Избранные сочинения в 9 томах. Том 5 Браво; Морская волшебница - Купер Джеймс Фенимор (книги онлайн полные версии бесплатно .txt) 📗
«Кокетка» имела конструкцию, очень распространенную в прошлом веке и, по странному капризу судьбы, как это бывает не только во всяких пустяках, по даже в кораблестроении, ныне снова используемую для судов ее класса. Капитанская каюта была расположена на уровне той же палубы, где стояли батареи, нередко из двух или даже четырех пушек. Поэтому, входя в каюту, Ладлоу увидел, что у борта, обращенного к врагу, возле готового к бою орудия стоит прислуга. Однако кормовые каюты и тесное помещение между ними еще были закрыты. Увидев корабельных плотников, капитан приказал им убрать переборки и соединить всю боевую часть крейсера. Плотники принялись за дело, а Ладлоу тем временем вошел в каюту.
Олдермен ван Беверут и все остальные были здесь, — видимо, они ждали прихода капитана. Словно не замечая олдермена, Ладлоу подошел к его племяннице и, взяв ее за руку, вывел на шканцы, сделав негритянке знак идти следом. Спустившись по трапу, капитан повел девушку в ту часть кубрика, которая была ниже ватерлинии, — самое безопасное место на крейсере, где, он знал, девушке не придется страдать от духоты или зрелища, которое могло быть невыносимо для существа ее пола и привычек.
— Более надежного помещения не найти на военном судне, — сказал он, когда его спутница молча села на посудный ларь. — Ни в коем случае не выходите отсюда, пока я… пли кто-нибудь другой… пока вам не скажут, что опасность миновала.
Алида позволила привести себя в кубрик, не задав ни одного вопроса. Она то бледнела, то краснела, но все же молча приняла заботы молодого моряка о ее удобстве, который не мог оставить ее даже в эту тяжелую минуту. Но когда все было кончено и Ладлоу собрался уйти, с уст ее нечаянно сорвалось его имя.
— Могу ли я сделать что-нибудь еще для вашего спокойствия? — спросил молодой капитан, поворачиваясь к девушке, но старательно избегая ее взгляда. — Я знаю, у вас есть сила духа и мужество, несвойственные вашему полу, иначе я не осмелился бы так открыто говорить об опасности, которая угрожает вам даже здесь, если вы не призовете все свое самообладание и волю, чтобы обуздать внезапные порывы страха.
— Хотя вы обо мне столь лестного мнения, Ладлоу, я ведь всего лишь женщина…
— А я и не считал вас амазонкой [201], — отозвался молодой капитан с улыбкой, видя, что девушка вдруг заставила себя замолчать. — От вас требуется только одно: будьте благоразумны и не поддавайтесь женской слабости. Не скрою, что неравенство сил… Ну, одним словом, обстоятельства против нас; но враг дорого заплатит за этот корабль, прежде чем овладеет им! И защищать его будут тем более стойко, Алида, что ваша свобода и благополучие отчасти зависят от этого… Вы, кажется, хотите что-то сказать?
Красавица Барбери после недолгой борьбы с собой обрела спокойствие, по крайней мере внешнее.
— Между нами произошло удивительное недоразумение, но сейчас не время объясняться! Ладлоу, я не хотела бы, чтобы вы, прощаясь со мной в эту тяжелую минуту, разговаривали так холодно и укоризненно.
Она умолкла. А когда молодой человек осмелился поднять взгляд, он увидел, что прекрасная девушка протягивает ему руку, словно в доказательство своей дружбы, причем румянец на ее щеках и покорно потупленные глаза выдавали ее чувства, несмотря на девичью скромность. Схватив руку Алиды, он горячо проговорил:
— Было время, когда это могло бы сделать меня счастливым…
Молодой человек замолчал, не сводя глаз с колец на руке, которую он держал. Алида поняла этот взгляд и, сняв одно кольцо, с улыбкой, столь же пленительной, как и вся ее красота, протянула его капитану.
— Вот, я отдаю вам одно из них, — сказала она. — Возьмите его, Ладлоу, а когда исполните свой долг, верните мне. Пусть оно будет залогом того, что, каких бы объяснений вы ни попросили, я ничего от вас не утаю.
