Подводное жилище - Пембертон Макс (читать книги онлайн бесплатно серию книг .TXT) 📗
«Марта 3-го. День и ночь спрашиваю я себя, как встретимся мы с капитаном „Мангатана“, если он сдержит свое слово и приедет сюда? В нем я не сомневаюсь. Джэспер Бэгг не забудет своего обещания Он приедет. Но сможет ли он помочь мне? Возможна ли какая бы то ни была помощь в моем положении? Я чувствую, что его приезд только растравит рану моего сердца напоминанием незабвенного прошлого когда я была счастлива и свободна. Если так, то ведь я должна была бы желать, чтобы он не приехал, а между тем мое бедное измученное сердце жаждет увидеть дорогое, честное лицо верного друга. „Я должна желать его отсутствия. А тем не менее, невольно повторяю день и ночь: приезжай! Я жду тебя! Жду! О, как жду я тебя, мой единственный верный друг!“.
«Апрель 4-го. Опять ужасное „сонное время“! Какое-то несчастное судно разбилось о подводные камни. Команда спаслась в лодках на берег, не подозревая его опасности. Бедные моряки высадились вблизи северного мыса так, что я могла видеть их из окна „подводного замка“. И я видела! Я видела все подробности их бесконечной агонии. Один за другим падали они на берегу, освещенные ярким светом луны, и засыпали, засыпали навеки! Я уткнулась головой в подушку, чтобы не глядеть на коченеющие трупы, но они преследовали меня всю ночь, мешая спать, мешая молиться!»
«Мая 3-го. Еще раз кинула я письмо в море. О, детская наивность неумирающей надежды! Но я так одинока! Мне не с кем поделиться своим горем, не у кого попросить совета, помощи... О, Боже, Ты один слышишь мои стоны, видишь мое отчаяние, Боже милосердный, помоги несчастной»...
Я замолчал, задыхаясь от волнения, и вопросительно взглянул на своих товарищей. Питер Блэй совсем забыл о своей потухшей трубке. Долли Вендт украдкой отирал глаза, а круглые щеки Баркера лоснились от крупных слез, которых он даже и не замечал, увлеченный слушанием рассказа, бывшего, в сущности, как бы историей нашей собственной печальной будущности.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
День выдался особенно жаркий. Солнце невыносимо пекло, как и подобает тропическому солнцу. Отражение его лучей в ярко-голубых волнах утомляло наши глаза до того, что мы, чуть не в первый раз за эту неделю, укрылись в тени небольшой пещеры, в самом дальнем углу нашей воздушной темницы. Кое-как разместившись в этом узком пространстве, мы все же не находили покоя. Поминутно кто-либо из нас подползал к самому краю обрыва, чтобы окинуть испытующим взглядом голубую безбрежность Тихого океана или же поглядеть вниз на скалистую тропинку, ведущую к «гнезду» старого француза. Но увы, нигде не виднелся белый парус или темный столб дыма из трубы приближающегося парохода, нигде не мелькала седая грива Оклера или развевающиеся темные локоны одной из прелестных сестер. Изредка только обменивались мы несколькими словами, все об одном и том же. «Что задержало наших друзей? Почему мистер Джэкоб не возвращался? Что могло приключиться с нашим судном?» Никто из нас, понятно, не мог подыскать удовлетворительного ответа на эти три вечно повторяющихся вопроса, и поэтому разговор каждый раз быстро обрывался. Грозный призрак неминуемой гибели леденил наши сердца, как ни старались мы скрывать друг от друга нашу тревогу.
В конце концов Питер не выдержал и начал посылать ко всем чертям треклятого губернатора, заманившего честных христиан в свою мерзкую ловушку.
Наконец, решено было дождаться вечера и затем спуститься в долину для разведки и поисков пищи...
Томительно долго тянулся бесконечный жаркий День. Около пяти часов пополудни Долли Вендт заметил на горизонте легкий черный дымок, могущий быть признаком приближающего парохода, но через час темная линия дыма исчезла на горизонте, и снова потянулись однообразные минуты, из которых каждая казалась нам целой вечностью. Наконец, солнце стало клониться к западу. Последние багровые лучи его облили пурпурным светом вершины противоположных скал и затем начали быстро гаснуть. Мы все сразу вскочили на ноги, движимые одним и тем же желанием, поскорей узнать об уготованной нам участи.
