Крестник Арамиса - Магален (Махалин) Поль (книги онлайн полностью .txt) 📗
— О! — испуганно воскликнул Элион. — Вы мрачно шутите, шевалье… Надеюсь, Бог не допустит этого… Однако, если подобное случится, вряд ли я как добрый христианин смогу поступить немилосердно, я полагаюсь только на шпагу и честный бой… — Потом добавил все с той же прямотой: — Но это не помешает мне иметь удовольствие возобновить наше знакомство позднее.
— На улице Деревянной Шпаги, — холодно отозвался собеседник, — недалеко от лошадиного рынка живет один горемыка по имени Зоппи, который существует тем, что по дешевке продает снадобья беднякам квартала. Если вы будете нуждаться во мне, обращайтесь к нему.
Куранты Валь-де-Грас, сыграв несложную мелодию из четырех нот, начали отбивать десять, когда барон отправился в путь. Десять раз звонили в Сент-Женевьеве, Сен-Жак-дю-О-Па и во всех прочих общинах. Темная улица Сен-Жак спускалась к Сене. Хозяева закрывали свои лавки, а у заведений еще беседовали с помощью кулаков школяры.
Ролан на всем скаку ворвался в эту суматоху.
Чем объяснить, что, распрощавшись с господином де Сент-Круа, барон вздохнул облегченно, а теперь, казалось, сожалел, не чувствуя его под боком?
Иногда он рассеянно останавливался, чтобы сказать себе:
— Что за жемчужину мне подбросила судьба?
Наконец он выпрямился в седле.
— Решительно я сошел с ума. Он уехал, и счастливого пути!..
Элион пощекотал шпорой Ролана, и тот поскакал рысью.
Спрашивая дорогу у ночных патрульных, которые изредка встречались и смешивали свои тени с тенями злоумышленников, бродивших в ночи, перейдя Сену по мосту Сен-Мишель, пройдя Сите, распутав клубок улочек, окружавших городскую ратушу, снова поднявшись к улице Сен-Дени, тут же повернув налево, к улице Сент-Оноре, барон оказался наконец перед большим старым домом с железными балконами на всех этажах, на фронтоне которого из камня торчал засохший куст. По этой своеобразной вывеске и узнавалась гостиница «Сухое Дерево».
Господин де Жюссак совершенно изнемогал от усталости, потому что находился в пути с раннего утра, устала и его лошадь, слишком давно не знавшая забот конюха. Барон потребовал комнату, лег не раздеваясь, мгновенно заснул и проснулся только через двенадцать часов доброго сна — от голода.
Встав и одевшись, он спросил завтрак, потом осведомился об улице Булуа. Она находилась недалеко. Как следует подкрепившись, крестник Арамиса отправился туда, настроение у него было превосходное, он шел, засунув руки в карманы — этакий фланер, как сказали бы мы сейчас, — и рассматривал восторженными глазами провинциала высокие дома, гостиницы, пешеходов, потоки экипажей — карет, двуколок, ломовых дрог, телег, кишмя кишащих на улицах.
Были здесь и бочки водовозов, и выставки повозок на любой вкус и для любого времени года (торговцы брели за лошадьми, ослами и мулами), бродили нищие, шныряли шарлатаны, жулики всех мастей. Видел он небольшие отряды швейцарской и французской гвардии, которые, в соответствии с прекрасным обычаем, в полдень шли сменять караул в Тюильри, Лувре и Пале-Рояле.
…Передняя господина де ла Рейни была наводнена людьми, которых всегда имеет в избытке дом Аргуса и Фемиды.
Когда молодой человек вошел, все повернули головы в его сторону и принялись ощупывать его взглядами.
Суровый привратник тотчас подошел к нему.
— Что вам угодно? — спросил он резко.
— Господин генерал-лейтенант может меня принять?
— Я доложу о вас. Как ваше имя?
— Барон Элион де Жюссак.
Привратник отпрянул и вытаращил глаза.
— Элион де Жюссак!.. Выходит, вы — барон де Жюссак?
— Конечно.
— Но, сударь, это невозможно…
— Почему это невозможно, плут?
Оба говорили очень тихо, как было положено по этикету. Однако среди присутствующих поднялось волнение.
— Кто же это? — вмешался кто-то.
То был человек средних лет и среднего роста, откормленный и холеный, с щечками, как спелые яблоки, с добродушной улыбкой и маленькими сонными глазками. Привратник шепнул ему на ухо несколько слов. В тот же час глазки проснулись и принялись рассматривать молодого человека с живейшим интересом.
