под плаща, а также тяжелый и крепкий эфес, стиснутый жилистой рукой, как будто солдат готовился к бою даже во сне.
Его шляпа, украшенная красным пером, скатилась на тропинку. На открытом лице солдата выделялись маленькие черные усики, украшавшие верхнюю губу. И хотя закрытые глаза не освещали лица тем отблеском души, который придает его чертам жизненное тепло и выразительность, оно даже сонное обвораживало прелестью молодости, храбрости и достоинства.
Спящему на вид было двадцать три — двадцать четыре года, хотя усталость и сильный загар мешали определить его возраст точнее. Изорванный во многих местах плащ поношенного вида, старые сапоги и линялая шляпа с пером приводили к выводу о довольно жалком состоянии этого полкового «лаццарони», — то есть бродяги. Но его крепкий сон недвусмысленно указывал, что солдату снились его будущие богатства.
Как бы то ни было, благодаря расположению его тела тропинка была полностью преграждена. И чтобы пройти по ней, следовало либо перепрыгнуть через наискосок лежащего человека, либо сойти рядом в грязь. Но с этим последним решением не могло смириться достоинство ни герцога де Рипарфона, ни его друга графа.
А посему младший из них двоих для начала ткнул спящего бывшим у него в руках хлыстиком. Далее, видя, что тот не просыпается, он пощекотал этим хлыстиком спящего по усикам.
Солдат на этот раз потер нос, решив, что то была муха, затем все же открыл глаза, уставился на двух мужчин и остался недвижим. Бревно не могло быть более неподвижным.
— Эй, любезный! — вскричал владелец хлыстика, — сойди-ка с дороги, да поживей!
Тут лаццарони приподнялся и, подперев голову рукой, локоть которой опирался на землю, с явным любопытством взглянул на говорившего.
— Ты что, негодяй, не слышишь? — продолжил граф.
— Отчего же, прекрасно слышу, — ответил солдат, с нагловатым видом покручивая усики.
— Так вставай же поскорей!
— Вы что, ко мне обращаетесь?
— По-моему, прости Господи, этот негодяй становится дерзким, — обратился граф к Рипарфону. — Вот что, убирайся прочь, или я тебя проучу.
— Ей-Богу, это со мной случится впервые в жизни.
— И не в последний…
— Вы так думаете?
— Уверен. Дорогой герцог, вашу трость. Несколько ударов научат вежливости этого лентяя.
Кровь бросилась в лицо солдата.
— Вот какие пошли речи! — вскричал он. — Заговорили про удары палкой? Отведайте же, любезный господин, удары шпагой!
— Да он, в самом деле, презабавный, — произнес обидчик солдата, громко рассмеявшись.
Но тут солдат проворно, как тигр, вскочил на ноги и, отбросив плащ назад, без шляпы, держа руку на эфесе длинной шпаги, с гордым лицом и сверкающим взглядом, отвесил поклон, какой сделал бы и версальскому вельможе.
— Господа, — произнес он звучным и твердым голосом, — я имею честь именоваться Эктором-Дьедонне де Шавайе, маркизом де Шавайе.
ГЛАВА 2. ШПАГИ НАГОЛО
Услышав это имя, герцог де Рипарфон, до сих пор вмешивавшийся, выступил вперед.
— Вы сказали, если не ошибаюсь, что вы — Эктор-Дьедонне де Шавайе, маркиз де Шавайе?
— Так точно.
Герцог поклонился.
— Мое имя — Ги-Филипп-Анри де Рипарфон, герцог де Рипарфон.
Солдат в свою очередь отвесил поклон..
— Посему, — ответил он, — я имею честь быть вашим троюродным братом.
И повинуясь законам утонченной вежливости, царившим в те времена, два молодых человека поклонились друг другу вторично.
Пораженный услышанным и увиденным, друг Рипарфона, так необдуманно желавший позабавиться его тростью, скрестил руки и остался недвижим.
— Признаюсь, я не ожидал, — произнес Рипарфон, — вдруг получить удовольствие встретить одного из моих родственников в подобном месте и…
Видя, что Рипарфон заколебался, Эктор, улыбаясь, закончил:
— И в подобном наряде?
— Ну, не отпираюсь, — продолжил герцог. — Знаете, я имею привычку говорить, что думаю. Так вот, не скрою, что прежде чем публично признать в вас одного из моих родственников, хотел бы получить соответствующие доказательства.
— Стало быть, вы мне не доверяете?
— Милостивый государь, я всегда смотрел на все, что относится к достоинству нашего рода, очень серьезно. Я горжусь своим именем и не желаю его компрометировать. Вы, правда, кажетесь честным человеком, но я вас, по-моему, не оскорбляю. Ведь моя вполне понятная осмотрительность должна бы послужить вам доказательством, насколько я дорожу теми, кто состоит со мной в родстве.
— Да к тому же, — вскричал его друг с хлыстиком, — мы живем в такое время и в такой стране, где всякие шатаются по полям, охотно выдавая себя не за тех, кто они есть, и пользуясь тем, что им не принадлежит. Совсем недавно я встретил в Шамбери одного мошенника, выдававшего себя за принца, уж не помню для какой надобности. Так мне пришлось его отстегать, чтобы заставить признаться, что он просто лакей и что весь род его был таким же в течение, по крайней мере, десятка поколений.