Мы после короткой, но горячей молитвы двинулись вниз по головоломной тропинке к «гнезду» старого француза. Наверно, никогда группа горных туристов, любителей опасных экспедиций, не карабкалась так храбро, как четверо моряков, подстрекаемых самым могущественным из человеческих потребностей: чувством голода. Самые опасные места казались пустяками. Нас, точно на крыльях, несло желание поскорее добраться до места, где нас ожидало освобождение или смерть, т.е. в сущности, тоже свобода, но уже окончательная.
Добравшись до «орлиного гнезда», мы осторожно спустились по оставленной лестнице, предварительно убедившись, что никто не подстерегает нашего приближения. К сожалению, в пещере не нашлось ничего, кроме большой кадки со свежей водой. С невыразимым наслаждением утолили мы жажду, от которой нам приходилось страдать больше, чем от голода, и вымыли разгоревшиеся лица и руки. Освеженные, с новой силой двинулись мы в путь, не без труда ориентируясь между беспорядочно нагроможденными скалами. Вспоминая впоследствии это путешествие, я всегда удивлялся его благополучному окончанию. Спокойные люди вряд ли нашли бы дорогу среди лабиринта скал и пропастей, мы же скользили, точно тени, каким-то чудом избегая опасных мест и двигаясь так быстро, как будто перед нами лежала удобная шоссейная дорога. Видно, голод и любопытство такие чувства, которые побеждают всякие препятствия.
Спустившись до первых, покрытых зеленью холмов, возвышающихся примерно на 800 или 900 футов над общим уровнем долины, мы остановились и с любопытством начали вглядываться в развернувшуюся перед нами картину. Хотя солнце уже закатилось, но последние отблески сумерек позволяли нам еще довольно ясно различать предметы.
Первое, что поразило нас, это полное отсутствие какого бы то ни было тумана. Воздух над лесом и лугами был чист и прозрачен, и взгляд беспрепятственно уходил в далекую глубину перспективы. Правда, воздух имел какой-то странный зеленоватый оттенок. Казалось, что смотришь вдаль сквозь слабо окрашенное зеленое стекло. Над наиболее низкими частями долины этот зеленый оттенок сгущался настолько, что превращался как бы в сеть тонких, колеблющихся теней, вполне прозрачных, но постоянно меняющих оттенки. Но все это так мало походило на туман, что мы посчитали рассказы старого француза, как и дневник мисс Руфь, просто ошибкой. Быть может, «губернатор» умышленно пугал мисс Руфь и других жителей острова, чтобы удерживать их в своей полной зависимости. Отсутствие тумана почти совершенно успокоило нас, тем более, что никакого зловония до нас не долетало, хотя мы находились почти на одной высоте с крайними деревьями леса. Правда, у меня в ушах как-то странно звенело, и мысли слегка путались. Но это было очевидным следствием усталости после быстрого спуска с гор, а, может быть, и после непредвиденного поста последних полутора суток. По крайней мере, мои товарищи объясняли подобным образом свои ощущения.
— Ну, что капитан? — воскликнул Питер Блэй, улыбаясь во весь рот. — Говорил я вам, что вся эта туманная история сущие пустяки! Никакого тумана и в помине нет! Стоило пугаться, нечего сказать. Хорошо еще, что мы вовремя спохватились, капитан. Авось, Бог даст, проберемся благополучно к одной из хижин и найдем добрую душу, не принадлежащую к шайке губернаторских разбойников, которая уступит нам хорошенького козленка или пару куриц за приличное вознаграждение, — не уступит, что ж, делать нечего, и так возьмем. Наше дело военное! Да и голодный желудок церемониться не станет!
Пока Питер громко мечтал о будущем ужине, Долли Вендт пытливо вглядывался своими молодыми глазами в подробности красивой картины, расстилавшейся у наших ног, и голос его зазвучал довольно неуверенно, когда он обратил мое внимание на гробовое молчание, окружающее нас.
— Посмотрите, капитан, нигде не слышно ни звука, не видно души человеческой. Ни в одном из домиков не блестит огонь, ниоткуда не доносится стук топора, или песня пастуха, или выстрел охотника. Точно весь остров внезапно вымер. Куда же могли деваться все его довольно многочисленные обитатели?
