Лекарь. Ученик Авиценны - Гордон Ной (книга жизни .txt) 📗

— Ну, теперь, когда я приехал, у тебя стало одним пастухом больше, — сказал Роб, и улыбка Мэри погасла.

— Замолчи! — прикрикнула она. — Ты в своем ли уме?

Взяла его за руку и повела из комнаты, где разделывают туши, в отдельную каменную пристройку. В этой пристройке были три чисто выбеленные комнаты. Одна — кабинет для научных занятий. Другая явно обставлена как комната для осмотра больных — столы и шкафы точно такие же, как были у него в Исфагане. В третьей стояли деревянные скамьи, чтобы пациенты могли сидеть, ожидая приема у лекаря.

Роб постепенно начал знакомиться с людьми поближе. Мужчина по имени Острик был музыкантом. Разделочный нож выскользнул у него из пальцев и вспорол артерию на предплечье. Роб остановил кровотечение и зашил рану.

— Смогу ли я теперь играть? — с тревогой спрашивал Острик. — Волынка же ложится всей тяжестью на руку.

— Потерпи несколько дней, все наладится, — заверил его Роб.

Спустя какое-то время он проходил мимо дубильного сарая, где обрабатывали свежие нежные шкурки, и встретил Малькольма, старика отца Крейга — тот приходился Мэри двоюродным братом. Роб задержался и посмотрел на распухшие узловатые пальцы старика, обратил внимание на то, как необычно изгибаются ногти.

— Вы уже давненько и сильно кашляете. И жар у вас часто бывает, — негромко сказал он старику.

— Кто тебе сказал? — удивился Малькольм Каллен.

Такие симптомы описал Ибн Сина и назвал их «пальцами Гиппократа», они безошибочно указывали на болезнь легких.

— Я по вашим рукам вижу. У вас ведь и на ногах пальцы такие же, разве нет?

Старик кивнул:

— Ты можешь мне помочь?

— Пока не знаю. — Он приложил ухо к груди больного и услышал громкое бульканье, как то, что издает кипящий уксус.

— У вас в груди скопилось много жидкости. Приходите ко мне на прием утром, когда сможете. Я просверлю маленькую дырочку между ребер и выпущу воду — не сразу, понемногу. А тем временем я изучу вашу мочу и посмотрю, далеко ли зашла болезнь. Еще я буду вас окуривать дымом и назначу диету, чтобы тело могло высохнуть до нормального состояния.

В ту ночь Мэри сказала ему с улыбкой:

— Как это ты сумел околдовать старика Малькольма? Он всем подряд рассказывает, что ты владеешь даром исцелять, как волшебник.

— Пока я еще ничем ему не помог.

На следующее утро он оказался в своей амбулатории в полном одиночестве — ни Малькольма, ни кого другого. И послезавтра утром то же самое.

Мэри в ответ на его жалобы только покачала головой.

— Никто не придет, пока не закончится пора окота. Так здесь привыкли.

Она знала, что говорит. Еще десять дней никто к нему не приходил. Потом наступила небольшая передышка между окотом и стрижкой овец. Однажды утром Роб отворил дверь амбулатории — все скамьи до единой были забиты людьми, а старик Малькольм пожелал ему доброго дня.

После того пациенты охотно приходили каждое утро: с фермы на ферму, с одного холма на другой разлетелись вести о том, что муж Мэри Каллен — настоящий целитель. В Килмарноке никогда прежде не бывало лекаря, и Роб прекрасно понимал, что ему еще много лет предстоит расхлебывать последствия самолечения. Мало того — к нему вели и больную скотину, а если не могли привести, то не стеснялись вызывать его в свои овчарни, конюшни и коровники. Очень скоро Роб близко познакомился и с копытной гнилью, и с гнойничками на деснах, которые потом могли привести к гибели животного. При возможности он вскрывал туши коров, иногда и овец, чтобы понять, что когда надлежит делать для лечения. Обнаружилось, что внутреннее строение этих животных ничуть не походит ни на свинью, ни на человека.

