Приключения Питера Джойса - Ярмагаев Емельян (книги без регистрации .txt) 📗

Иеремия Кэпл в это время загонял упрямого бычка на трап, где стояли матросы с концами от талей в руках. Когда пастух оказался около нас, я напомнил ему, чтобы он позаботился о стойках для скота, не то животные передавят друг друга при первой волне.

— Есть, сэр, — весело отозвался Кэпл, блеснув понятливым взглядом. — Мы это дело тонко соображаем, не впервой. Часа три-четыре — и вся скотина решит, что она у себя дома!

Мы с Ури переглянулись.

— Не его язык, — заметил адвокат.

— Выучил роль, — согласился я. — Могу свидетельствовать: море он знает не больше приходского священника, а намекает, что был пиратом.

— Но кому доложить: капитану или леди Лайнфорт?

— Подожди. Сначала пройдем к корме, они там, а потом примем решение.

Глава II

Пристань была вытянута в сторону моря, и корпус «Красивой Мэри» был установлен параллельно ей, так что мы могли измерить шагами длину нашего корабля — ярдов около тридцати. Его украшенный сложной резьбой темно-зеленый борт возвышал над нами ритмично чередующиеся сплетения вант [68] и фалов [69], унизанных похожими на ряды пуговиц юферсами [70] и блоками. На нас смотрели многочисленные глаза корабля — отверстия шпигатов [71] и клюзов [72], темные квадраты пушечных портов. Дошли до ахтерштевня [73], круто вздымавшегося вверх вместе с ахтеркастелем [74] — надстройкой кормы, которая тоже производила внушительное впечатление. То была косо устремленная вверх башня, похожая на буфет, потому что ее украшали разные гирлянды, дельфины, гербы и иные фантазии голландцев-строителей.

— Судно не перевернется от волны?

— Нет, если груз положат правильно, корму не будет заносить при сильном ветре. Зато княвдигед — вон та часть носа над волнорезом — уж обязательно попашет волну: этого не избежать.

— Как оно управляется?

— Штоком. Просто палкой, с помощью которой перекладывают руль.

— Мерси. Праведный боже, это что за фигура?

Над нами, на верху ахтеркастеля «Красивой Мэри», парила в воздухе огромная леди, обращенная к нам в профиль и наклоненная вперед. Густо позолоченные косы ее были толщиной в канат, алые уста раскрыты в вечной улыбке, искусно выточенные зрачки глаз загадочно устремились в сторону горизонта. Пышные деревянные складки платья вздымал неукротимый ветер странствий, а в правой руке леди кокетливо держала веер размером со спинку стула.

— Фу, варварское искусство! — пробормотал Ури.

— Этому искусству поколения резчиков посвящают жизнь и завещают его детям. Резчик ни за что не снизойдет до другого, например плотницкого, ремесла. Фигура эта, Ури, — воплощение самых возвышенных, самых идеальных представлений простонародья о том, какой должна быть настоящая красавица.

Беспечно насвистывая «Мои поля — открытая дорога», с кормового трапа сбежал Бэк: казенная треуголка на затылке, рубашка распахнута, за ухом гусиное перо, а в руке тетрадь.

— Уже грузим трехсотую тонну, — сообщил он нам. — А с провизией пойдет еще малое судно: на нашем нет места.

И даже не прибавив «сэр», судовой клерк в служебном упоенье помчался по пристани.

Нам было видно, как он нос к носу столкнулся с какой-то парочкой. Поклоны, реверанс, Бэк с шляпой в руке пляшет на месте от нетерпения. Наконец его отпустили; к нам приближаются мисс Алиса Лайнфорт, в кружевной полумаске и с волосами, осыпанными золотой пудрой, а с ней юноша лет семнадцати.

— Позволь тебе представить наследника Лайнфортов, — сказал Ури. — Мастер Генри Лайнфорт, только что из университета.

Юный Генри, отставив руку с шляпой и ногу, смешно присел назад — отвесил модный французский поклон.

— Ск-кажите, джентльмены: куда с такой п-поспешностью скрылся мой старый приятель Бэк Хаммаршельд? Право, тут все спешат точно на пожар!

Одетый под взрослого, невысокий и хрупкий, точно одуванчик, этот юнец пожелал осмотреть судно и развинченной походкой направился с сестрой на флейт. Ури долго смотрел им вслед. Я указал на ахтеркастель.

— Леди там, в каюте капитана. Вторые сутки режется в «тридцать одно». Хочешь ее услышать? Встань вот сюда, ближе к корме.

Из верхнего окна доносилось:

— Нет, капитан, далеко тебе до Саймона О'Лири! Он командовал «Леди Джейн», когда тебе мама нос утирала, да, сэр, и обыграл бы самого сатану, найдись у того времечко для игры. Смейся, дьявол тебя забери, — последними над тобой посмеются осьминоги на дне морском!

Выслушав ото, Уриэл скорбно покачал головой.

— Плимутские толстосумы только о том и пекутся, как бы их не обсчитали, — сказал он. — Я жалкая хозяйская считалка, Питер, — я, поэт сердца, который, ты знаешь, превыше всего ценит возможность любоваться полотнами Энтони Мора [75]. И вот на мою голову заговор!

— И леди, которая не хочет ничего знать, кроме карт.

— И пьяница капитан!

— А знаешь, кто он? — сказал я. — Командир эскадрона драгун. Не удивляйся: наше бесшабашное правительство не стесняется назначать армейских офицеров на корабли. Эта должность выгодна из-за финансовых операций, доступных торговому судну. Если ты доложишь капитану про заговор, он задержит отплытие и начнет свирепый палочный розыск.

— Ни в коем случае! — отшатнулся Уриэл. — Ни одного лишнего дня в Плимуте — так приказали члены компании: ведь им приходится платить за каждые сутки стоянки. Что делать, Питер, научи!

— Молчать и ждать. Ты слышал — до Азорских островов у нас есть время. Иди в каюту, отдыхай и предоставь мне все остальное.

Мой однокашник махнул рукой и поднялся по трапу на корабль. А ко мне что есть духу мчался Бэк. По его лицу за десять ярдов было видно, что он несет важное сообщение.

— Вас ждут в гостинице, мистер Джойс. Все наши в сборе. Встали на молитву. Дело только за вами.

Вот как бывает: человеческая жизнь вдруг дает крутой зигзаг — и пахарь, оторванный от плуга, оказывается в гостинице. Тут и боль расставания с обжитой землей, и вера, которая движет горами. Мужчины, женщины, старики, дети, даже кошки и собаки — все, кого изверг из своих недр Стонхилл, — сгрудились в тесном холле плимутской гостиницы «Королевский лев». Здесь же были их узлы и мешки, в которых уместилась вся непраздно прожитая жизнь — как мало места, оказывается, она занимает! Посреди холла, стены которого были облеплены печатными листами с балладами, оставалось свободное пространство, и в нем стоял стул. Тихий ропот при моем появлении смолк, и настала такая тишина, как перед выносом покойника. Суровый голос из задних рядов:

— Может ли брат наш Джойс порадовать нас известием, что все готово к отплытию? Ибо томимся мы здесь в тоске и праздности уже неделю, а сказано: положив руки на плуг, не оглядывайся вспять.

Я сказал, что завтра на заре быть отплытию, если не переменится ветер.

— Слава всевышнему!

— Теперь слово напутствия… Брат Бланкет, просим вас.

На середину вышел коренастый мужчина лет пятидесяти — бывший церковный староста и мельник. Он не был рукоположен и не имел священнического сана, но пуританская община выбрала его своим лектором-проповедником [76] вместо преподобного Рокслея.