Пять баксов для доктора Брауна. Книга 6 - Маллоу М. Р. (читать книги полные txt) 📗
— Потом я бросила Академию и уехала.
Прошло некоторое время.
— Что вы молчите? — поинтересовался коммерсант.
— А вы?
— Жду продолжения.
— Вам действительно интересно?
— Доктор Бэнкс, имейте, наконец, совесть! Заинтриговали и изгаляетесь!
— Обещайте, что никому не расскажете. Ни одной душе. Ни единого слова.
— Я выполню другое свое обещание: закопать вас под яблоней.
— Под ивой, мистер Саммерс.
— Ну, под ивой. Расскажете вы, наконец?
— В обмен на молчание. Обещаете?
— Обещаю.
Доктор все еще молчала. Коммерсант смотрел в камин.
— Забавно, — продолжал он. — Вы так кстати упомянули, что бросили учебу. Признавайтесь уже полностью, что ли.
Она ответила не сразу.
— Мне было тяжело.
— Вам?
— Да.
— Бросьте.
— Это вам кажется.
Коммерсант осторожно повернулся в ее сторону.
— Понимаете, он… профессор Шуман, я хочу сказать, все время находил каверзные вопросы, а тети уже почти два года, как не было в живых, и я так… я так…
Колеса стучали, экипаж трясся, запах табака и фиксатуара заглушал все остальные запахи. Раз за разом она цепенела, гладя этот блестящий напомаженный затылок, который видела даже с закрытыми глазами — так хорошо его знала, и притворялась вместо того, чтобы решительно протестовать, и ненавидела себя за эту неловкость, с которой стремглав выскакивала из экипажа, и то, как еще долго ей казалось, что каждый кучер смотрит на нее с пренебрежением.
Но хуже всего было то, что она терпела не только это.
— Вот, значит, что за бульдог, — медленно произнес коммерсант. — Я прав, да?
Она молчала.
— Но… — Саммерс запнулся, — ведь человек, который приснился вам в облике этой французской псины…
— Да, он не был красив в привычном смысле этого слова.
— Ну?
— Это мое частное дело.
Саммерс дымил трубкой.
— Слушайте, — произнес он, — я знаю, что вы невысокого мнения о моей… о моих достоинствах, но клянусь… э…Ну, расскажите! До смерти любопытно, что это был за человек, который… ну… показался вам не таким отвратительным, как все остальные.
Она смотрела в камин.
— Французский бульдог, — пробормотал коммерсант. — Поверить не могу. Зачем? Что вы в нем нашли-то?
Доктор сделала беспомощный жест.
— Он всегда видел суть вещей. Мог разобраться в любой проблеме. Умел доказать свою правоту. Он был удивительно… целеустремленным.
— Измором, значит, — усмехнулся коммерсант.
— У него было доброе сердце. Джеймс всегда помогал тем, кто приходил к нему с просьбой.
— Представляю себе эту помощь, — опять сказал коммерсант. — Под хороший процент, если просил парень, и под… особое обеспечение, если женщина?
Доктор Бэнкс не ответила.
— И он вам нравился? Такой тип вам нравился?
Она сжала пальцы.
— В нем была удивительная жажда жизни. Это было сродни искусству: заставить мир вращаться в нужную сторону. Он обладал талантом расположить к себе, окружить заботой и прийти на помощь. Никого из тех, кто дружил с ним, Джеймс никогда не бросал в беде. Не был снобом, хотя дружбы с ним добивались. У него были большие связи.
— Ну, еще бы. Знаю я этот тип.
— Мистер Саммерс!
— Зачем вы терпели все это?
— Мне казалось тогда, что любовью, что тем, что называют любовью, можно исправить.
Коммерсант предпочел воздержаться от высказываний.
— Я, — глаза доктора расширились, как если бы она смотрела драму в кинематографе, — я стала раздражительной. Начала плакать.
— Вы?
— Закатывать истерики.
— Вот это я представляю. «Ты меня не любишь» и все такое?
Она ощетинилась.
— Сейчас вы скажете: «все женщины одинаковы»?
— А вы ответите то же самое про мужчин, — отмахнулся он. — Ну, дальше?
Доктор Бэнкс встала, выглянула из-за занавески на улицу и осталась стоять, отвернув лицо.