В темноте супружеской спальни, где в эти ночи они оба усиленно трудились над тем, чтобы зачать новую жизнь, Роб попытался было поблагодарить жену за амбулаторию. Ему сказали, что Мэри построила ее сразу же, как только вернулась в Килмарнок. Мэри наклонилась к нему;

— А сколько времени ты прожил бы здесь со мной без своей работы, хаким?

В ее словах не было упрека и, произнеся их, она тут же поцеловала мужа.

80

Исполнение обещания

Роб водил сыновей в лес, в холмы — отыскивал нужные травы и коренья. Они втроем собирали целебные растения и приносили домой, одни потом высушивали, другие надо было истолочь. Роб садился рядом с сыновьями и старательно учил их, показывая по очереди каждый листок и каждый цветок. Подробно рассказывал о травах: какая помогает от головной боли, какая от судорог, какой можно понижать жар, а какой лечить простуду. Были такие, что помогали про кровотечении из носу, а другие — при обморожениях. Были свои травы и для врачевания острого воспаления горла, и при боли в суставах.

Крейг Каллен был мастер вырезать деревянные ложки. Свое умение он употребил и на то, чтобы изготовить деревянные шкатулки с крышками, в которых целебные растения можно было надежно хранить в сухости. Эти шкатулки, как и свои ложки, Крейг украсил резными нимфами, всевозможными сказочными животными и духами. Увидев работу, Роб сделал рисунки некоторых фигур, потребных для шахской игры.

— А вот что-нибудь такое можешь сделать?

— Почему бы не мог? — хитро сощурившись, ответил Крейг.

Тогда Роб нарисовал подробно каждую фигуру и клетчатую доску. Крейг все это вырезал — подсказок понадобилось совсем немного, — и вот Мэри и Роб вновь смогли проводить целые часы за игрой, которой обучил его покойный ныне царь.

Роб твердо вознамерился выучить гаэльский — язык шотландцев. Книг у Мэри не было, но она взялась учить мужа, начав с алфавита, который содержал восемнадцать букв. Теперь Роб хорошо знал, как браться за изучение чужого языка. Он трудился все лето и осень, а к началу зимы мог уже написать короткие фразы на языке шотландцев и пытался говорить на нем, немало забавляя овчаров и собственных сыновей.

Как Роб и предполагал, зима в этих краях была суровой. Перед самым Сретением [215]ударил совсем лютый мороз. Тогда наступил сезон охоты, потому что густой снежный покров сохранял следы и позволял промышлять оленей и птиц, а также выслеживать и убивать рысей и волков, наносивших урон отарам. По вечерам люди собирались у огня в их доме. Крейг частенько вырезал что-нибудь, другие чинили сбрую или делали что-то другое, что можно было успешно сладить в тепле и в хорошей компании. Иногда Острик наигрывал на волынке. В Килмарноке изготавливали знаменитые шерстяные ткани, окрашивая их в разные оттенки вереска — краску получали из собранных по склонам мхов. Пряла каждая женщина самостоятельно, дома, но они собирались все вместе, когда приходило время обрабатывать пряжу глиной, благодаря чему материя становилась тугой и упругой. Мокрую пряжу, вымоченную в мыльной воде, выкладывали на стол и передавали по кругу, а каждая женщина терла и колотила ее. За работой они напевали песни, которые некогда были сложены теми, кто вот так же трудился над пряжей, а Роб думал, как ладно звучат эти напевы в сопровождении волынки Острика.

До ближайшей часовни надо было ехать три часа верхом, и Роб надеялся, что уж встреч с попами ему будет нетрудно избежать. Но в один прекрасный день, когда он встречал свою вторую весну в Килмарноке, там появился невысокий толстенький человек.

— Отец Домналл! Это же отец Домналл! — воскликнула Мэри и поспешила встретить гостя.

Все окружили его, тепло приветствуя. Он же уделял минутку каждому, с улыбкой расспрашивал их, кого-то гладил по руке, кому-то дарил слово ободрения. «Словно добрый эрл среди своих крепостных», — кисло подумал Роб. Подошел гость и к Робу, оглядел его.

— Так-так. Вы — муж Мэри Каллен.

— Да.

— Увлекаетесь рыбалкой?

Роб растерялся:

— Форель ловлю.

— Уж в этом я не сомневался. Завтра утром приглашаю вас поудить лосося, — сказал гость. Роб согласился.