Пламя над Англией - Мейсон Альфред (читаем книги txt) 📗

– Синтия!

Робин заключил ее в объятия, она прижалась к нему, но вновь не пыталась его разубедить. В то время все мужчины бредили приключениями. Это вдохновляло их, возбуждало мечты и возвышало дух. Юноши и взрослые покидали свои дома и отправлялись в Белое Море, в Индии и Катай, [73] на побережье Гвинеи и на Испанский Мэйн [74] во имя славы Божьей, чести королевы и наполнения собственных карманов. Но сколько из них не вернулось? Эта мысль наполняла сердце Синтии тревогой, а ее глаза слезами. Но она не могла удержать своего возлюбленного и заставить его сгорать со стыда. Нет, Робин должен ехать! Он мечтал об этом с детства, так пусть же его мечта воплотиться в жизнь!

– Неужели ты хочешь, чтобы я остался? – воскликнул Робин. – Как Меркурий в саду, с крыльями и в сандалиях, готовый к полету, но так никогда и не исполняющий своей службы! Умоляй меня отправиться в путь, любимая! Если я изменю памяти отца, как я смогу хранить верность тебе?

Синтия кивнула и заговорила сквозь слезы.

– Ты прав. Мои слезы клевещут на меня. Ты должен ехать, даже если это разобьет мое сердце. Но возвращайся ко мне! Иначе я стану вдовой до того, как выйду замуж!

Вырвавшись из его объятий, девушка встала и устремила взгляд на долину и море, пытаясь представить, что все уже кончено, и Робин возвращается домой на потрепанном корабле, доверху нагруженном золотом Филиппа, но вместо этого она видела юношу, бледного и прекрасного, как бог, погружающегося в зеленые глубины Атлантики. Робин встал и подошел к ней. Скорбь на лице возлюбленной превращала в ничто его гордость достигнутым.

– Ты уезжаешь надолго, Робин? – шепотом спросила она.

– На год. Через год я примчусь к тебе в Уинтерборн-Хайд с сердцем на золотом блюде и буду провозглашать твое имя так, что его услышат на небесах.

Он старался, чтобы его голос звучал как можно веселее, и Синтия попыталась рассмеяться. Но это было явное притворство, и оба внезапно умолкли.

– Мне следовало бы подождать, – с горечью заговорил Робин, – и держать свой глупый язык за зубами, пока я не вернусь!

– Нет, дорогой, – покачала головой Синтия. – Благодарю тебя, что ты этого не сделал. Сегодняшний день – наш, так пусть же он явится продолжением вчерашнего вечера в саду Хилбери.

И снова Робину представился бронзовый Меркурий, стоящий у пруда в крылатых сандалиях на ногах, с плащом, развевающимся над головой, готовый к полету, который так и не состоится.

– Никогда, – продолжала девушка, – даже, когда мужество покинет тебя, если это случится, не говори себе: «Мне не следовало ничего ей рассказывать». Если бы ты так поступил, это было бы изменой.

Синтия прошлась по комнате, притрагиваясь к астролябии, [75] квадранту, [76] другим инструментам, словно они были частью Робина, и она хотела присоединить к ним частицу самой себя.

– Я хочу, чтобы ты дал мне что-нибудь, принадлежащее тебе, Робин, – попросила девушка. – Что-нибудь маленькое, помещающееся на ладони, чтобы я могла держать его в руке и призывать тебя.

Робин вынул из кошелька золотой соверен, [77] взял со стола ножницы и разрезал монету пополам. Поцеловав одну половину, он вручил ее Синтии, а другую положил назад в кошелек. Затем он повернулся к скамеечке для молитв, которая стояла у него в кабинете в Итоне. Над ней на двух гвоздях висело распятие из слоновой кости, по краям его подставки горели свечи.

– Оно принадлежало моему отцу, – сказал юноша.

Он снял распятие со стены и, опустившись перед девушкой на колени, передал его ей.

– В жизни и смерти я твой.

Взяв крест, Синтия прижала его к сердцу, гладя свободной рукой волосы коленопреклоненного юноши.

– Да пребудет с нами Бог, любовь моя, – сказала она.

Робин едва успел подняться на ноги, как большой колокол сторожки громко зазвонил. На лице юноши отразилось беспокойство. Редкие визитеры спускались с холма к молодому отшельнику в Эбботс-Гэп, а этот явно спешил. Теперь, когда его маленькому флоту, в который он вложил все свое состояние, осталось только дождаться ночного прилива, чтобы выйти в море, он в каждой неожиданности видел угрозу своим планам.

