Ключи от заколдованного замка - Бадигин Константин Сергеевич (книги без регистрации бесплатно полностью .TXT) 📗

— Ваше императорское величество, генерал-лейтенант Ростопчин прибыл с докладом.

Император Павел поднял голову.

— Пусть войдет, — раздался его сиплый голос.

Вошел генерал Ростопчин и низко поклонился. У него обильно присаленная голова и на ногах блестящие кожаные сапоги выше колен.

— Манифест готов?

— Готов, ваше величество.

— Читайте.

Ростопчин вынул из папки лист бумаги, исписанный мелкими четкими буквами.

— «Восприяв с союзниками нашими намерение искоренить беззаконное правление, во Франции существующее, восстали на оное всеми силами. Бог сниспослал благодать свою на ополчение наше, ознаменуя до самого сего дня все подвиги наши успехами…»

— Буду и впредь противиться неистовой французской республике, угрожающей истреблением закона и благонравия, — неожиданно оборвал чтение император. Он смотрел на Ростопчина большими мутными глазами, в которых зажигался гнев. — Вы слышите, генерал, я ваш император, я ваш закон! — почти кричал Павел, ударяя себя в грудь.

— Так точно, ваше величество! — отступив на шаг, рявкнул Ростопчин. — Вы наш император!

— Читайте дальше, генерал, — успокоился Павел.

Но Ростопчин успел прочитать всего несколько строк.

— Русские привыкли видеть на престоле юбку вместо мундира, — неожиданно произнес император.

Ростопчин остановил чтение, но, увидев, что император уже все сказал, продолжал:

— «…отослав пребывающего гишпанского поверенного в делах Ониса. Теперь же, узнав, что и наш поверенный в делах в положенный срок принужден был выехать из владений короля гишпанского, принимая сие за оскорбление величества нашего, объявляю ему войну, повелевая во всех портах империи нашей наложить секвестр и конфисковать все купеческие гишпанские суда, в оных находящиеся, и послать всем начальникам сухопутных и морских сил наших повеление поступать неприязненно везде и со всеми подданными короля гишпанского…»

Павел помолчал. Взял перо, обмакнул в чернила.

— Давай сюда.

Ростопчин торопливо подал манифест.

Павел повернулся к иконе, перекрестился и подписал, разбрызгивая чернила.

— Приказываю: Севастополь именовать впредь Ахтиарой note 9.

— Слушаю, ваше величество.

— Приказываю перлюстрировать все письма на имя великой княгини Елизаветы Алексеевны, — положив перо, сказал Павел.

— Будет сделано, ваше величество, — записывая приказание императора в особую тетрадь, отозвался Ростопчин.

— Надоел мне князь Чарторыйский, услать бы его подальше.

Ростопчин молчал.

— Гофмейстера князя Чарторыйского послать министром к королю сардинскому, — повысил голос император, — немедленно.

— В какую страну, ваше величество?

Король сардинский был лишен своего королевства и путешествовал по Европе.

— Пусть едет в Италию. Где-нибудь да разыщет… Все, генерал, я вас не задерживаю.

«Разве можно с таким государем найти правильную государственную систему? — подумал Ростопчин, выходя из царского кабинета. После смерти Безбородки Федор Васильевич принял бразды правления в департаменте иностранных дел. — Он хочет все сделать сам, требует, чтобы его повеления исполнялись немедленно, и не терпит никаких противоречий своей воле. Разубедить его почти невозможно и разубеждать опасно. Политика Павла преследует только одну цель — заявить, что новое царствование представляет собой отрицание предыдущего».

Однако сам Федор Васильевич не являлся мыслящим, преданным вельможей, а многие говорили, что и моральные добродетели его были весьма сомнительны. У него всегда два лица: одно напоказ, другое само по себе. И первое видоизменялось, смотря по обстоятельствам…

Часы в кабинете императора отбили семь ударов. Двери слева от стола открылись. Вошел великий князь Александр Павлович. Чувствовал он себя весьма прескверно. Страх перед отцом мучил его каждое утро и каждый вечер. Подгибались и дрожали ноги, кружилась голова. Положение ухудшалось и тем, что великий князь был основательно глуховат и очень близорук.

