Зеленая записка - Вальдорф Ганс (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации TXT) 📗
— Вы так и не решились написать отчет? — спросил Вихман.
— Я — за разговор. При этом вы сможете по ходу дела задавать вопросы.
— Деньги при мне, — сказал Вихман. — Начинайте!
Вначале Молькхаммер повторил то, что уже было известно Вихману: Феллини обнаружил, что из кухни гостиницы пропали колотушка для мяса и вилка, и он не сомневается, что преступник воспользовался ими для убийства Новака.
— Мы подозреваем трех человек, — фантазировал Молькхаммер, — Губингера, который незадолго до убийства заходил на кухню, одну посудомойку и повара. Замечу, что все трое подозреваются не в убийстве, а в том, что передали преступнику орудия убийства, так как, по словам повара, накануне в кухне ничего не пропадало. По разным причинам посудомойка в принципе отпадает, Губингер забегал лишь на минуту, поэтому главный подозреваемый — повар.
После обеда Молькхаммер сочинил версию, которую теперь и излагал Вихману. Согласно этой версии, брат повара работал якобы портовым служащим в Бриндизи. В Бриндизи Новак грузил товары, полученные из Бельгии, на суда и переправлял их в Кувейт. В последнее время Новак несколько раз приезжал в Намюр, где находятся заводы по изготовлению легкого стрелкового оружия. В бумагах покойного найдено анонимное письмо с угрозами, написанное на чистом итальянским языке. В письме содержалось требование к Новаку оставить а покое Кувейт. Еще один повод для подозрения: в последнее время повар перевел на свой счет в банке крупные суммы, которые он никак не мог скопить при его скромной зарплате.
Молькхаммер перевел дыхание. Вихман воспользовался паузой, чтобы задать новый вопрос:
— Чем вы занимаетесь в Граце?
— Мы подозреваем, что здесь находится перевалочный пункт оружия, — ответил Молькхаммер, — а именно — на фабрике колбасных изделий “Мельхиор”. В связи с этим я познакомился с одной служащей фирмы.
— С той самой, с которой вы танцевали вчера?
— Да.
— Сочетаете приятное с полезным. Неплохо! Но какое дело СИФАРу до этой истории?
— Все проще пареной репы, — продолжал плести Молькхаммер, — где пахнет оружием, там и СИФАР. Существует подозрение, что Новак продавал оружие также в Италию.
Вихман снял очки и тщательно протер стекла.
— Занятная история, — зевнул он. — Но почему мы должны вам верить? Где доказательства? Хотя бы частичные?
Молькхаммер счел уместным разыграть оскорбление. Если ему совершенно не доверяют, то ни о каком сотрудничестве действительно не может быть и речи. Откуда взяться доказательствам, если он находится в Граце, а не в управлении уголовной полиции? К тому же такие вещи не делаются менее чем за сутки.
— Не будьте ребенком, — возразил Вихман. — В сделке, подобной нашей, смешно говорить о каком-нибудь доверни. Тут ценятся голые факты и ничего больше. Каким образом вы намереваетесь предоставить нам фактический материал? Нас особенно интересует та часть, которая относится к Грацу. Кроме того, нам бы очень хотелось побеседовать с этим мнимым доктором Перотти. Вы не возьметесь устроить нам рандеву?
— Не будем забегать вперед. Всему свое время.
— Хорошо, — согласился Вихман. — В этом тоже есть свое преимущество.
Они заговорили о материалах следствия, и Вихман предложил Молькхаммеру изготовить с каждого протокола машинописную копию. Молькхаммер согласился, добавив, что его секретарша безумно в него влюблена и готова оказать ему любую услугу, в том числе и эту. Копии протоколов, посоветовал Вихман, Молькхаммер должен положить в конверт и во время очередной командировки в Австрию опустить в любой почтовый ящик. Адрес: “Инсбрук, до востребования”.
Их встреча длилась уже два часа. Молькхаммер встал и, попросив извинения, вышел в туалет. Когда он вернулся, на столе уже стояла новая рюмка с коньяком.
— За успешное сотрудничество, — сказал Вихман. Они выпили.
— Кстати, — спросил Молькхаммер, — вы полностью заплатите мне за сегодняшнюю информацию или я должен вначале представить доказательства?
— Разумеется, вы получите деньги немедленно. Жаль, что вы не сказали мне об этом раньше. Мы бы вместе вышли в туалет. Самое удобное место для подобного рода расчетов. Хотите сигарету?
