Графиня де Шарни. Том 2 - Дюма Александр (читать книги онлайн бесплатно серию книг .txt) 📗
Она это почувствовала; она поняла, что с этой минуты стала неуязвима перед лицом истории; однако она ощутила себя еще более беззащитной перед тем, кого она любила слишком запоздало, чувствуя, что всю жизнь его недооценивала. Несчастная женщина не могла говорить, из груди ее рвались рыдания, крики; она с трудом говорила, что хотела бы умереть вместе со своим супругом и что если ей откажут в этой милости, она уморит себя голодом.
Члены муниципалитета, наблюдавшие за этой сценой через застекленную дверь, не могли сдержаться: сначала они отвели глаза, потом, ничего не видя, но продолжая слышать душераздирающие стоны, дали волю своим чувствам и зарыдали.
Предсмертное прощание длилось около двух часов, наконец, в четверть одиннадцатого король поднялся первым; тогда жена, сестра, дети повисли на нем, как яблоки на яблоне: король с королевой держали дофина за одну руку; наследная принцесса, стоя по левую руку от отца, обхватила его за талию; принцесса Елизавета с той же стороны, что и ее племянница, но чуть сзади, вцепилась королю в плечо; королева — а именно она более других имела право на утешение, потому что была самой грешной, — обхватила мужа за шею, и вся эта скорбная группа медленно продвигалась к двери со стонами, рыданиями, криками, среди которых слышалось только:
— Мы увидимся, правда?
— Да… Да.., не беспокойтесь!
— Завтра утром.., завтра утром, в восемь часов?
— Я вам обещаю…
— А почему не в семь? — спросила королева, — Ну, хорошо, в семь, — согласился король, — а теперь.., прощайте! Прощайте!
Он так произнес это «прощайте!», что все почувствовали, что он боится, как бы ему не изменило мужество.
Наследная принцесса не могла более выносить эту муку; она протяжно вздохнула и опустилась на пол: она лишилась чувств.
Принцесса Елизавета и Клери поспешили ее поднять.
Король почувствовал, что должен быть сильным; он вырвался из рук королевы и дофина и бросился в свою комнату с криком:
— Прощайте! Прощайте!
Он захлопнул за собой дверь.
Королева совсем потеряла голову: она прижалась к этой двери, не смея попросить короля отпереть, и плакала, рыдала, стучала в дверь рукой.
Королю достало мужества не выйти.
Тогда члены муниципалитета попросили королеву удалиться, подтвердив обещание короля о том, что она сможет увидеться с ним на следующий день в семь часов утра Клери хотел было отнести еще не пришедшую в себя наследную принцессу в покои королевы; однако на второй ступеньке члены муниципалитета остановили его и приказали вернуться к себе.
Король застал своего духовника в кабинете башни и попросил рассказать, как его доставили в Тампль. Слышал ли он рассказ священника или неразборчивые слова сливались в его ушах в сплошной гул и заглушались его собственными мыслями? Никто не может ответить на этот вопрос.
А аббат рассказал вот что.
Предупрежденный г-ном де Мальзербом, назначившим ему встречу у г-жи де Сенозан, о том, что король собирается прибегнуть к его услугам в случае смертного приговора, аббат Эджворт с риском для жизни вернулся в Париж и, узнав в воскресенье утром приговор, стал ждать на улице Бак.
В четыре часа пополудни к нему вошел незнакомец и передал записку, составленную в следующих выражениях:
«Исполнительный совет ввиду дела государственной важности просит гражданина Эджворта де Фирмонта явиться на заседание совета».
Незнакомцу было приказано сопровождать священника: во дворе ожидала карета.
Аббат спустился и уехал вместе с незнакомцем. Карета остановилась в Тюильри.
Аббат вошел в зал заседаний; при его появлении министры встали.
— Вы — аббат Эджворт де Фирмонт? — спросил Гара.
— Да, — отвечал аббат.
— Людовик Капет выразил желание, чтобы вы находились при нем в последние минуты; мы вызвали вас, дабы узнать, согласитесь ли вы оказать ему ожидаемую от вас услугу.
— Раз король указал на меня, — молвил священник, — мой долг — повиноваться.