Молодой человек взял кольцо и машинально надел его на мизинец, растерянно глядя на остальные кольца и, повидимому, раздумывая, не означает ли которое-нибудь, что Алида уже дала кому-то слово. Возможно, он продолжал бы разговор, если бы с неприятельского корабля не донесся пушечный выстрел. Это заставило молодого капитана вспомнить о более важном и неотложном деле. Уже почти готовый поверить, что мечты его сбылись, он поднес к губам прекрасную руку, которая только что осчастливила его, и выбежал на палубу.
— Мосье начал палить, — сказал Трисель, который крайне неодобрительно смотрел, как капитан спускался вниз в такую минуту, и ради чего! — Конечно, они промазали, но не слишком ли много чести для француза — позволить ему сказать первое слово?
— Это он разрядил орудие с наветренного борта, бросая вызов. Пусть только подойдет поближе, и мы покажем ему, что не намерены отступать!
— Конечно, нет, уж на этот счет будьте покойны, — сказал штурман со смехом, оглядывая почти голые мачты и стеньги, с которых он сам велел убрать паруса, — Если мы хотим отступить, то с самого начала допустили ошибку. Под этими марселями, бизанью и одним кливером мы скорее пойдем ко дну, чем разовьем нужную скорость. Конечно, чем бы дело ни кончилось, я все равно останусь штурманом, но даже самый влиятельный из герцогов Англии не в силах отпять у меня мою долю славы1
Утешив себя такими словами, старый моряк, не имевший никаких видов на повышение по службе, прошел на пос, придирчиво осматривая судно, а молодой капитан, оглядевшись вокруг, знаком пригласил своего пленника и олдермена подняться на ют.
— Я отнюдь не собираюсь допытываться, каковы узы, связывающие вас с некоей особой на борту этого судна, — начал Ладлоу, обращаясь к Буруну, но не отрывая при этом глаз от кольца Алиды. — Однако, судя по тому, какой интерес был проявлен ею к вашей судьбе, узы эти прочные. Человек, которого так высоко ценят, вправе гордиться собой. Не стану говорить о том, насколько вы провинились перед законом; но сегодня вам представляется возможность отчасти оправдать себя в глазах общества. Вы моряк и сами понимаете, что людей на моем крейсере гораздо меньше, чем было бы желательно в такую минуту, а потому мы охотно примем помощь всякого англичанина. Возьмите под свою команду вот эти шесть пушек, и ручаюсь честью, что ваша преданность королевскому флагу не останется без вознаграждения.
— Вы глубоко заблуждаетесь насчет моего призвания, благородный капитан, — сказал контрабандист с тихим смехом. — Я хоть и вырос на море, но привык к спокойным широтам, а не к ураганам войны. Вы были на бригантине нашей повелительницы и видели, что храм ее больше напоминает храм Януса, чем Марса [202]. На палубе «Морской волшебницы» не красуются эти мрачные орудия.
Ладлоу выслушал его, глубоко пораженный. Он нахмурился, на его лице, сменяя друг друга, появилось сначала удивленное, потом недоверчивое и, наконец, презрительное выражение.
— Я слышу речи, недостойные моряка, — сказал он, едва находя нужным скрывать свое презрение. — Неужели вы отвергаете верность нашему знамени? Англичанин вы или нет?
— Я таков, каким родился на свет, и создан для зефира, а не для шторма, для шутки, а не для боевого клича, для веселья, а не для мрачной злобы.
— И это говорит храбрец, чье имя вошло в пословицу! Неужели передо мной бесстрашный, отважный, непревзойденный моряк, чье имя — Бороздящий Океаны?
— Северный полюс не так далек от Южного, как я от того человека, о котором вы говорите! Я не имел права открыть вам, как сильно вы ошибаетесь в своем пленнике, пока тот, чьи услуги бесценны для нашей повелительницы, был на берегу. Я совсем не тот, за кого вы меня принимали, капитан, а лишь один из его доверенных, и, так как я достаточно искушен в женских прихотях, он поручал мне продавать свой товар, соблазняя им представительниц прекрасного пола. Но пусть я не способен убивать, зато, смею вас заверить, я как нельзя лучше умею приносить утешение. Позвольте же мне успокаивать страх красавицы Барбери во время предстоящего боя, и вы сами увидите, что трудно найти более подходящего человека для столь милосердного дела.