— Вы проговорились потому, — произнес в наступившей тишине коммерсант, — что вам хотелось кому-то об этом сказать. Хоть кому-нибудь. Так говорите. Он вас…
Доктор вернулась на свое место и выпила все, что оставалось в бокале.
— Нет, — сказала она. — Это я. Я сказала ему, что нам нужно расстаться.
Саммерс поднял бровь.
— Обозлился? — поинтересовался он.
— Смеялся.
— Что же вы ему сказали?
— Правду.
Коммерсант налил ей еще.
— Правду, — жестко сказала она. — Я знаю о вас много плохого, мистер Саммерс. Может быть, поэтому мне хочется, чтобы вы знали: вам читает морали женщина, которая…
— Хватит, — оборвал он. — Не унижайтесь до оправданий. Ну? Вы сказали ему…? А почему, кстати? Что случилось?
Рюмка звякнула о ее зубы.
— У Джеймса была… он нравился женщинам. Я сказала ему, что люблю его. Что мне тяжело… выносить все это. Что я ухожу, чтобы иметь возможность с достоинством смотреть в зеркало.
— Господи, — Саммерс провел по лицу ладонью. — Вы бы лучше просто сказали, что… ну, влюбились в другого. Или нет, так не надо. Сказали бы, что хотите за него замуж. Знаете, как это делают: или я, или она — он и сам рад был бы оставить вас в покое. Ну, или пообещал развестись — дальше уж ваше дело, соглашаться или нет.
Доктор ничего не ответила.
— О, черт, — выговорил Саммерс. — Вы же на это и надеялись, да? Я идиот, простите.
Настала тишина. Она длилась, пока коммерсант не спросил:
— Что же вы сделали?
— Я, — вид у доктора был такой, словно она собиралась застрелиться, как только закончит, — я решила все бросить. Я уехала в Вену.
— Ну, и что вы там делали?
Она пожала плечами.
— Жила. Посещала лекции, выставки, изучала разные… интересные вещи в библиотеке, в целом — жила в свое удовольствие.
— Долго?
— Полгода.
— А потом?
— Потом выяснилось, что у меня кончились деньги. Мне было не на что вернуться домой.
— Дальше.
— Я работала. Я работала, мистер Саммерс, медицинской сестрой в психиатрической лечебнице.
— Почему я не удивлен… — пробормотал коммерсант. — Но неужели вы не нашли другого места? Или… вам так хотелось?
Она протянула руку к рюмке и коммерсант впервые заметил на ее запястье два тонких полукруглых шрама.
— Меня больше никуда не брали. По крайней мере, на такое жалованье, чтобы можно было понемногу скопить на окончание Академии.
— Скопили?
— Половину.
— То есть?
— Сто восемьдесят.
— За какой срок?
— Почти за год.
— Сколько же вам платили?
— Девяносто марок раз в квартал. Больница предоставляла комнату, так что мне не нужно было платить за жилье.
— Э, — только и сказал на это коммерсант. — М-да. Ладно, а потом что? Где вы взяли вторую половину?
Она не ответила. Саммерс внимательно смотрел на нее.
— Я заложила дом, — неохотно призналась доктор. — У меня больше ничего не было. Платила проценты от суммы, каждый месяц понемногу. В прошлом году удалось, наконец, выкупить.
— Больше десяти лет? — ужаснулся коммерсант.
— Зато теперь он принадлежит мне безраздельно, — отрезала доктор Бэнкс. — И я никому ничем не обязана.
Саммерс опять благоразумно промолчал.
— Академию я закончила.
Воцарилось молчание. В камине потрескивало пламя.
— Не смотрите на меня так, мистер Саммерс, — произнесла доктор Бэнкс. — Это все.
— Все?
— Да, все.
— Почему же вы не рассказали, как вас встретил ваш бульдог?
— Потому что это не имеет значения.
— Мисс Адлер, ну что же вы, как маленькая! — коммерсант махнул рукой, давая понять, что оправдания не имеют смысла. — Если бы это не имело значения, зачем понадобилось бы это ваше: «Академию я закончила»? Вы просто не прибавили бы ничего. Ведь все и так было бы ясно. Но раз уж вы намекаете, что это не вся история…
— Я ни на что не намекаю. Это все.
— Я, конечно, понимаю, какого вы обо мне мнения, но неужели я так похож на дурачка?
