Власть меча - Смит Уилбур (книги полностью бесплатно txt) 📗

Что-то с металлическим звоном ударилось о корпус перед кабиной и с визгом отлетело рикошетом, оставив на краске длинную царапину, и Шаса оглянулся. Шуфта были на краю поля, они бежали вперед, но потом остановились и стали стрелять. Еще одна пуля пролетела мимо его головы, заставив нырнуть.

– Давай, Дэви…

Он слышал сквозь рев мотора «роллс-ройс» тяжелое дыхание Дэвида. Пуля ударила в крыло, оставив аккуратное круглое отверстие.

– Давай, Дэви!

Рубашка Дэвида была в пятнах пота, раскрасневшееся лицо в грязи. Он догнал самолет и прыгнул на крыло. «Харрикейн» под его тяжестью накренился.

– Ко мне на колени, – крикнул Шаса. – Забирайся!

Дэвид перелез через него, тяжело отдуваясь.

– Я не могу смотреть вперед! – крикнул Шаса. – Бери ручку и управление скоростью, а я займусь рулями направления.

Он почувствовал руки Дэвида на ручке и регуляторе скорости и отпустил их. Мотор заработал громче, и «харрикейн» покатил вперед.

– Нажми на левый! – крикнул Дэвид прерывисто от усилий, и Шаса на дюйм передвинул левый руль.

В буре рева и пыли мотор заработал на полную мощность, и они запрыгали по полю, двигаясь неровным курсом: Шаса действовал рулями направления вслепую, следуя указаниям Дэвида.

Он не мог смотреть вперед. Дэвид прижимал его к сиденью и совершенно закрывал видимость. Шаса повернул голову и выглянул за край кабины: под ними быстро бежала земля; скорость росла, Шаса быстро выполнял команды Дэвида. Сухие стебли сорго хлестали по крыльям, издавая звуки, почти такие же отвратительные, как свист пролетавших мимо пуль. Теперь в них стреляли все оставшиеся шуфта, но расстояние быстро увеличивалось.

«Харрикейн» ударился о ком земли и подскочил. Толчки и рывки внезапно прекратились: самолет был в воздухе и быстро поднимался.

– Получилось! – крикнул Шаса, потрясенный их достижением, и тут что-то ударило его в лицо.

Снаряд представлял собой ножку чугунного котла размером с большой палец человека. Вылетев из мушкета «Тауэр 1799» [89] под действием горящего черного пороха, он ударил в металлическую раму кабины возле головы Шасы, ножка котла расплющилась и отскочила рикошетом. Вращаясь, потеряв скорость от столкновения с рамой, она ударила сбоку Шасе в лицо. Удар был по касательной, и пуля не проникла в мозг.

Шаса даже не потерял сознание. Ему показалось, что его ударили по левому глазу молотком. Голова запрокинулась и ударилась о противоположную стену кабины.

Он почувствовал, как треснула лобная кость. Горячая кровь затопила глаз, и обрывки кожи и плоти повисли, как занавес.

– Дэвид! – закричал он. – Меня ранило! Я ничего не вижу!

Дэвид повернулся, посмотрел Шасе в лицо и закричал от ужаса. Кровь лилась, капала, плескалась, брызги летели Дэвиду в лицо.

– Я ничего не вижу, – повторил Шаса. Его лицо превратилось в красное сырое мясо. – О Боже, Дэви, я ослеп!

Дэвид сорвал с шеи шелковый шарф и сунул Шасе в протянутые руки.

– Постарайся остановить кровь, – перекричал он рев двигателя. Шаса скомкал шарф и прижал к страшной ране, а Дэвид все внимание сосредоточил на том, чтобы доставить их домой; он летел низко, над самыми вершинами коричневых холмов.

Им потребовалось пятнадцать минут, чтобы вернуться на аэродром у Йирга-Алеем. К нему они подлетали, держась вровень с вершинами деревьев. Дэвид посадил «харрикейн» на пыльную полосу и подкатил к ожидающей карете «скорой помощи», которую вызвал по радио.

Шасу извлекли из залитой кровью кабины. Потом Дэвид и санитар наполовину повели, наполовину понесли его к карете; Шаса спотыкался, как слепой. Через пятнадцать минут ему дали наркоз, положили на операционный стол в больничной палатке, и им занялся врач.

Когда Шаса пришел в себя, было темно.

Он поднял руку и коснулся лица. Оно было в бинтах, и Шасу охватила паника.

– Дэвид! – хотел он крикнуть, но получились только невнятные от хлороформа звуки.

– Все в порядке, Шаса, я здесь.

Голос звучал близко, и Шаса ощупью поискал его источник.

– Дэви, Дэви…

– Все хорошо, Шаса, все будет отлично.

Шаса нашарил его руку и сжал.

– Я не вижу. Я ослеп.

– Это всего лишь бинты, – заверил Дэвид. – Врач тобой очень доволен.

– Ты не врешь, Дэвид? – взмолился Шаса. – Скажи, что я не ослеп.

