Прекрасная Габриэль - Маке Огюст (бесплатные книги онлайн без регистрации TXT) 📗
Переходя в соседнюю комнату, он спрашивал себя с невыразимым волнением, что могло заключаться в этом письме, первом, какое к нему писала Габриэль.
«Она довольно честна и довольно мужественна, — думал он, — что хочет дать осязаемое доказательство своей любви ко мне. Благородная неосторожность! Габриэль неспособна изменить долгу своего сердца, ей было бы стыдно не отдаться мне так, как я отдался ей!»
Эта мысль воспламенила его на минуту, но последствия были печальны.
«Она посылает мне последнее прощание, — подумал он, — прощание вечное. Стало быть, все кончено!..»
Грациенна отворила дверь; голова Эсперанса была потуплена, глаза его были мутны.
— Вот, — сказала она, подавая ему маленькую ладанку, вышитую шелком и пропитанную тем таинственным благоуханием Востока, которое заставляет мечтать о женщинах и цветах.
Эсперанс открыл ладанку и вынул бумагу, лежавшую в ней. Грациенна подошла к окну и скромно отвернулась, чтобы Эсперанс мог читать свободно.
«Друг, — писала Габриэль, — я знаю, что вы хотите ехать, я знаю, что ваш отъезд назначен на завтра. Крильон сказал это при мне с убеждением, которое меня пугает. Однако я этому не верю, но меня пугает все. Нет, я не поверю никогда, что вы уедете, не поговорив со мной в последний раз. Но вы настолько великодушны, что будете иметь это печальное мужество. Вы любите меня настолько, что готовы пожертвовать собой таким образом. Я дрожу, когда пишу к вам это. Не делайте оттого, ради бога, потому что вы доведете меня до такого отчаяния, что я отправлюсь на край света за последним прощанием, которое вы обязаны мне дать.
Завтра большая охота в Фонтенебло; вы можете приехать. Мы будем одни. Тайно ли вы приедете, или покажетесь, я вас жду, Грациенна вам объяснит, где и как. Подумайте, что я не приму никаких извинений. Через час после вашего отказа я приеду к вам».
Перечитав письмо несколько раз, Эсперанс впал в глубокое недоумение. Никогда честная любовь не выражалась яснее, никогда приказание более решительное не было дано более законным властелином. Ослушаться значило компрометировать женщину, мужество которой в минуты экзальтации не знало границ; повиноваться — не значило ли рисковать еще больше?
Таков был тезис, который несчастный Эсперанс внимательно обдумывал в продолжительные минуты, показавшиеся часами Грациенне. Он говорил себе, что Габриэль имела право требовать этого последнего прощания, что средство, предлагаемое ею, было легко, что не скрываясь можно было иметь свидание без опасностей, даже в глазах самых жестоких врагов Габриэль. С другой стороны, какое значение имело публичное свидание? К чему искать горести, которые не имеют права выказываться? С какой целью Габриэль приказывала своему любовнику подвергаться пытке, не испуская ни вздоха, не проливая слезы? Разве она до такой степени была уверена в самой себе, что захотела подвергнуться подобному страданию? Отказаться от подобной женщины, когда она сама предлагает себя нам, умолять ее забыть любовника, чтобы думать только о своем богатстве, о своем сыне, не достаточно ли этого для исполнения долга? Неужели надо еще прибавлять к этому горесть, видеть эту женщину в объятиях другого? Однако, это зрелище Эсперанс увидит в Фонтенебло.
В другом предположении, то есть если он откажется от свидания, что случится? Габриэль компрометирует себя. Может быть, ждут только одного ее неосторожного поступка, чтобы погубить ее. Любящая, мужественная, способна на все, она в самом деле приедет к Эсперансу, а если ее застанут на подобном свидании, она действительно погибнет. Нет, говорил ему рассудок, она этого не сделает. Притом зависит от меня, чтобы она этого не сделала. Я предпочитаю умереть, чем отправиться в Фонтенебло, холодно обращаться с ней при свидетелях смешным прощанием. Что касается тайного разговора, в конце его, может быть, будет смерть. Я не поеду в Фонтенебло; но неужели я буду так глуп и так низок, чтобы сказать ей, что я не поеду? Неужели я вызову фанфаронством безумное великодушие, результат которого погубит благородное создание? Нет, вместо того чтобы уехать завтра, я уеду сегодня. Только Грациенна уйдет отсюда, я уеду вслед за нею. В эту минуту, когда она будет отдавать свой ответ Габриэль, я сделаю уже пятьдесят лье; в ту минуту, когда Габриэль будет ждать меня в Фонтенебло, я уже выеду из Франции; в ту минуту, когда она приедет ко мне сюда, как она говорит, дом превратится в груду пепла, уже холодного, хозяин сделается тенью, басней, Габриэль не найдет даже предлога, чтобы повредить себе. Вот как может действовать мужчина, вот как можно спасти женщину! Это решено, это сделано!