— В таком случае, — продолжал министр, — вы поедете со мной в Тампль; я отправляюсь туда прямо сейчас.
И он увез аббата в своей карете.
Мы видели, как тот, исполнив положенные формальности, добрался, наконец, до короля; как Людовик XVI был вызван своими домашними, а потом снова возвратился к аббату Эджворту и стал расспрашивать его о подробностях, с которыми только что познакомился читатель.
Когда он окончил свой рассказ, король предложил:
— Сударь! Давайте теперь оставим все это и подумаем о великом, единственно важном деле: о спасении моей души.
— Государь! — отвечал аббат. — Я готов всеми силами облегчить вашу участь и надеюсь, что Господь мне поможет; однако не кажется ли вам, что для вас было бы большим утешением сначала отстоять мессу и причаститься?
— Да, несомненно, — согласился король. — И поверьте, что я сумел бы оценить по достоинству подобную милость; но как я могу до такой степени подвергать вас риску?
— Это — мое дело, государь, и я хотел бы доказать вашему величеству, что достоин чести, которую вы мне оказали, избрав меня себе в помощь. Позвольте мне действовать по своему усмотрению, и я обещаю все устроить.
— Действуйте, сударь, — кивнул Людовик XVI. Потом, покачав головой, он прибавил:
— Но вам вряд ли это удастся… Аббат Эджворт поклонился и вышел; он попросил дежурного проводить его в зал заседаний.
— Тот, кому завтра суждено умереть, — сказал аббат Эджворт, обращаясь к комиссарам, — желает перед смертью отстоять мессу и исповедаться.
Члены муниципалитета в изумлении переглянулись; им даже в голову не приходило, что к ним можно обратиться с подобной просьбой.
— Где же, черт побери, можно в такое время найти священника и церковную утварь?
— Священник уже найден, — отвечал аббат Эджворт, — я перед вами; что же до церковной утвари, то ее предоставит любая близлежащая церковь, нужно лишь сходить за ней.
Члены муниципалитета колебались.
— Что вас смущает? — поинтересовался аббат.
— А что если под предлогом причащения вы отравите короля?
Аббат Эджворт пристально посмотрел на человека, высказавшего это сомнение.
— Вы только послушайте, — продолжал член муниципалитета, — история дает нам немало примеров такого рода, что вынуждает нас быть подозрительными.
— Сударь! — молвил аббат. — Меня так тщательно обыскали, когда я сюда входил, что вы можете быть абсолютно убеждены: яда я с собой не пронес; ежели бы завтра он у меня вдруг оказался, то это означало бы, что я его получил из ваших рук: сюда ничто не может ко мне попасть без вашего ведома.
Комиссары вызвали отсутствовавших членов и стали совещаться.
Просьбу решено было удовлетворить, но при двух условиях: первое — аббат составит прошение и подпишет его; второе — церемония будет завершена на следующее утро не позднее семи часов, потому что в восемь пленник должен быть препровожден к месту казни.
Аббат написал прошение и оставил его на столе, потом его проводили к королю, которому он и сообщил добрую весть о том, что просьба удовлетворена.
Было десять часов; аббат Эджворт заперся с королем, и они оставались наедине до двенадцати.
В полночь король сказал:
— Господин аббат, я устал; я бы хотел поспать: мне нужно набраться сил для завтрашнего дня. Он дважды позвал:
— Клери! Клери!
Клери вошел, раздел короля и хотел было завить ему волосы; тот усмехнулся.
— Не стоит беспокоиться! — сказал он. Засим король лег и, когда Клери задернул полог кровати, приказал:
— Разбудите меня завтра в пять часов.
Едва коснувшись головой подушки, пленник сейчас же уснул.
Господин де Фирмонт лег на кровать Клери, а тот просидел всю ночь на стуле.
Клери спал беспокойно, то и дело вздрагивая; он услышал сквозь дрему, как часы бьют пять.
Он поднялся и пошел разводить огонь.
Заслышав его шаги, король, проснулся.
— Эй, Клери! Так, стало быть, пять уже пробило? — спросил он.
— Государь! — отвечал Клери. — Многие часы уже отзвонили, а на башенных пяти еще нет. И он подошел к постели короля.
