Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Том 2 - Дюма Александр (хорошие книги бесплатные полностью .txt) 📗
– Напротив, будем говорить именно о деньгах, друг мой.
– О!
– Послушайте, я для этого только и приехала сюда.
– Но что же вы хотите сказать по этому поводу? – спросил министр, и в глазах его блеснуло тревожное любопытство.
– Скажите, господин Фуке, министр финансов – лицо несменяемое?
– Вы удивляете меня, маркиза; вы говорите со мною, как вкладчица.
– По очень простой причине: я желаю поместить к вам капитал и, естественно, желаю знать, надежная ли у вас фирма.
– Право, маркиза, я не могу догадаться, к чему клонится ваш разговор.
– Я серьезно говорю вам, дорогой господин Фуке: у меня есть капитал, который стесняет меня. Мне надоело покупать земли, и я хотела бы попросить кого-нибудь из моих приятелей пустить этот капитал в оборот.
– Но я думаю, это не к спеху?
– Наоборот, даже очень к спеху.
– Хорошо. Мы потом поговорим об этом.
– Нет, не потом, так как я привезла деньги сюда.
И она указала на сундук; затем она открыла его, и глазам Фуке представились связки банковских билетов и куча золота.
Фуке поднялся со стула одновременно с г-жой де Бельер; на минуту он задумался, потом вдруг попятился и упал в кресло, закрыв лицо руками.
– Ах, маркиза, маркиза!
– В чем дело?
– Какого вы мнения обо мне, если предлагаете мне подобные вещи?
– Но что же вы вообразили? Скажите.
– Эти деньги… ведь вы привезли их для меня, вы привезли их потому, что услышали о моем затруднительном положении. Ах, не отпирайтесь! Я угадал. Разве я не знаю вашего сердца?
– Ну и прекрасно! Раз вы его знаете, вы видите, что я предлагаю вам его.
– Значит, я угадал! – воскликнул Фуке. – Право, сударыня, я никогда не давал вам повода так оскорблять меня.
– Оскорблять вас! – проговорила она, побледнев. – Вот странная щепетильность у людей! Ведь вы говорили, что любите меня. И во имя этой любви просили, чтобы я поступилась своею честью, репутацией! А когда я предлагаю вам деньги, вы отказываетесь от них!
– Маркиза, маркиза, вам предоставлялась полная свобода оберегать то, что вы называете репутацией и честью. Предоставьте же и мне свободу защищать мое достоинство. Пусть я буду разорен, пусть я паду под тяжестью моих собственных ошибок, даже под тяжестью угрызений совести, но, заклинаю вас всем святым, не наносите мне этого последнего удара!
– Вы говорите безрассудно, господин Фуке, – сказала маркиза.
– Очень может быть, маркиза.
– И безжалостно.
Фуке схватился за грудь, словно силясь подавить внутреннее волнение.
– Осыпайте меня упреками, маркиза, – простонал он, – я не стану отвечать вам.
– Вы не хотите принять от меня доказательство дружеского расположения?
– Не хочу.
– Поглядите на меня, господин Фуке.
Глаза маркизы загорелись.
– Я предлагаю вам свою любовь.
– О маркиза!.. – мог только выговорить Фуке.
– Слышите ли? Я люблю вас, люблю давно; у женщин, как и у мужчин, бывает ложный стыд, ложная щепетильность, я давно люблю вас, но не хотела признаться в этом.
– Ах! – проговорил Фуке, всплеснув руками.
– И вот я вам признаюсь… Вы на коленях молили меня о любви, я отказывала вам; я была так же слепа, как вы в данную минуту. А теперь я сама предлагаю вам свою любовь.
– Да, любовь, но только одну любовь.
– И любовь, и самое себя, и жизнь мою! Все, все, все!
– Я не вынесу такого счастья!
– А вы будете тогда счастливы? Говорите, говорите… если я буду ваша, вся ваша?
– Это высшее блаженство!
– Так владейте же мною. Но если я ради вас поступаюсь предрассудком, то и вы обязаны поступиться своей щепетильностью ради меня.
– Маркиза, маркиза, не искушайте меня!
– Фуке, одно слово «нет» – и я сейчас же открываю эту дверь. – И она показала на дверь, выходившую на улицу. – И вы никогда больше меня не увидите. А если «да» – я пойду за вами всюду, с закрытыми глазами, одна, без защиты, без сожаления, без ропота. А это мое приданое!
