Атласная змея - Эмар Густав (читать полную версию книги .txt) 📗
Впрочем, на этот счет существует предание, которое одинаково рассказывают все индейские племена Северной Америки.
На основании этого предания они уверяют, что эти холмы и другого рода памятники в том самом состоянии, в каком они существуют и сейчас, предки их нашли в то время, когда, прибыв с запада, завладели всей страной, предварительно прогнав или победив племена краснокожих туземцев.
Эти искусственные горы или холмы имеют очень много сходства с пирамидами, рассеянными по Мексике и построенными чичимэками во время их переселений.
По этому же образцу, между прочим, построены пирамиды майя, и это заставляет предполагать, что народ, воздвигнувший эти искусственные памятники, предназначал их первоначально для какой-нибудь религиозной цели.
Они служили храмами или заменяли собой храмы по обычаю древних народов, воздвигавших жертвенники на возвышенных местах в надежде, что, чем ближе они будут к небу, тем лучше услышат их боги и тем скорее исполнят их прошения.
Теперь мы расскажем, каким образом строят краснокожие свою великую хижину врачевания и как поступили в свое время предки Тонкого Слуха, соорудившие ее на вершине искусственного холма. Сначала они вбили в землю, на одинаковом расстоянии один от другого, ряд столбов или свай около шести футов вышиной; на верхушках этих столбов они сделали небольшие выемки или пазы, куда легли затем большие перекладины, которые связали сваи между собой.
Внутри этого круга они поместили второй ряд более крепких и большего размера свай, около двенадцати футов высотой, также с выемками и соединенных перекладинами. Затем внутри второго круга поместился третий ряд столбов еще выше предыдущих; наконец, в самом центре этих концентрических кругов поставили громадный столб. Все это, за исключением верхушки центрального столба, было сначала обрешечено, и уже на этот подрешетник легла крыша. Материал для крыши дала березовая кора, наложенная в несколько рядов с целью не пропускать дождя.
Очень часто на такого рода крыши насыпают еще слой земли в предохранение от пожара; но в селении гуронов эта предосторожность почему-то была признана излишней.
В хижину врачевания или совета вела одна только дверь; она была очень широка и очень высока, выходила на восток и служила одновременно для пропуска света и для выхода дыма, когда в хижине разводили огонь совета. Но так как огонь разводят небольшой, такой, который давал бы только достаточно света в продолжение ночи, и на топливо употребляют сухие дрова, очень мелко наколотые и очищенные от коры, то огонь этот дает очень мало дыма.
Наружные стены были сложены, как и во всех остальных хижинах в деревне, из грубо обтесанных древесных стволов.
Внутри хижины совета между первым и вторым рядом столбов устроены были амфитеатром два или три ряда лавок, на которых вожди и наиболее знаменитые воины усаживались или ложились по желанию во время торжественных собраний Лавки эти покрывались циновками или коврами, сделанными с большой тщательностью из маленьких переплетенных между собой тонких лубков ясеня и дуба.
Направо от большого центрального столба в землю был вбит тотем, или отличительная эмблема племени, а налево от него на двух колах, оканчивавшихся в виде вил, покоилась великая священная трубка мира, которую ни в каких случаях не разрешалось класть на землю.
У подножия этого столба разводится во время собрания огонь, освещающий хижину; тут же вблизи столба помещаются и музыканты.
Вокруг этого же столба исполняются священные танцы во время торжественных заседаний, которые, заметим мимоходом, происходят почти ежедневно в течение целого года, так как индейцы никогда не приступают к совещанию до тех пор, пока не будут выполнены все требуемые по их понятиям формальности, а в том числе и мистические танцы, имеющие целью расположить к ним Великого Духа.
Прием, сделанный краснокожими французским офицерам, был прост, радушен и гостеприимен; женщины, дети и старики высыпали на улицы и приветствовали прохождение отряда радостными криками и различными пожеланиями.
Выражение этой радости было вполне чистосердечно и естественно; видно было, что эти люди и в самом деле говорили то, что думали, и с истинным удовольствием принимали у себя французов, к которым чувствовали искреннюю дружбу и глубокую благодарность за те благодеяния, которые они получали от французов со времени поселения последних в их стране.
Эти наивные доказательства благодарности и любви, пользующейся первым удобным случаем откровенно высказаться, очень трогали молодых офицеров и наполняли сердца их радостью: каждый из них с гордостью думал в эти минуты про себя, что они — представители той великой нации, которой так симпатизировали эти бедные индейцы.
Граф де Виллье и его спутники, оказавшись одинокими в дикой стране в нескольких тысячах лье от своей родины и на громадном расстоянии от самых незначительных поселений бледнолицых, невольно испытывали тайную боязнь, видя себя изолированными в первый раз со времени своего приезда в Америку и к тому же среди людей, языка и нравов которых они совсем не знали. Правда, их сопровождали несколько человек таких же бледнолицых как и они сами, но, за исключением Бержэ, люди эти были им совершенно чужды, а образ их жизни, столь непохожий на их собственный, был далек от того, чтобы успокоить их, невзирая на все их уверения.
Но радушная встреча сразу успокоила их и вернула им беспечную веселость и смелость, свойственную французской нации, и они, уже не боясь ничего и не думая ни о каких опасностях, всем сердцем отдались охватившему их радостному настроению.
Тем временем небольшой отряд достиг деревенской площади и здесь по знаку предводителя остановился. После обмена еще целым рядом приветствий жители деревни, по новому знаку начальника, разошлись по своим хижинам и этим дали понять своим гостям, что не желают стеснять их своим присутствием.
Затем вождь взял графа де Виллье за руку и повел к большой, красивой хижине, в которую ввел его вместе с остальными спутниками.
— Брат мой у себя дома, — сказал вождь, делая легкий поклон.
