Таежный гамбит - Достовалов Юрий (книги онлайн читать бесплатно TXT) 📗

– Им главное – правильно похоронить, чтобы все было по писаному, как издревле велось…

Но только Файхо с самого приезда глядел на гостей очень уж неприветливо. Когда Кандауров спросил о причинах этого у отца, старик объяснил ему, что Файхо теперь за главу семьи и считал Ойхэ своим наследником, но чужие люди погубили его…

– Но ведь мы не виноваты в смерти парня! – возмутился было Мизинов.

– Все равно, – переводил Кандауров, – погиб он по нашей вине.

– М-да, ситуация не из приятных, – проговорил Мизинов, а Файхо все зыркал и зыркал на него диковатыми прищуренными глазами. – Скажи ему, что я захватил с собой большой мешочек гоби [20] – это для них.

Кандауров перевел. Старик вежливо поклонился до земляного пола, но Файхо все смотрел на Мизинова полными ненависти глазами…

И вот приступили к похоронам. Тело Ойхэ уже лежало в гробу посредине фанзы. Перед гробом выстроились родные и стали громко причитать и рыдать. Мизинов с Кандауровым встали поодаль. Потом родственники по очереди поклонились умершему, то же сделали и гости. Файхо опустился на колени, возжег благовония, возлил жертвенное вино и обратился к покойному с подробным отчетом обо всем, что происходило после его смерти, перечислил все свои дела, таежные трофеи, упомянул о подготовке к погребению.

Затем гроб установили на специальные носилки и отправились к месту погребения. За гробом шли Файхо, отец, мать, сестра, чуть сзади – Мизинов с Кандауровым. Шли недолго, метров триста, к небольшому лесу на краю села. Там носилки поставили на землю, помолились и под нескончаемые скорбные рыдания и причитания опустили тело в могилу.

На этом, как пояснил Кандауров, завершался последний путь усопшего, но не исчерпывались священные обязанности семьи перед покойным. Еще три года в семье будут нести траур…

После похорон казаки, пообедав для приличия, выехали в обратный путь. Мизинову запомнился последний взгляд Файхо, брошенный ему вслед. Взгляд этот не сулил ему ничего хорошего…

Выгорело не подчистую: расторопные казаки сумели погасить огонь в самом разгаре, когда он еще не перекинулся с ворот на дворовые постройки и лавку. Хранилище оказалось и вовсе нетронутым.

Мизинов первым делом зашел к Маджуге, который лежал на покрытом медвежьей полстью топчане и тихонько постанывал. Пару часов назад он пришел в сознание – после того как найденный казаками доктор Иваницкий, из эмигрантов, извлек из его груди пулю. Она застряла в верхней части левого легкого, но рана сама по себе была неопасной, и опытный врач, руку набивший в военных лазаретах германской войны, быстро справился со своим делом. Теперь хорунжему требовался покой, и только покой.

Мизинов склонился над Маджугой. Тот, почувствовав чье-то присутствие, вымученно открыл глаза.

– А-а-а… Лександра Петров-о-о-вич… – простонал он. – Все целехонько… Я его, гада, на месте…

– Отдыхай, Арсений, спасибо тебе, – Мизинов слегка потрепал хорунжего по слежавшимся вихрам и обратился к доктору:

– Сколько ему поправляться?

– Месяц нужен определенно, ваше степенство. Он мужик крепкий, выдюжит. Слава богу, рана не гнойная, легкая в общем-то… Но посмотреть за ним следует непременно. Если что…

– Конечно, доктор, – Мизинов протянул Иваницкому несколько купюр, но тот отказался:

– Мы с вами в одном положении – без родины. Будемте же благородны до конца, ради ее памяти.

– Вы полагаете, что родина для нас потеряна?

– Станемте откровенны друг перед другом, как военные люди…

– Вы знаете, кто я? – настороженно перебил его Мизинов.

– Трудно не догадаться… От вашего степенства, простите, так и веет благородством, – он сделал ударение на этих двух словах, но Мизинов почему-то не испугался: было что-то в докторе такое, что внушало абсолютное доверие.

– Так вы считаете, что родина потеряна? – повторил вопрос Мизинов.