– Это ваше разорение, – сказал Фуке, опрокидывая сундук так, что бумаги и золото высыпались на пол, – здесь миллионное состояние.
– Ровно миллион… Здесь мои драгоценности, которые не понадобятся мне больше, если вы не любите меня; не понадобятся и в том случае, если вы меня любите так же сильно, как я вас люблю!
– О, это слишком большое счастье для меня! Слишком большое! – воскликнул Фуке. – Я уступаю, я сдаюсь, я побежден вашей любовью. Я принимаю приданое…
– А вот и сама невеста! – засмеялась маркиза, бросаясь в его объятия.
X. Божья земля
А в это время Бекингэм и де Вард ехали вместе, как добрые приятели, по дороге, ведущей из Парижа в Кале.
Бекингэм так торопился, что отменил большую часть своих визитов.
Он сделал один общий визит принцу, принцессе, молодой королеве и вдовствующей королеве.
Герцог расцеловался с де Гишем и Раулем; уверил первого в полном уважении к нему, а второго – в своей преданности и вечной дружбе, перед которой бессильны время и расстояние.
Фургоны с поклажею двинулись вперед; сам Бекингэм выехал вечером в карете в сопровождении всей своей свиты.
Де Варда обижало, что этот англичанин как будто тащит его на буксире, и он перебирал в своем изворотливом уме всевозможные средства избежать этих цепей, но не мог найти ни одного подходящего, и волей-неволей ему пришлось поплатиться за свой скверный характер и злой язык.
В конце концов, взвесив все обстоятельства, де Вард уложил вещи в чемодан, нанял двух лошадей и в сопровождении только одного лакея отправился к той заставе, где должен был пересесть в карету Бекингэма.
Герцог принял своего противника как нельзя лучше. Он подвинулся, чтобы дать ему возможность усесться поудобнее, предложил ему конфет и прикрыл его колени собольим мехом. Потом они стали говорить о дворе, не упоминая о принцессе, о принце, не касаясь его семьи, о короле, умалчивая о его невестке, о королеве-матери, обходя ее невестку, об английском короле, избегая называть его сестру.
Вот почему это путешествие, сопровождавшееся продолжительными остановками, было очаровательно.
Бекингэм, настоящий француз по уму и образованию, был в восторге от такого интересного спутника.
Дорогой они то закусывали, то пробовали лошадей на прекрасных лугах, то охотились за зайцами, так как Бекингэм вез с собою борзых. Словом, время проходило незаметно.
Покидая Францию, Бекингэм тосковал больше всего о новой француженке, которую он привез в Париж; его мысли были полны воспоминаний, а следовательно, сожалений.
И когда он невольно погружался в задумчивость, де Вард умолкал и старался не мешать ему.
Такая чуткость, наверное, тронула бы Бекингэма и, быть может, изменила бы его отношение к де Варду, если бы тот не смотрел на него злыми глазами, с ехидной улыбкой.
Инстинктивная ненависть неистребима: ничто не может ее загасить; иногда слой пепла покрывает ее, но под ним она раскаляется еще сильнее.
Истощив весь запас дорожных развлечений, они доехали наконец до Кале.
Это было к концу шестого дня путешествия.
Еще накануне люди герцога уехали вперед, чтобы нанять лодку для переезда на маленькую яхту, которая лавировала в виду берега или останавливалась, – когда чувствовала, что ее белые крылышки утомились, – на расстоянии двух-трех пушечных выстрелов от берега.
По частям весь экипаж герцога был свезен на яхту, и Бекингэму доложили, что все готово и он может когда угодно переправиться сам, вместе с французским дворянином – своим спутником.
Никому и в голову не приходило, что французский дворянин не был приятелем герцога.
Бекингэм велел передать командиру яхты, чтобы он держал ее наготове; море было тихое, все предвещало великолепный закат, и герцог решил отплыть только в ночь, а вечером хотел прогуляться по песчаному берегу.
Он обратил внимание окружающих на прекрасное зрелище: небо на горизонте алело пурпуром, и пушистые облака вздымались амфитеатром от солнечного диска до зенита, точно горные хребты, нагроможденные друг на друга.
