Штрафбат везде штрафбат. Вся трилогия о русском штрафнике Вермахта - Эрлих Генрих Владимирович (книги без регистрации txt) 📗
Юрген в этот момент был наверху, в квартире, где обосновался Штульдреер. Он наблюдал оттуда за русскими, утирая пот со лба. Черт, после грозы стало еще хуже, воздух стал тяжелым, липким, вонючим, от него першило в горле и слезились глаза.
— Можно? — с нетерпением в голосе спросил Штульдреер. — Вон из танка их офицер высунулся, рукой машет. Я его враз сниму.
— Без приказа не стрелять, — сказал Юрген. — Пусть думают, что нас здесь нет, пусть подойдут поближе.
Но они были не одни в этом районе. Оттуда–то сбоку выстрелила пушка, снаряд врезался в русский танк, и тут же вся группа пришла в движение. Два танка развернулись и двинулись в сторону немецкой пушки, стреляя на ходу, остальные, перестраиваясь в колонну, устремились к их улице. За ними бежали солдаты, сотни две, прикинул Юрген.
— Есть! Попал! — радостно завопил Штульдреер.
Но Юрген уже несся кубарем вниз. Он занял свое место на втором этаже, осторожно выглянул в окно. До передних танков было не больше семидесяти метров.
— Чего ты ждешь, Фридрих? — спросил он у товарища, пристроившего свой панцершрек на соседнем подоконнике.
— Не дави на психику, командир, — сказал Фридрих и нажал на гашетку.
Граната ударила в основание башни, танк вспыхнул, дернулся и остановился. А Фридрих тем временем уже закреплял на трубе следующую гранату.
— Хорошая работа, Счастливчик, — сказал Юрген.
Он опустился на одно колено, тщательно прицелился в бегущую толпу вражеских солдат и дал длинную очередь. Лиха беда — начало.
Через пятнадцать минут на улице перед их домами горело уже четыре танка. Оставшиеся отползали назад, огрызаясь огнем. Промахнуться было мудрено, каждый их выстрел достигал цели, стены дома содрогались, то там, то тут вскрикивали раненые. А на площади уже разворачивалась батарея гаубиц: две на один дом, две на другой, две нацелены на верхние этажи, две на средние, нижние взяли на себя танки. Они расстреливали их методично, как на стрельбище, казалось, русские артиллеристы соревнуются между собой, кто чаще попадет в окно, во всяком случае, снаряды влетали туда с ужасающей регулярностью, крушили внутренние стены, пробивали потолки.
Юрген отослал всех солдат своего взвода в задние комнаты, оставшись в передних один в качестве наблюдателя. Он лежал под широким мраморным подоконником, укрытый со стороны комнаты старинным дубовым комодом, периодически чуть высовывался, поднимал руку и смотрел в зеркальце на площадь. Русские пошли во вторую атаку, чуть более осторожно, но тем же манером.
— Взвод! Занять места! — крикнул Юрген, силясь перекричать артиллерийскую канонаду.
Фридрих вкатился в комнату со своей трубой, с которой он ни на миг не расставался, быстро выглянул в окно и тут же рухнул на пол. Просвистела пуля, — давно не слышали, впилась в потолок.
— Как остальные? — спросил Юрген.
— Рванули по местам.
— Как дела? — повторил вопрос Юрген.
— Нормально. Почти все живы. Минус три.
— Наши? — Юрген еще не привык к взводу и выделял солдат своего старого отделения, они были своими, они были лучшими.
— Все.
— Отлично.
Юрген прислушивался к шуму танков, оценивая их передвижение. Вот они подъехали к их сгоревшим товарищам, начали объезжать их…
— Начали! — крикнул он, вскочил, прижавшись к стене, и, почти не прицеливаясь, дал очередь.
Это сразу сбило спесь с русских. Думали, что мы уже все! Думали, что возьмете нас голыми руками! А вот хрен вам! Получайте! Юрген стрелял короткими очередями, прижимая русских к земле. Справа раздался один громкий выстрел, второй, загорелся русский танк. Так держать, Фридрих! Мы им еще покажем!
Но танки с возросшим упорством пытались прорваться на улицу. Русские автоматчики залегли и били прицельно по окнам. Казалось, что они заранее договорились, кто в какое окно будет стрелять, Юрген переполз к одному окну, к другому, везде свистели пули, да так, что не высунуться. Но надо. Он поднялся и вновь принялся бить короткими очередями, пока не расстрелял весь магазин.
