Узница Шато-Гайара - Дрюон Морис (читаем книги онлайн бесплатно полностью .TXT) 📗
Он уже не слушал ее. В нем тоже пробудились вполне определенные воспоминания. Его большие голубые глаза, обращенные к Эделине, заблестели при свете ночника. Слишком хорошо знала мадам Эделина, что означал этот взгляд: так смотрел он на нее в свои пятнадцать лет, так до последних дней жизни будет он смотреть на женщин.
– Изволь лечь, – резко бросил он.
– Сюда, ваше высочество, то есть, я хотела сказать, государь? – в испуге пробормотала она, указывая на ложе Филиппа Красивого.
– Да, сюда, – ответил Людовик глухим голосом.
Что оставалось ей делать – совершить кощунство или отказать в повиновении королю? Ведь, в конце концов, он теперь король, и это ложе отныне его ложе. Эделина сняла чепчик, скинула платье и рубашку, золотые косы дождем рассыпались по спине. За последние годы она немножко располнела, но до сих пор прекрасен был изгиб ее талии, спокойные линии широкой спины, округлые бедра, на атласной коже которых играли отблески света... В каждом ее жесте чувствовалась покорность, и именно до этой покорности был так охоч Людовик Сварливый. Он глядел, как она медленно подымается по дубовой приступке, и думал, что подобно тому, как согревают грелками постель, дабы прогнать холод, так и это прекрасное тело сейчас прогонит обступивших его демонов.
Чуть-чуть встревоженная, чуть-чуть ослепленная всем этим великолепием, а главное, повинуясь неизбежному, Эделина скользнула под золототканое одеяло.
– Я была права, – воскликнула она. – Говорила я, что новые простыни царапают тело! Ведь я-то знаю!
Лихорадочными движениями Людовик сорвал с себя рубашку, обнажив впалую грудь и костлявые плечи; неуклюже-тяжелый, он бросился на Эделину с поспешностью отчаяния, словно боялся упустить благоприятное мгновение...
Тщетная поспешность. В иные минуты владыки мира мало чем отличаются от всех прочих людей и столь же не властны над собой. Желание, охватившее Людовика, было чисто рассудочным. Судорожно вцепившись в плечи Эделины, он с отчаянием утопающего притворялся, что может сбросить с себя постыдную слабость, которой, казалось, не будет конца... «Если он удостаивал такими ласками королеву Маргариту, – подумала Эделина, – то немудрено, что она его обманывала».
И ее молчаливое пособничество, и все его усилия, отнюдь не царственные и не победоносные, не увенчались успехом. Наконец он отпустил ее, весь дрожа, мучимый стыдом, стараясь удержать яростные слезы, навернувшиеся на глаза.
Эделина пыталась, как могла, успокоить своего возлюбленного.
– Ведь вам пришлось так много ходить сегодня. Вы замерзли, – твердила она, – да и на сердце у вас тяжело: шутка ли, похоронить родного отца. С любым на вашем месте так было бы.
Не отрываясь, Людовик глядел на эту белокурую красавицу, такую покорную и в то же время недоступную, лежавшую рядом с ним, словно живое воплощение некой мифологической кары, и с сочувствием смотревшую на него.
– Все из-за этой суки! – произнес Людовик. – Все из-за этой суки...
Эделина испуганно отодвинулась, решив, что это оскорбительное слово обращено к ней.
– Я думал о Маргарите. Не могу я помешать себе о ней думать, не могу не представлять ее себе... Да и это ложе! – воскликнул он. – Будь оно проклято, на свое горе ложится сюда человек.
– Да нет, ваше величество, – кротко возразила Эделина, привлекая короля к себе. – Да нет, это хорошая постель, но ведь это постель короля. И я понимаю, в чем тут дело: чтобы прогнать одолевающие вас видения, нужно положить на это ложе настоящую королеву.
Этот совет Эделина дала скромным, взволнованным тоном, отнюдь не обижаясь и не сердясь, ибо по своей природе она была по-настоящему добра.
– Ты так думаешь, Эделина? – живо спросил король, поворачиваясь к своей возлюбленной.
– Ну да, ваше величество, поверьте мне, что это так, на королевском ложе нужна настоящая королева.