— А! — сказал он. — Так этот мошенник утверждает, что он барон Элион де Жюссак?
Молодой человек сделал шаг вперед.
— То есть как утверждает? Что это значит?..
— Боже мой, — продолжал толстяк спокойно. — Я только хочу сказать: вы уверены?..
На этот раз крестник Арамиса рассердился.
— Уверен ли я, что я — это я? Черт подери, ну и вопрос!..
Собеседник попытался его успокоить.
— Потише, потише, мой дворянин! Не выходите из себя. Сейчас о вас доложат. — И он направился в кабинет господина де ла Рейни, сделав привратнику знак следовать за ним.
Через минуту тот вышел и с ехидной улыбкой на лице и с фальшивой почтительностью в голосе произнес:
— Господин генерал-лейтенант полиции имеет честь передать господину барону Элиону де Жюссаку, что просит его пожаловать в кабинет мэтра Ламот-Мутона, секретаря суда.
III
МЕССИР НИКОЛЯ ДЕ ЛА РЕЙНИ
Когда герцогиню Бульонскую препроводили в Горячую комнату, где она впоследствии была осуждена за колдовство, — единственной ее виной, по словам Сен-Симона, был слишком острый язык, — господин де ла Рейни спросил ее: «Видели ли вы дьявола, и каков он?» — «Нет, сударь, я его не видела, — ответила сия знатная дама, — но вижу его сейчас: он переоделся в государственного советника».
Действительно, таким был мессир Николя, как прозвали его в народе. Он отнюдь не слыл Адонисом или Аполлоном; имел явно пережаренный цвет лица, жесткие черты, очень близко посаженные глаза, круглые и пронзительные, длинный нос, острый и щедро украшенный оспой. Проницательная физиономия свидетельствовала о характере хитром и коварном, повадками он напоминал куницу, ласку или лису. Вместе с тем над глазами высоко возносились брови Зевса Громовержца, придававшие этому узкому лицу весьма грозный вид, усугубленный мощным голосом, гремевшим как приговор Верховного суда.
Генерал-лейтенант сидел за столом, заваленным письмами, рапортами и досье. Господин, которому было поручено доложить об Элионе, стоял позади де ла Рейни. Секретарь суда Ламот-Мутон рылся в бумагах у бюро. Это был человек небольшого роста, слащавый, округлый и весьма довольный собой. Его присутствие делало визит похожим на допрос после ареста и заключения под стражу.
Барон вошел, держа шляпу в руке.
— Кто вы? — спросил секретарь.
Явно задетый таким приемом, молодой человек нетерпеливо возразил:
— Но, сударь, я уже имел честь вам доложить…
Тот резко оборвал его:
— Довольно, замолчите, вы наглый самозванец!
Эти слова для господина де Жюссака были словно удар хлыстом. Он побледнел, глаза его сверкнули, лицо свело судорогой. Он задрожал от гнева и, казалось, стал еще выше ростом. В один прыжок, словно его подбросила неведомая сила, барон оказался перед секретарем суда, держа руку на эфесе шпаги, наполовину вынутой из ножен… В этом движении, во взгляде, в выражении его лица была такая угроза, что особа, стоявшая за креслом мессира Николя, и секретарь суда Ламот-Мутон, безмятежное лицо которого вдруг сморщилось от страха, бросились к нему с криками:
— Негодяй, что вы делаете?
— Сюда, стража, сюда!
Господин де ла Рейни даже не пошевелился.
— Оставьте, Дегре! Не надо, мэтр Ламот! — произнес он с ледяным спокойствием. — Негодяй ответит за свою дерзость в четырех стенах на дне каменного мешка.
Элион постарался овладеть собой. Он убрал шпагу в ножны. Стряхнув с себя двух повисших на нем стражников, барон приблизился к генерал-лейтенанту и, уперев кулаки в стол, поглядел прямо в глаза господину де ла Рейни.
— Сударь, — глухо произнес он, сдерживая гнев, — надо иметь серьезные основания, чтобы делать подобные утверждения… Дворянин не оскорбляет дворянина без причины таким вот образом… Извольте привести мне свои доводы… И если я не найду их достаточно убедительными… горе вам… Невзирая ни на что — ни на охрану, ни на разницу в положении и возрасте, я отомщу оскорбителю, уничтожу его, ибо, чтобы защититься от укуса змеи, надо ее раздавить!..