— Грациенна! — сказал он.
Грациенна подошла с сердцем, сжатым от этого продолжительного ожидания, которое казалось ей дурным знаком поспешности Эсперанса исполнить желание ее госпожи.
— Моя добрая Грациенна, ты говорила правду сейчас. Опасности велики около нас, но мы к ним привыкли. Я поеду в Фонтенебло. Я поеду завтра. В котором часу герцогиня предпочитает меня видеть?
— Если вы приедете на охоту, то утром, и когда вы воротитесь, мы сумеем найти минуту устроить вам разговор с герцогиней.
«Вечером у меня будет больше времени», — подумал Эсперанс и сказал:
— Я предпочитаю вечер, Грациенна.
— Герцогиня тоже предпочтет. После ужина она скажется нездоровой и уйдет; она будет совершенно свободна.
— Но как я войду в замок?
— Это мое дело. Будьте через час после наступления ночи у витой лестницы на Овальном дворе. Будут ужинать, и никто не может вас заметить в эту минуту. Я отведу вас на место, которое назначит герцогиня.
— Хорошо, — сказал Эсперанс. — Ночь наступает в шесть часов, я буду в семь у витой лестницы.
— Я ухожу с радостью; мне гораздо веселее, нежели было, когда я пришла.
— Ты ничего не говоришь мне о герцогине, — грустно сказал Эсперанс. — Она по-прежнему прекрасна, не правда ли?
Грациенна покачала головой.
— Если б вы видели, как она писала это письмо, — отвечала она, — вы не так медлили бы дать мне ответ.
— О! не думай, чтобы я колебался, — сказал Эсперанс, тронутый до глубины сердца. — Неужели ты не понимаешь всех моих опасений? Дитя, знай, что ее жизнь зависит от неосторожности, которую я позволил бы ей сделать.
— Знаю, и поэтому сердце мое билось так сильно, когда я несла эту записку. Эта записка — доказательство, доказательство смертельное.
— Успокойся, — сказал Эсперанс с волнением, от которого прерывался его голос и дрожала рука, — от этого доказательства не умрет никто.
Он зажег свечу и, страстно поцеловав письмо на всех местах, до которых могла дотронуться рука Габриэль, сжег бумагу и растер пепел между пальцами.
— Ты расскажешь ей все, что видела, Грациенна, и повторишь все, что я сказал. Я люблю Габриэль до самой смерти; запомни это хорошенько, Грациенна.
— Да, я запомню это, я это думаю почти так же нежно, как говорите вы.
— И что бы я ни сделал, Габриэль должна сказать себе: «Он это сделал из любви ко мне».
— Но что вы сделаете? — вскричала молодая девушка, испуганная тоном, которым были произнесены эти слова.
— Я скажу это завтра вечером герцогине, — поспешил прибавить Эсперанс, стыдясь, что увлекся счастьем послать такое важное прощание той, которую он не хотел больше видеть.
Грациенна, успокоенная этим ответом, улыбнулась и пошла к лестнице. Точно будто Эсперанс не мог решиться отпустить ее.
— Тебе трудно будет воротиться в Фонтенебло, — сказал Эсперанс, — холодно, носилки идут медленно. Я бьюсь об заклад, что на переезд понадобится семь часов.
— Я буду спать дорогой; я так рада, что привезу завтра утром ответ, который обрадует мою госпожу.
Она ушла. Эсперанс удержал ее и побежал к шкатулке.
— Что вы ищете? — спросила она.
— Сегодня в первый раз ты принесла мне от нее письмо, — прошептал молодой человек, — я имею право заплатить тебе за это.