Подав рапорт, Александр Павлович застыл на месте, ожидая вопросов августейшего отца. Отчет давался в мельчайших подробностях… Все, что относилось к петербургскому гарнизону, по всем караулам города и даже все сведения о конных патрулях, разъезжавших в Петербурге и его окрестностях.

Однако на этот раз все обошлось. Голову императора занимали другие мысли.

— Иди, — сказал он, — и чтобы впредь везде был порядок. В рапортах пиши не только имена патрульных солдат, но и клички лошадей. Все может быть… Поздравляю, ведь у тебя вчера родилась дочь.

— Да, ваше величество, бог благословил…

Александр Павлович с чувством поцеловал руку родителя и, не желая испытывать судьбу, немедленно удалился.

Павлу целовали руку, преклонив одно колено. Однако если при Екатерине это было почти символично, то император должен был слышать, как стукалось колено об пол, и чувствовать поцелуй…

Перед императором появился его духовник, член Правительствующего сената и святой Анны первой степени кавалер Исидор Петрович Петров.

— Посмотри, отче, видишь? — спросил Павел, указав пальцем на противоположный угол.

— Не вижу, ваше величество.

— Облачение для церковной службы разве не видишь?

Теперь только духовник обратил внимание на развешанное у стены тканное золотом священнослужительское облачение.

— Вижу, ваше величество, но зачем оно здесь?

— Хочу служить обедню.

— Обедню? — Духовник подумал, что ослышался.

— Разве, как глава русской церкви, я не могу служить обедню? — недовольно сказал император.

— Я этого не сказал, — вывернулся Исидор Петрович Петров. — Но канон православной церкви запрещает священникам совершать святые таинства, если они женаты на второй жене note 10.

Император оказался огорченным. Но против канонов православной церкви спорить не стал.

— Возьми себе облачение, отче, — сказал он. — Тебе пригодится. Небось таких риз раньше не нашивал.

— Спасибо, спасибо… Вы не забыли, ваше величество, — спохватился духовник, — графиня Ливен пожалует к вам с новорожденной княгиней ровно в восемь, так как изволили приказать.

— Помню, помню, — ворчливо отозвался император и посмотрел на часы.

Дверь во внутренние покои снова открылась, в кабинет вошла статс-дама графиня Ливен. Она бережно держала в руках кружевной сверток.

— Ваше величество, посмотрите на внучку. Дочь Александра и Елизаветы.

Император двумя пальцами приподнял кружево.

— Сударыня, возможно ли, чтобы у мужа блондина и жены блондинки родился черненький младенец? — после долгого созерцания сказал Павел и поднял свои оловянные глаза на графиню.

— Государь, бог всемогущ…

— Да, да, бог все может, — ответил император. — Передайте великой княгине мои поздравления и подарок.

Павел Петрович взял со стола золотой браслет, украшенный бриллиантами, и положил его на кружевной сверток в руках статс-дамы.

— Как вы добры, ваше величество, великая княгиня будет очень рада.

Император махнул рукой. Графиня поклонилась и тотчас унесла новорожденную.

Девочка родилась в несчастливый день. Прожила она совсем недолго. Доктора даже не могли определить болезнь.

Великий князь Александр Павлович, выйдя из отцовского кабинета, столкнулся со своим другом князем Чарторыйским.

— Прощайте, ваше высочество, — сказал князь. — Я покидаю Россию.

— Не может быть! Зачем?

— Только что граф Ростопчин передал мне повеление императора о немедленном выезде в Италию, искать сардинского короля. Буду при нем министром.

На глазах Александра Павловича показались слезы. Он понял, что это камень в его огород. Императору с недавних пор претила дружба сына с князем Чарторыйским.

— Пойдемте, князь, вон туда, к окошку. У меня есть еще несколько минут до плац-парада. Поговорим… Мой отец совсем потерял разум. Он захотел все преобразовать, все решительно. Все перевернуть вверх дном в государстве. Вы знаете о всех безрассудствах, совершенных отцом за последнее время. Их невозможно перечислить. Полнейшая неопытность в делах, строгость, лишенная малейшей справедливости. Я говорил вам раньше, что хочу покинуть родину. Но теперь думаю иначе. Если придет и мой черед царствовать, я постараюсь даровать стране свободу. Я клянусь… сам совершить революцию и передать власть представителям нации.