Потом переместился к другой стороне окна, приподнялся, окинул взглядом дом напротив: как там дела у товарищей из третьей роты? В окне прямо напротив Юргена стоял Фрике и стрелял с рук из пулемета. Юрген впервые с Орловской дуги видел командира батальона в бою. Но обстоятельства того боя стерлись из памяти, остались только воспоминания, как они извлекали Фрике из–под рухнувшего дерева, а потом несли его несколько десятков километров до самого Орла. Да и что он тогда понимал в войне?! Это теперь он мог оценить, кто как сражается. Фрике держался почти образцово, смело, но не безрассудно, ситуацию оценивал быстро, все замечал, вот и Юргена заметил, чуть кивнул головой, стрелял расчетливо и экономно, только гибкости в фигуре не хватало, но это было, наверно, возрастное или сугубо офицерское.
Один русский танк все же дополз до их подъезда и прежде, чем его забросали гранатами, успел два раза выстрелить из пушки по входным дверям. Двери были хорошие, но не такие, чтобы выдержать выстрелы почти в упор. Снаряды разметали баррикаду, которую они сложили за дверями. Ну, теперь жди гостей!
Но русские не спешили врываться в дом, они, похоже, вообще не собирались этого делать. Они возобновили обстрел дома из гаубиц и танков, намереваясь разрушить его до основания. В глубине комнаты в доме напротив появился Фрике, он махал рукой вдоль по улице и что–то кричал. Юрген показал рукой вверх. Фрике несколько раз энергично кивнул головой и пропал.
— Отходим! — крикнул Юрген.
На лестнице он столкнулся с поднимавшимся снизу Вортенбергом.
— Подполковник Фрике передал сигнал об отходе, — доложил Юрген.
— Хорошая новость, Вольф, — с облегчением в голосе сказал Вортенберг, — я только что отдал аналогичный приказ.
Потянуло дымом, это разгоралась мебель, из которой они соорудили баррикаду за входной дверью. Солдаты поспешно поднимались вверх по лестнице.
Юрген обошел все квартиры второго этажа, распахивая двери и криком призывая солдат. Никто не откликался, здесь были только мертвые. Третий этаж был пуст. На четвертом раздавались стоны. Сюда, в задние комнаты одной огромной квартиры, сносили раненых.
Вортенберг полагал, что это самое безопасное место в доме, этому было много причин. Одна из них заключалась в том, что на этом этаже не было немецких солдат. Но русские били по всем окнам, невзирая на то, есть там стрелки или нет. Один из тяжелых снарядов разнес внутреннюю стену и засыпал одну из комнат с ранеными осколками кирпича и металла. Это месиво разбирали два бледных писаря, пытаясь отыскать хоть одного выжившего. Лежавшим в соседней комнате повезло чуть больше, если им вообще повезло. Выстрелы русских пока не достигли их, ими занимались два санитара и фрау Лебовски.
— Командир батальона отдал приказ об отходе, — сказал Юрген, быстро оценив ситуацию, — все уже на крыше.
Как оказалось, не все. За спиной Юргена раздалось громкое топанье. Брейтгаупт, определил Юрген. Если принять, что лицо Брейтгаупта могло выражать эмоции, то сейчас оно выражало легкое беспокойство. При виде Юргена оно вернулось к обычной каменной неподвижности.
Фрау Лебовски закончила бинтовать плечо одному из раненых, завязала аккуратный бантик, поднялась на ноги.
— Я готова, — сказала она.
— Раненые, — нерешительно сказал один из санитаров. — Мы оставим их здесь?
— Да, — жестко ответил Юрген, давая понять, что сейчас нет времени для объяснений и обсуждений.
— Но кто–то должен остаться с ними, — вступил все же в разговор второй санитар, — до прихода русских.
— Не вы, — еще более жестко сказал Юрген, кинув быстрый взгляд на их форму без нашивок, — вы — штрафники, вы не сдадитесь в плен! Эй вы там! — крикнул он писарям. — Быстро сюда! Остаетесь за санитаров, — сказал он представшим перед ним писарям. — При появлении русских — руки вверх и никакой самодеятельности. Это приказ, — добавил он на всякий случай.
Отходить с батальоном, прыгая под огнем по крышам, или ждать появления безжалостных русских в горящем доме было одинаково опасно, смертельно опасно. Им ничего не оставалось, кроме как покорно выполнить приказ. Они не могли даже сбежать, нахождение рядом с ранеными давало им хоть какой–то шанс.