– Люди способные, может, и найдутся, для ее спасения, но вот идея… Идея, простите, себя изжила, – грустно констатировал Иваницкий.

Мизинов помолчал немного, глядя на доктора в упор. Тот выдержал взгляд тоже молча.

– Скажите, доктор, а если… Если бы представилась возможность пострадать за Россию, может быть, даже голову за нее отдать – вы бы согласились?

– Безусловно, – моментально отозвался доктор, чего Мизинов, признаться, не ожидал.

– Но почему, если идея мертва? – настаивал он.

– Видите ли, ваше… превосходительство, надо полагать?

Мизинов слегка поклонился.

– Видите ли, ваше превосходительство, идея – это идея. Она не может быть мертва. Мертвы обычно ее воплощения. Но кто мешает попытаться воплотить ее еще и еще раз? По крайней мере, это более достойно честного гражданина, чем торчать пусть и в русском городе, но на чужбине, и лечить ставших инвалидами воплотителей этой идеи.

Мизинов воспринял этот укор немного и в свой адрес, но не вспылил, не стал спорить. В глубине души он понимал, что доктор прав. А потому спросил только:

– Доктор, скажите, если мне однажды понадобится ваша помощь… как специалиста, положим, вы откликнетесь?

– Несомненно, ваше превосходительство. Можете на меня рассчитывать, – поклонился Иваницкий. – Честь имею.

– Благодарю вас, доктор, честь имею, – кивнул в ответ генерал.

Он прошел в хранилище, выслушал рассказы казаков о пожаре и попытке вывезти золото. Уже стало ясно, что грабителей навел Зарядько: после пожара его и след простыл. Мизинову не терпелось посмотреть на убитого: мозг его сверлил один неотвязный вопрос, решить который можно было одним способом – увидеть мертвого. Непременно увидеть.

Он подошел к лежавшему на полу телу, накрытому рогожей.

– Открывай! – приказал он казаку. Тот сдернул с тела полсть, и у Мизинова вырвалось:

– Не он!

Вспоминая потом этот момент, он так и не мог ответить себе на вопрос: был ли это вздох облегчения или, наоборот, удрученности.

В карманах убитого ничего не нашли. «Понятно, на дело ведь документов не берут», – переговаривались казаки. Зато на рукоятке нагана, которым был вооружен грабитель, блестела латунная пластинка с надписью: «Комиссару И.С. Райхлину от Реввоенсовета Республики. Март 1920».

– Теперь, по крайней мере, понятно, кто нас навестил, – сказал Мизинов. – Господа большевики нас в покое не оставят, братцы, могу вам это твердо обещать. Надеюсь, что и впредь вы будете так же бдительны и преданны России, как теперь. Благодарю за службу!

– Рады стараться… – начали было в голос станичники, но Мизинов оборвал:

– Хватит, хлопцы, не время и не место! Побережем наш пыл до лучших времен, – и направился наконец к Кандаурову, который вот уже некоторое время делал ему какие-то знаки у двери.

– Что такое, Спиридон Лукич?

– Вас там господин какой-то дожидаются, – ответил казак. – Спрашивают его степенство господина Усцелемова.

Мизинов одернул сюртук и вышел в лавку. Гость тут же встал и шагнул к нему навстречу:

– Здравия желаю, ваше степенство! – и протянул руку.

– Чем обязан? – пожал руку Мизинов.

– Хорошо устроились, ваше превосходительство, – начал было гость, но Мизинов его прервал:

– Кто вы таков, сударь? Что вам угодно?

– Не волнуйтесь, Александр Петрович, всего лишь один вопрос. Как там айшетское золото? Не потускнело ли за долгое время?

Под Мизиновым, казалось, разверзлась земля. Выдержки, однако, ему было не занимать, вот только голос слегка дрожал, пока он отвечал:

– Вы же знаете, настоящее золото не тускнеет, а залежалость лишь прибавляет ему цены.

Это был пароль и ответ на него. Тот пароль, услышать который Мизинов невыносимо жаждал вот уже больше года. И вот теперь… Неужели?

Он крепко пожал гостю руку.

– Генерального штаба полковник Агримович, – щелкнул каблуками гость.

– Здравствуйте, полковник!

– Давайте присядем, Александр Петрович, – предложил гость.