Рыцарь в черном плаще - Капандю Эрнест (книги онлайн бесплатно TXT) 📗
— Как вас зовут?
— Жильбер… Впрочем, герцог меня знает, я имею честь быть его оружейником.
— Правда, — сказал Ришелье, — это Жильбер.
Молодой человек поклонился.
— И ты жених этой восхитительной девушки?
— Точно так, ваше превосходительство.
— Ну, поздравляю тебя. Ты, наверное, представишь мне жену в день твоей свадьбы?
— Надо лишь, чтобы невеста выздоровела. Прошу извинения у вас, герцог, и у вас, господин начальник полиции, что я вмешался в ваш разговор. Но я люблю Сабину, и Сабина меня любит, и все происшедшее трогает меня до глубины сердца. Так ее не обокрали? — обратился он к мадемуазель Кинон.
— Нет, друг мой, — ответила та.
— Зачем же ее пытались убить?
Все молчали.
— На руках и на теле имеются следы насилия? — продолжал Жильбер.
— Нет, — ответили в один голос Кене и Кинон.
— Значит, ее ранили в ту минуту, когда она менее всего ожидала нападения и не старалась защищаться. Но зачем она пришла на улицу Темпль?
— Неизвестно. Брат ее сегодня утром опросил всю прислугу, всех соседей и ничего не смог выяснить. В котором часу она выходила, зачем выходила одна, никому не сказав, — этого никто не знает.
Жильбер нахмурил брови, как человек, умственные силы которого сосредоточены на одном вопросе.
— Странно! — прошептал он. Потом, как бы озаренный внезапной мыслью, живо спросил: — В ту минуту, когда Сабину принесли к мадемуазель Комарго, она не говорила?
— Нет. Она уже находилась в том состоянии, в каком вы видите ее сейчас.
— Вы говорите, что это случилось в четыре часа?
— Да.
— Выходит, всего за несколько минут до того, как начался пожар в особняке Шароле?
— За полчаса, не более.
Жильбер опустил голову, не проронив больше ни слова.
— Вы ничего не хотите добавить? — спросил Фейдо у Кинон.
— Я сказала все.
— А вы, доктор?
— Я тоже сказал все, что знал.
— Тогда составьте протокол, о котором я вас просил.
Кене подошел к столу и стал писать. Жильбер неподвижно стоял, опустив голову, погруженный в размышления. На долгое время в комнате воцарилась тишина. Дверь тихо отворилась, и вошел Ролан.
— Отец непременно хочет видеть Сабину, — сказал он.
— Пусть войдет, — отвечал Кене, не переставая писать. — Мы обсудили все, что следовало.
XIII
Герцог де Ришелье
Десять минут спустя, герцог и начальник полиции сидели в карете, которую мчали во весь опор две рослые лошади. Герцог Ришелье протянул ноги на переднюю скамейку. Фейдо де Марвиль, скрестив руки, откинулся в угол кареты и был погружен в глубокую задумчивость.
— Она поистине очаровательна! — сказал герцог. Фейдо не отвечал. Ришелье обернулся к нему и спросил:
— Что с вами, мой друг? Вы как будто замышляете преступление. Какой у вас мрачный вид! Что с вами?
Начальник полиции подавил вздох.
— Я встревожен и раздражен, — сказал он.
— Чем?
— Тем, что в настоящее время все обратилось против меня.
— Каким образом?
— Герцог, — сказал Фейдо, — вы столько раз удостаивали меня своей благосклонностью, что я не хочу скрывать от вас того, что чувствую. Прошу вас как друга выслушать меня.
— Я всегда слушаю вас как друг, Марвиль. Что вы мне хотите рассказать?
— Вам известно, что король высказал мне сегодня свое неудовольствие…
— Насчет Петушиного Рыцаря?
— Именно.
— Я знаю, что его величество давно желает, чтобы этот негодяй сидел в тюрьме.
— Неудовольствие короля теперь увеличится еще сильнее, в то время как я надеялся на обратное.
— Почему же неудовольствие короля должно увеличиться?
— По милости этой Сабины Даже.
— А-а! — сказал герцог, качая головой, как человек убежденный доводом собеседника.
— Даже — придворный парикмахер. Даже причесывает королеву, принцесс. Его влияние в Версале огромно: с ним часто говорит сам король.
