Виконт де Бражелон или Десять лет спустя (3 тома) Ил. Ж.Боже - Дюма Александр (электронная книга .txt) 📗

– Славных спутников, очень храбрых.

– Слишком храбрых, – заметил шевалье. – Постарайтесь привезти назад обоих, граф.

«Подлая душа, – подумал Гиш. – Он прежде всего и повсюду чует зло».

И, поклонившись принцу, он вышел.

Выйдя во двор, он помахал подписанным патентом.

Маликорн бросился к нему и, дрожа от радости, схватил бумагу. Но когда Маликорн прочел ее, де Гиш понял, что он ждет еще чего-то.

– Терпение, терпение, – засмеялся граф. – Дело в том, что там был де Лоррен, и я побоялся потерпеть неудачу, попросив слишком многого. Дождитесь моего возвращения. До свидания.

– До свидания, господин граф. Тысяча благодарностей, – сказал Маликорн.

– Пошлите ко мне Маникана. Да, правда ли, что де Лавальер хромает?

Когда он произносил эти слова, позади него остановилась лошадь.

Граф обернулся и увидел, как побледнел Бражелон, въехавший в это мгновение во двор. Бедный влюбленный слышал его слова. Но Маликорн не слыхал; он отошел уже слишком далеко.

«Почему здесь говорят о Луизе? – спросил себя Рауль. – О, только бы этот улыбающийся де Вард не вздумал сказать что-нибудь о ней при мне».

– Скорее, господа, в путь! – крикнул де Гиш.

Принц, окончивший свой туалет, подошел к окну. Вся свита приветствовала его, и через десять минут знамена, шарфы и перья уже развевались в такт галопу лошадей.

Все эти придворные, блестящие, веселые, оживленные, приехали в Гавр через четыре дня после отъезда из Парижа. Было уже около пяти часов вечера; от принцессы не приходило пока никаких известий.

Начались поиски квартир; кое-где вспыхивали споры между господами и ссоры между лакеями. И вот в разгаре этой суматохи де Гишу показалось, что он видит Маникана. Действительно, Маникан приехал, но так как Маликорн завладел его лучшим костюмом, то он был лишь в фиолетовом вышитом серебром бархатном платье, которое он успел выкупить.

Посмотрев на печальное лицо Маникана, граф не мог удержаться от смеха.

– О мой бедный Маникан, – заметил он, – какой ты фиолетовый! Ты в трауре?

– Да, я ношу траур, – ответил тот.

– По ком или по чем?

– По моему исчезнувшему голубому с золотом камзолу. У меня остался только этот, да и то мне пришлось долго экономить, чтобы выкупить его.

– В самом деле?

– Право, тебя это не может удивить, ты ведь оставил меня без денег.

– Но ты приехал, это главное.

– Да, приехал, и по ужасным дорогам.

– Где ты поместился?

– Нигде!

Де Гиш рассмеялся.

– Ну так где поместишься?

– Там же, где ты.

– Я и сам не знаю.

– Значит, ты или принц не сняли заранее дома?

– Ни он, ни я об этом не подумали. Я полагаю, что Гавр велик и что в нем найдется конюшня на двенадцать лошадей и порядочный дом в приличном квартале…

– О, хороших домов здесь много, только не для нас.

– Как не для нас? Для кого же?

– Да для англичан! Все дома сняты герцогом Бекингэмом.

– Что? – спросил де Гиш, которого это имя заставило насторожиться.

– Да, мой дорогой, герцогом Бекингэмом. Его милость прислал заранее курьера, который здесь уже три дня и снял все хорошие помещения в городе.

– Но ведь не занимает же герцог всего Гавра, черт побери!

– Конечно, не занимает, потому что он еще не высадился, но когда высадится, займет.

– Хорошо! Человек, занявший целый дом, довольствуется им и не снимает второго.

– Да, но два человека?

– Ну, допустим – два дома… четыре, шесть, десять, если хочешь, но ведь в Гавре домов сто.

– В таком случае сняты все сто.

– Невозможно.

– Ах, упрямец, говорю я тебе, что Бекингэм снял все дома, окружающие здание, где должны остановиться вдовствующая королева Англии и принцесса, ее дочь.

– Ого, вот это интересно! – сказал де Бард, поглаживая шею своей лошади.

– Но это так.

– Вы уверены, господин де Маникан?

Задавая вопрос, де Вард искоса посмотрел на де Гиша, словно желая узнать, насколько можно доверять его другу.

Тем временем наступила ночь. Факелы, пажи, лакеи, конюхи, лошади и кареты наводнили порт и площадь. Факелы отражались в канале, который наполнялся водой прилива, а по другую сторону мола виднелись тысячи лиц любопытных матросов и горожан, старавшихся не упустить ни одной подробности зрелища.

– Но, – вскричал де Гиш, – почему герцог Бекингэм решил так заблаговременно нанять помещения?

– На это у него была причина, – ответил Маникан.

– Ты знаешь ее? Скажи!

– Наклонись.

– Что же? Этого нельзя сказать громко?

– Суди сам.

Де Гиш наклонился.

– Любовь, – прошептал Маникан.

– Я ничего больше не понимаю.

– Скажи лучше: «еще не понимаю».

– Объясни.

– Слушай же: говорят, что его высочество герцог Орлеанский будет самым несчастным из мужей.

– Как? Герцог Бекингэм?..

– Это имя приносит несчастье особам королевского дома Франции.

– Итак, герцог?..

– Уверяют, будто он до безумия влюблен в принцессу и не хочет никого подпускать к ней.

Де Гиш вспыхнул.

– Хорошо, хорошо, благодарю, – сжал он руку Маникана. Потом он выпрямился и добавил:

– Ради бога, Маникан, постарайся, чтобы это не дошло до ушей французов, в противном случае, Маникан, под солнцем нашей страны засверкают шпаги, которым не страшна английская сталь.

– Впрочем, – продолжал Маникан, – я не знаю, не выдумка ли эта любовь; может быть, все это басни.

– Нет, – сказал де Гит, стиснув зубы, – это, должно быть, правда.

– В конце концов какое дело тебе да и мне тоже, станет или нет принц тем, кем был покойный король? Герцог Бекингэм-отец – для королевы; герцог Бекингэм-сын – для молодой принцессы; для всех остальных – ничего.

– Маникан, Маникан!

– Черт возьми! Это или факт, или, по крайней мере, общее мнение.

– Замолчи, – остановил его граф.

– А почему нужно молчать? – возразил де Вард, – это очень почетно для французской нации. Вы не разделяете моего мнения, виконт?

– Какого? – грустно спросил Бражелон.

– Я спрашиваю, не почетно ли, что англичане оказывают честь красоте наших королев и принцесс?

– Простите, я не знаю, о чем идет речь, и прошу объяснить мне.