Графиня де Монсоро. Том 2 - Дюма Александр (чтение книг TXT) 📗
– Ты прав, Генрих, – ответил Шико, – ведь тебе его больше всего не хватает.
– Согласись, по крайней мере, что удар был нанесен мастерски.
– Как раз с этим я и не хочу соглашаться.
– А! Ты завидуешь, господин французский король!
– Я?! Боже упаси! Для зависти я мог бы выбрать что-нибудь получше.
– Клянусь телом Христовым! Господин критикан!..
– О! Что за необузданное самомнение!
– Послушай, разве я не король Лиги?
– Конечно, это неоспоримо: ты ее король. Но…
– Но что?
– Но ты больше не король Франции.
– А кто же тогда король Франции?
– Все, за исключением тебя, Генрих, и прежде всего – твой брат.
– Мой брат! О ком ты говоришь?
– О герцоге Анжуйском, черт побери!
– Которого я держу под арестом?
– Да, потому что хотя он и под арестом, но он помазан на престол, а ты – нет.
– Кем помазан?
– Кардиналом де Гизом. Слушай, Генрих, я все же советую тебе заняться твоей полицией; совершается помазание короля – в Париже, в присутствии тридцати трех человек, прямо в часовне аббатства святой Женевьевы, а ты ничего об этом не знаешь.
– Господи, боже мой! А ты об этом знал, ты?
– Разумеется, знал.
– Как же ты можешь знать то, что неизвестно мне?
– Ба! Да потому что твоя полиция – это господин де Морвилье, а моя – я сам. Король нахмурил брови.
– Итак, один король Франции у нас уже есть, не считая Генриха Валуа, – это Франсуа Анжуйский, а кроме него, мы еще имеем, постой-ка, постой… – сказал Шико, словно припоминая, – мы еще имеем герцога де Гиза.
– Герцога де Гиза?
– Герцога де Гиза, Генриха де Гиза, Генриха Меченого. Итак, повторяю, мы еще имеем герцога де Гиза.
– Хорош король, нечего сказать: король, которого я изгнал, которого я сослал в армию.
– Вот-вот! Разве тебя самого не ссылали в Польшу; разве от Ла-Шарите до Лувра не ближе, чем от Кракова до Парижа? А! Это верно – ты его отправил в армию. Что за ловкий удар, какое поразительное мастерство! Ты его отправил в армию, то есть поставил под его начало тридцать тысяч человек, клянусь святым чревом! В армию, и в какую! Всамделишную.., это не то, что армия твоей Лиги… Нет.., нет.., армия из буржуа – это сгодится для Генриха Валуа, короля миньонов; Генриху де Гизу нужна армия из солдат, и каких! Выносливых, закаленных в боях, пропахших порохом, способных уничтожить двадцать таких армий, как армия Лиги. Одним словом, если Генриху де Гизу, королю на деле, взбредет однажды в голову стать королем и по званию, ему надо будет всего лишь повернуть своих трубачей к столице и скомандовать: «Вперед! Проглотим одним глотком Париж вместе с Генрихом Валуа и Лувром». И они это сделают, мошенники, я их знаю.
– В вашей речи вы позабыли упомянуть только об одном, мой великий политик, – сказал Генрих.
– Проклятие! Вполне возможно, особенно если то, о чем я забыл, – четвертый король.
– Нет, – ответил Генрих с крайним презрением, – вы позабыли, что, прежде чем мечтать о французском троне, на котором сидит один из Валуа, надо бы сначала оглянуться назад и посчитать своих предков. Можно еще понять, когда подобная мысль приходит в голову герцогу Анжуйскому: он принадлежит к роду, который вправе на это претендовать. У нас общие предки – борьба между нами, сравнение допустимы, ведь здесь речь идет о первородстве, вот и все. Но господин де Гиз.., знаете ли, мэтр Шико, подзаймитесь-ка геральдикой, друг мой, и сообщите нам, какой род древнее – французские лилии или лотарингские дрозды…
– Э-э, – протянул Шико, – тут-то и заключена ошибка, Генрих.
– Какая ошибка, где?
– Конечно, ошибка: род господина де Гиза гораздо древнее, чем ты предполагаешь.
– Древнее, чем мой, быть может? – спросил с улыбкой Генрих.
– Без всякого «быть может», мой маленький Генрике.
– Да вы, оказывается, дурак, господин Шико.