— Чаще, чем со многими другими.
— Это происшествие наделает шуму. Теперь весь двор переполошится. Завтра только о нем и будут говорить.
— Обязательно.
— Даже потребует правосудия. Его величество захочет узнать подробности, вызовет меня и будет расспрашивать. Что я ему скажу?
— То, что знаете.
— Я ничего не знаю.
— Черт побери! Так оно и есть.
— Король сегодня упрекнул меня в том, что я небрежно отношусь к своим обязанностям, а завтра он меня обвинит в неспособности исполнять свой долг, если я не смогу сообщить ему подробных сведений о покушении на Сабину Даже.
— Так может случиться.
— Многие подобные покушения, оставшиеся без наказания, дадут возможность моим врагам повредить мне, а Богу одному известно, сколько их у меня!
— Да, я это знаю, любезный Марвиль. Что вы намерены предпринять?
— Ума не приложу — это и приводит меня в отчаяние! Я не могу предоставить подробных сведений его величеству, а он опять выразит мне свое неудовольствие. Я не могу подать в отставку, потому что после этого нового злодеяния, оставшегося безнаказанным, все мои недруги забросают меня камнями…
— Что же делать?
— Не знаю, решительно не знаю!
Ришелье наклонился к своему соседу и сказал:
— Ну, если вы не знаете… то знаю я.
— Вы, герцог? Вы знаете, что делать?
— Знаю: радоваться, а не отчаиваться.
— Как так?
— Хотите меня выслушать? Так слушайте. В моей голове зародилась чудная мысль.
— Мысль? Какая?
— Мысль по поводу этого происшествия, которое станет не причиной вашего падения, а принесет вам счастье.
— Я весь внимание, герцог!
Ришелье вынул табакерку, раскрыл ее и взял табак двумя пальцами.
— Любезный месье де Марвиль, — начал он, — я прежде всего должен сказать вам, что услуга, которую я вам окажу, должна быть следствием услуги, которую, в свою очередь, вы мне окажете. Я заранее расплачиваюсь с вами.
— Я должен оказать вам услугу, герцог?
— И важную услугу!
— Я всегда к вашим услугам.
— То, о чем я буду вас просить, исполнить нелегко.
— Если не совсем невозможно… Но не поясните ли, о чем речь…
— Любезный де Марвиль, — начал герцог, — дело касается покойной герцогини де Шатору…
— А-а!
— Она умерла только шесть недель назад, умерла к несчастью для короля и для нас… Эта добрая герцогиня была моим истинным другом… Мы переписывались, особенно после этого несчастного дела в Меце… и в этих письмах я, разумеется, был откровенен… я давал герцогине советы, которые может дать только близкий друг…
Герцог делал ударение на каждом слове, искоса глядя на начальника полиции.
— Когда герцогиня умерла, — продолжал Ришелье, — особняк ее опечатали. Вы помните, что случилось после смерти мадам де Вентимиль, сестры и предшественницы прелестной герцогини, четыре года тому назад? Особняк ее опечатали, и король приказал принести к себе портфель мадам де Вентимиль, чтобы изъять свои письма. К несчастью, кроме писем короля, нашлись и другие. Вы знаете, к чему это привело?
— Многие попали в немилость и были изгнаны.
— Вот именно! Но это не должно повториться на сей раз.
— Как, герцог, вы боитесь…
— Я боюсь, любезный де Марвиль, что король может рассердиться на меня за советы, которые я ей давал. Самые добрые намерения можно перетолковать в дурную сторону.
— Это правда. Но чего же вы хотите?
— Вы не понимаете?
— Догадываюсь. Но я предпочел бы, чтобы вы объяснились прямо, и я бы смог тогда оказать вам услугу.
— Я хочу, чтобы, прежде чем печати будут сняты и король прикажет принести ему портфель герцогини, мои письма оказались в моих руках.
Фейдо покачал головой.
— Это очень трудно, — сказал он.
— Трудно, но возможно.
— Как же поступить?
— Это ваша забота, любезный друг. Я ничего вам не советую, я только выражаю мое желание. Вы сами должны сообразить, можете ли вы обеспечить мое спокойствие. Теперь оставим это и перейдем к делу Сабины Даже, которое так вас беспокоит. Девочка просто очаровательна и как раз годилась бы для короля.