– Может быть, скоро я и обзаведусь королевой, говорят, она тоже блондинка вроде тебя.
– Большего комплимента вы мне не могли сделать, – ответила Эделина.
И все же она отвернулась, чтобы скрыть боль, которую причинили ей эти слова.
– Говорят, что она очень красивая и добродетельная, – продолжал свой рассказ Сварливый, – а живет она в Неаполе...
– Конечно, ваше величество, конечно, я уверена, что она даст вам счастье. А теперь попытайтесь-ка заснуть.
С этими словами Эделина прижала к своему теплому, пахнущему лавандой плечу голову короля. По-матерински снисходительная, слушала она, как грезит Людовик о неведомой ему женщине, об этой далекой принцессе, чье место она столь безуспешно старалась занять нынче ночью. В мечтах о чудесном завтра Людовик забыл о своих вчерашних неудачах и недавнем поражении.
– Ну конечно, ваше величество, именно такую супругу вам и надо. Сами увидите, как вам будет с ней хорошо.
Наконец Людовик замолк. Эделина лежала, боясь шелохнуться. Широко раскрыв глаза, она задумчиво вглядывалась в дрожащий огонек ночника и ждала зари, чтобы незаметно покинуть опочивальню.
Король Франции спал.
Часть вторая
Волки перегрызлись
Глава I
Людовик Сварливый созывает свой первый совет
Всякий раз в течение шестнадцати лет Ангерран де Мариньи, входя в зал, где собирался Королевский совет, знал, что встретит там своих друзей. А этим утром, переступив порог зала, он сразу же почувствовал, что все, все переменилось, все пошло иначе, и замер на мгновение у двери, положив левую руку на ворот камзола и сжимая в правой руке мешок с бумагами.
Присутствовало обычное число членов Совета, разместившихся по обе стороны длинного стола; по-прежнему в камине весело ворчал огонь и по всему залу расплывался привычный запах горящих поленьев. А вот лица собравшихся на Совет были иными.
Само собой разумеется, здесь находились члены королевской фамилии, которые по праву и традиции присутствовали на Малом совете: графы Валуа и д'Эрве, граф Пуати и юный принц Карл, коннетабль Гоше де Шатийон; однако сидели они не на своих обычных местах; а его высочество Валуа уселся справа от королевского места, на том самом месте, где восседал ранее сам Мариньи.
В числе присутствующих он не увидел ни Рауля де Преля, ни Николя де Локетье, ни Гийома Дюбуа, прославленных легистов и верных слуг Филиппа Красивого IV. Новые люди заняли их места. Матье де Три, первый камергер Людовика, Этьен де Морнэ, канцлер графа Валуа, и многие другие, которых Мариньи знал, но с которыми ему еще не случалось ни разу встречаться на заседании Малого совета.
Не то чтобы это была полная смена кабинета министров, но, если говорить современным языком, это, во всяком случае, свидетельствовало о значительном изменении в его составе.
Из прежних советников Железного короля остались только двое: Юг де Бувилль и Беро де Меркер, – бесспорно, лишь потому, что оба по рождению принадлежали к самой высшей знати. Да и то их оттеснили в конец стола. Всех советников-горожан отстранили. «Могли хоть по крайней мере предупредить меня», – подумал Мариньи, не сумев сдержать гневного движения. И, обратившись к Югу де Бувиллю, он спросил подчеркнуто громко, так, чтобы его слышали все присутствующие:
– Надо полагать, что мессир Прель занедужил? А почему я не вижу здесь ни мессира Бурдуне, ни мессира Бриансона, ни Дюбуа? Что помешало им явиться на заседание? Принесли ли они свое извинение по поводу самовольной неявки?
Толстяк Бувилль нерешительно молчал, потом, собравшись с силами и потупив, как виноватый, глаза, ответил на вопрос коадъютора:
– Не мне был поручен созыв Совета. Эту обязанность выполнял мессир де Морнэ.
Взгляд Мариньи сразу стал жестким, и все присутствующие невольно подумали, что сейчас произойдет взрыв.
Но его высочество Валуа поспешил вмешаться и заговорил с нарочитой учтивостью и медлительностью:
– Не забывайте, мой добрый Мариньи, что король созывает Совет по собственной воле и желанию. Таково право монарха.