– Это моя должность, черт побери!
– Я имею в виду, что вы сумасшедший, из тех, кого связывать приходится. Выучитесь-ка читать, мой друг.
– Что ж, Генрих, ты читать умеешь, тебе не надо снова отправляться в школу, как мне, так почитай же вот это.
И Шико вынул из-за пазухи пергамент, на котором Николя Давид записал известную нам генеалогию, ту самую, что была утверждена в Авиньоне папой и согласно которой Генрих де Гиз являлся потомком Карла Великого.
Генрих бросил взгляд на пергамент и, увидев возле подписи легата печать святого Петра, побелел.
– Что скажешь, Генрих? – спросил Шико. – Нас с нашими лилиями малость обскакали, а? Клянусь святым чревом! Мне кажется, что эти дрозды собираются взлететь так же высоко, как орел Цезаря. Берегись их, сын мой!
– Но как ты раздобыл эту генеалогию?
– Я? Да стал бы я на нее время тратить! Она сама ко мне пришла.
– Но где она была, прежде чем прийти к тебе?
– Под подушкою у одного адвоката.
– Как его звали, этого адвоката?
– Мэтр Николя Давид.
– Где он находился?
– В Лионе.
– А кто извлек ее в Лионе из-под подушки адвоката?
– Один из моих хороших друзей.
– Чем занимается твой друг?
– Проповедует.
– Так, значит, это монах?
– Вы угадали.
– И его зовут?..
– Горанфло.
– Что?! – вскричал Генрих. – Этот мерзкий лигист, который произнес такую поджигательскую речь в святой Женевьеве, тот, что вчера поносил меня на улицах Парижа?!
– Вспомни Брута, он тоже прикидывался безумным…
– Так, значит, он великий политик, этот твой монах?
– Вам приходилось слышать о господине Макиавелли, секретаре Флорентийской республики? Ваша бабушка – его ученица.
– Так, значит, монах извлек у адвоката пергамент?
– Да, вот именно извлек, силой вырвал.
– У Николя Давида, у этого бретера?
– У Николя Давида, у этого бретера.
– Так он храбрец, твой монах?
– Храбр, как Баярд.
– И, совершив подобный подвиг, он до сих пор не явился ко мне, чтобы получить заслуженное вознаграждение?
– Он смиренно возвратился в свой монастырь и просит только об одном: чтобы забыли, что он оттуда выходил.
– Так он, значит, скромник?
– Скромен, как святой Крепен.
– Шико, даю слово дворянина, твой друг получит первое же аббатство, в котором освободится место настоятеля, – сказал король.
– Благодарю за него, Генрих, – ответил Шико. А про себя сказал: «Клянусь честью! Теперь он очутился между Майенном и Валуа, между веревкой и доходным местечком. Повесят его? Аббатом сделают? Тут нужно о двух головах быть, чтобы угадать. Как бы то ни было, если он все еще спит, он должен видеть в эту минуту престранные сны».
Глава 10.
ЭТЕОКЛ И ПОЛИНИК
День Лиги шел к концу с той же суетой и блеском, с какими он начался.
Друзья короля радовались; проповедники Лиги готовились канонизировать брата Генриха и беседовали о великих военных гениях Валуа, юность которого была столь выдающейся, подобно тому как в былые времена беседовали о святом Маврикии.
Фавориты говорили: «Наконец-то лев проснулся». Лигисты говорили: «Наконец-то лиса учуяла западню».
И так как ведущая черта французского характера – самолюбие и французы не терпят предводителей, которые ниже их по уму, даже сами заговорщики восторгались ловкостью короля, сумевшего всех провести.
Правда, главные из них поспешили скрыться.
Три лотарингских принца, как известно, умчались во весь опор из Парижа, а их ближайшее доверенное лицо, господин де Монсоро, уже собирался покинуть Лувр, чтобы приготовиться к погоне за герцогом Анжуйским.
Но в ту минуту, когда он вознамерился перешагнуть через порог, его остановил Шико.
Лигистов во дворце уже не было, и гасконец не опасался больше за своего короля.
– Куда вы так спешите, господин главный ловчий? – спросил он.
– К его высочеству, – ответил кратко граф.
– К его высочеству?
– Да, я тревожусь за монсеньера. Не в такое время мы живем, чтобы принцы могли путешествовать по дорогам без надежной охраны.