– Подожди здесь, Синтия! Я посмотрю, кто это.

Робин быстро вышел из комнаты, оставив Синтию с распятием в руке, пытавшуюся подавить надежду, вспыхнувшую в ее сердце, ибо она считала ее изменой.

Глава 10. Знак виселицы

Мистер Грегори из Лайма сидел у сторожки на лошади, чьи бока побелели от пота. Когда Робин подошел к нему, он вынул из сумки на поясе письмо со сломанными печатями.

– Оно пришло мне в Хилбери через три часа после вашего отъезда. Взгляните – на нем знак виселицы.

Он протянул письмо Робину, который увидел на нем изображенный черными чернилами знак П.

– Помните, я привлек ваше внимание к тому, как расставлены столы в большом зале дома сэра Роберта? В виде виселицы, мистер Обри. – Мистер Грегори из Лайма расхохотался, смех его показался Робину не слишком приятным.

Сердце юноши дрогнуло. Несомненно, суровые министры ее величества неодобрительно смотрели на частные экспедиции против Испании и называли их пиратством. Однако, их участников все же не вешали. Они получали прощение, отдавая ее величеству львиную долю добычи. А Робин еще даже не побывал ни в одном приключении. Перевернув письмо, он воспрянул духом. Оно было адресовано мистеру Грегори в Хилбери-Мелкум. Поэтому, если кого-либо и собирались повесить, так это мистера Грегори из Лайма, а учитывая его сегодняшний несвоевременный визит, постоянную назойливость и снисходительные манеры всезнайки, Робин рассматривал эту возможность без особого огорчения.

– Письмо адресовано вам, мистер Грегори.

– И на нем знак виселицы, – абсолютно безмятежно добавил Артур Грегори. – Не стану утверждать, что сэр Френсис Уолсингем отличается избытком остроумия. Иногда я вообще сомневаюсь, есть ли у него чувство юмора. Если и есть, то весьма своеобразное. – Он снова указал на знак на конверте. – Когда сэр Френсис обеспокоен и требует срочного исполнения дела, он изображает на конверте виселицу, так же как сэр Роберт расставил столы в большом зале. Если вы заглянете в письмо, мистер Обри, то увидите, что туда вложено послание к вам. И хотя я предпочитаю иноходь галопу, знак виселицы заставил меня поспешить к вам.

Робин открыл письмо. Внутри было другое, поменьше, с такой же печатью и надписью тем же почерком. Несколько секунд он колебался.

Мистер Грегори наблюдал за юношей с сухой улыбкой.

– Когда секретарь королевы пишет вам письмо, мистер Обри, лучше его прочитать.

«Ладно, – подумал Робин. – Однажды я уже смог противостоять Уолсингему и поступить по-своему, а я – хороший ученик!»

Он вскрыл и прочел письмо:

«Леди, которая дала тебе бант, приказывает безотлагательно прибыть к ней. Я буду ждать тебя вечером в Сидлинг-Корте. В твоем отплытии нет нужды».

Робин, нахмурившись, уставился на письмо. «В твоем отплытии нет нужды»– что за странная фраза! Неужели сэр Френсис знает о его намерениях? Или, может быть, ее величество согласна дать свое благословение при условии получения львиной доли? Или все это просто предлог, и выход в море для него закрыт?

– Нужен ответ, – промолвил Робин. – Если вы спешитесь, мистер Грегори, Дэккум отведет вашу лошадь и…

Но мистер Грегори прервал его, покачав головой:

– Нет-нет, мистер Обри. Я не стану ждать в вашей гостиной, пока вы будете сочинять бесполезный ответ. На вашем письме, как я заметил, такой же знак виселицы, как и на моем. Так что желаю вам удачи, мистер Обри. А я должен отправляться дальше.

Мистер Грегори из Лайма с усмешкой подобрал поводья и поскакал вниз к заливу. Проехав ярдов сто, он свернул направо в ворота и, миновав церковь, начал подниматься на холм. Робин сердито наблюдал за ним, пока он не скрылся из виду. Невзрачный назойливый хлопотун! Несомненно, он очень полезен сэру Френсису Уолсингему во время парламентских выборов, а также для доставки писем со знаком виселицы. Слуга, который никогда не объясняет своих поручений, как раз подходит государственному секретарю, вечно держащему палец у губ.