— Нет, спасибо, — сказал Молькхаммер.
Он вдруг почувствовал сильное давление в голове, члены налились свинцом, и мысли оцепенели, словно разбитые параличом. Очки на лице Вихмана стали расти, а рот застыл в усмешке. В какую-то долю секунды Молькхаммер сообразил, что произошло, но у него уже не было сил вскочить со стула. Он хотел поднять руки, но они бессильно повисли вдоль тела, хотел кричать, но не мог разжать челюсти. Отчаянным напряжением воли Молькхаммер попытался побороть смертельную усталость, и это отняло у него столько сил, что он уже не испытывал гнева ни к мужчине в огромных очках с насмешливой улыбкой на губах, ни к самому себе. Молькхаммер еще успел заметить, как над ним наклонился молодой человек, сидевший с девушкой за соседним столом, услышать глухое дребезжание музыкального ящика; затем он потерял сознание.
— Не умеет пить, — сказал Вихман так громко, чтобы было слышно за соседними столиками. — Возись теперь с ним. Вы не поможете донести моего друга до машины?
Молодой человек с готовностью согласился. Официант поставил на место стулья и открыл дери на улицу. Вихман и его помощник вынесли Молькхаммера и уложили на заднее сиденье.
— Чисто сработано!. — произнес молодой человек.
— Побудь минуту здесь, — сказал Вихман, — пока я расплачусь с официантом, а затем возвращайся и посиди со своей куклой еще немного. Проследи, но заинтересовался ли кто-либо происшествием
Пятью минутами позже Вихман сидел в машине, увозя бесчувственного Молькхаммера из Граца.
Далеко за полночь Молькхаммер пришел в себя. Его первым ощущением была боль в левой руке, которую он придавил телом. Голова казалась чугунной. Он с трудом поднял свинцовые веки, положил ладонь под голову, медленно повернулся на бок и снова впал в забытье. Наконец холод привел его в чувство. Он вытянул руку, нащупал корень, с усилием оторвал туловище от земли и застонал or резкой спазмы в желудке. Так, полусидя, полулежа, он подождал, пока его вырвет, почувствовал облегчение и открыл глаза. Он увидел стволы деревьев и пятна ночного серого неба в промежутках между черными кронами; между стволами мигал далекий огонек.
Молькхаммер встал и пошел шатаясь, на свет. Только выйдя из леса, он понял, что это был не одинокий огонек, а целая цепочка огоньков, растянувшихся вдоль длинной улицы по ту сторону долины Там проехала машина. Внизу, в долине, лежала деревня. Молькхаммер хотел взглянуть на часы, но увидел голое запястье. Он испуганно ощупал пиджак: бумажник исчез; из кармана брюк пропал кошелек. Свежий ветер, дувший в лицо, окончательно привел его в чувство. Как сквозь сон, Молькхаммер припомнит свою встречу с белобрысым. Вначале он долго беседовал с ним, потом вышел в туалет, а когда вернулся, на столе стояли новые рюмки с коньяком; он выпил и почти сразу потерял сознание. Молькхаммер стыдился происшедшего. Совершенно ясно, что этот Клон подсыпал в коньяк наркотик, дождался, пока он потеряет сознание, втащил в машину, ограбил и бросил здесь, в лесу, — старый прием гангстеров и разведчиков, в котором их натаскивают уже на первом году обучения. Нетрудно представить, как отнесутся к происшествию Феллини и в первую голову Сандрино. Умолчать о нем тоже нельзя. Иначе как объяснить исчезновение служебного удостоверения?
Молькхаммер вышел на тропинку и, перейдя луг, оказался на краю деревни На дорожном указателе белело: Грац 14 км. Шагая по направлению к городу, Молькхаммер обдумывал ситуацию. Он находится за границей без денег и документов, на нем, вероятно, испачканный костюм и грязные ботинки. Он не может заплатить за номер в гостинице и даже остановить машину, не опасаясь быть переданным в руки полиции. Если кто-то и мог помочь ему сейчас в Граце, так только Кат.
Почти у самой городской черты он почувствовал сильную слабость: ноги неожиданно подкосились, и все тело покрылось испариной; в одну минуту он взмок сверху донизу. Он испугался, что упадет, и прислонился к стене, но не присел, опасаясь, что тут же заснет; у него стучали зубы и мелко дрожали руки. Он попытался преодолеть слабость, находя ее смешной и досадуя на самого себя, но не мог.