– Нет, не ослеп, – прошептал Дэвид, но, к счастью, Шаса не мог видеть его лицо, когда он это говорил. Лихорадочное пожатие медленно ослабло, а через несколько минут подействовало болеутоляющее, и Шаса снова погрузился в беспамятство.

Всю ночь Дэвид просидел у его койки; даже в темноте в палатке было жарко, как в печи. Он вытирал с шеи Шасы блестящий пот и держал друга за руку, когда Шаса во сне стонал и звал:

– Мама? Ты здесь, мама?

В первом часу ночи врач приказал Дэвиду уйти и немного отдохнуть, но Дэвид отказался.

– Я должен быть с ним, когда он проснется. Именно я должен ему сказать. Хоть это я ему должен.

На рассвете за палаткой завыли шакалы. При первом свете, пробившемся сквозь брезент, Шаса снова пришел в себя и сразу спросил:

– Дэвид?

– Я здесь, Шаса.

– Мне очень больно, Дэвид, но ты сказал, что все будет в порядке. Я помню, ты сказал так, верно?

– Да, сказал.

– И скоро мы снова полетим вместе, правда, Дэви, дружище? Как в прежние времена – Кортни и Абрахамс снова в деле.

Шаса ждал ответа, а когда не услышал, его голос изменился.

– Я не ослеп? Мы полетим вместе?

– Ты не ослеп, – негромко ответил Дэвид. – Но мы больше не полетим вместе. Тебя отправляют домой, Шаса.

– Говори! – приказал Шаса. – Не пытайся щадить меня, от этого только хуже.

– Хорошо, я все скажу. Пуля пробила тебе левый глаз. Врачу пришлось его удалить.

Шаса поднял руку и осторожно коснулся левой половины лица.

– Зрение на правом глазу сохранилось полностью, но на «харрикейнах» ты больше летать не сможешь. Мне жаль, Шаса.

– Да, – прошептал Шаса, – мне тоже.

Вечером Дэвид снова пришел к нему.

– Командир представил тебя к кресту за летные заслуги.

– Как мило с его стороны, – сказал Шаса. – Чертовски любезно.

Они снова замолкли, потом Дэвид опять заговорил:

– Ты спас мне жизнь, Шаса.

– Заткнись, Дэви, не занудничай.

– Завтра утром в транспортной «дакоте» тебя отправляют на побережье. В Кейптауне будешь к Рождеству. Поцелуй от меня Мэтти и младенца, счастливчик.

– В любой день готов поменяться с тобой, – ответил Шаса. – Но когда вернешься, мы устроим тебе торжественную встречу.

– Могу я что-нибудь сделать для тебя? Проси что хочешь, – сказал Дэвид, вставая.

– Кстати, можешь. Как думаешь, ты сумеешь достать для меня бутылку виски, Дэви?

Командир подводной лодки оторвался от глазка перископа и кивнул Манфреду Деларею.

– Посмотрите, пожалуйста, – сказал он, и Манфред, заняв его место, прижал лоб к резиновой прокладке и поглядел в окуляр.

Они находились в двух милях от берега, и на поверхности был вечер. Солнце садилось за край земли.

– Узнаете ориентиры? – спросил по-немецки командир подлодки, и Манфред ответил не сразу, потому что ему трудно было говорить. Слишком сильны были эмоции.

Пять лет, пять долгих лет не видел он любимых берегов, и теперь испытывал невыразимую радость. Он знал, что нигде не будет по-настоящему счастлив – только в Африке.

Однако прошедшие годы не были несчастливыми. Рядом всегда была Хайди, а в последний год и их сын, Лотар, названный в честь отца Манфреда. Эти двое составляли ось его существования. И была еще работа – два дела, каждое из которых требовало огромной отдачи и приносило огромное удовлетворение.

Изучение юриспруденции в Берлинском университете увенчалось получением диплома в области голландского римского права и международного права.

И еще была военная подготовка. Она иногда месяцами держала Манфреда вдали от семьи, зато он стал одним из самых подготовленных и преданных оперативников немецкого абвера. Он приобрел необычные и разнообразные навыки. Он стал радистом, взрывником, специалистом по легкому оружию; десять раз прыгал с парашютом, причем пять из них в темноте, и умел пилотировать легкий самолет; отлично разбирался в шифровании и кодах; без промаха стрелял из ружья и пистолета, стал мастером рукопашного боя и подготовленным убийцей, отточив тело и ум, как острую бритву. Он изучил искусство убедительных выступлений на публике и правила риторики; он прекрасно разбирался в политических и военных структурах Южной Африки и знал все уязвимые места и как их использовать. Теперь он был готов ко всему, что он и его хозяева могли предвидеть при осуществлении возложенной на него миссии. Он знал, что такая возможность, которая теперь была дана ему, – возможность творить историю и перевернуть отвратительный мировой порядок – выпадает одному на миллион. Ему предложили возможность величия, и он знал, что достоин такого вызова.