За Хартию! - Триз Джефри (читать книги онлайн бесплатно полностью TXT) 📗
– Зачем они затевают это дело? – саркастически переспросил Таппер. – Да затем, что не знают, как вести себя дальше! Конвент – ненадежный костыль. Там теперь остались только пустые говоруны и путаники-философы. Они болтают о рабочем классе, а сами ни разу в жизни не засучили рукава. Иногда они бывают правы по-своему, но им не заменить настоящих вождей – тех, кто сами поработали на фабрике и знают, чего хотят.
Большая карта страны, испещренная разноцветными флажками, висела в кухне. На этой карте и разрабатывались те планы, согласно которым развертывалась драма 1839 года. В течение нескольких недель группа революционеров на «Вольной ферме» не покидала долины, хотя оседланные лошади круглые сутки стояли наготове, чтобы умчать вождя в ту часть страны, где вспыхнет революция.
Но весть о начале пожара так и не пришла на «Вольную ферму». Посыльные привозили только письма и газеты. День за днем раскрывались все новые факты о предательстве конвента.
Таппер, сцепив руки за спиной, вышагивал взад и вперед по каменному полу кухни и выкрикивал:
– Сейчас худшие враги нашего народа – его вожди! Нас продают снова и снова!
И действительно, приняв сомнительный план месячной всеобщей забастовки, конвент должен был приложить все силы, чтобы «Священный месяц» завершился победой. Но вместо этого собрание мямлило, колебалось я наконец вынесло новую резолюцию: забастовку проводить не следует.
Рабочие не знали, кому и чему верить. Во многих районах страны они уже собирались начать забастовку, а теперь им спокойно сообщают, что ничего не нужно. Многие рабочие комитеты сначала не хотели отказываться от стачки, но стало ясно, что без всеобщей поддержки едва ли удастся чего-нибудь добиться. А в тех местах, где рабочие были не так активны, движение и вовсе пришло в упадок.
Правительство тем временем, используя замешательство противника, сыпало удары направо и налево.
Двадцать первого июля Северный политический союз издал манифест, призывающий людей среднего достатка присоединиться к рабочим в их борьбе против капиталистов. Но почти все подписавшие этот документ сидели под замком.
Троих бирмингемских рабочих приговорили к смерти по обвинению в государственной измене – их схватили на улице во время стычек с полицией. Во всех крупных городах проходили массовые суды – обвиняемых судили скопом и убивали, как овец. В Ливерпуле таким образом «судили» семьдесят человек, в Ланкастере – тридцать пять, в Уэлшпуле – тридцать один, и так далее. Многих сажали на корабли и высылали в Австралию.
Но рабочие не прекращали сопротивления. Руководители были за решеткой. Их самих хватали одного за другим, и все же они из своих скудных денег пополняли «оборонный фонд» и покупали то самое оружие, хранение которого считалось преступлением против королевских законов.
В Лафборо власти попытались организовать процесс против двух захваченных чартистов, но не нашлось ни одного свидетеля, и заключенных пришлось выпустить. В Аштоне люди чуть не забили до смерти полицейского, который собирался выступить в суде против чартиста Стивенса. И в других местах тлеющий огонь готов был вновь вспыхнуть при малейшем порыве революционного ветра…
Первая попытка всеобщей забастовки в Англии провалилась; ее сорвали руководители рабочего движения, так же как они сорвали вторую забастовку сто лет спустя.
Маленькая боевая группа на горной ферме, не отчаиваясь, вновь принялась за работу.
И вот тогда-то явился этот таинственный незнакомец Беньовский.
Оуэн увидел его первым. Однажды вечером во двор фермы галопом влетел прекрасный всадник на великолепном скакуне, весь черный, как монумент на фоне заката.
Он был высок, хорошо сложен, и его плащ, развевавшийся на ветру, придавал ему сходство со средневековым кавалером. И в седле он сидел так, будто был рожден для верховой езды.
– Это «Вольная ферррма»? – спросил он, натягивая повод.
Мягкое английское «р» звучало у него чересчур раскатисто; он несомненно был иностранцем.
– Да.
Всадник соскочил на землю и приблизился, не выпуская повода из рук. Походка у него была кавалерийская, а рост – не меньше шести футов.
– Докторрр Тапперрр здесь?
Говоря, он бросал быстрые взгляды вокруг, как человек, уже не раз попадавший в ловушки.
– Мы здесь, товарищ! – закричал аптекарь, показываясь в дверях вместе с Саймоном.
– Слышал пррро вас! – Незнакомец поклонился и протянул руку.
– А я про вас, – ответил Таппер, протягивая свою, – А это наш друг Саймон Гонт.
– А-а! – У иностранца словно перехватило дыхание. – Я будто вас видел где-нибудь?
– Не думаю, – отрезал бывший моряк. – Вот уже много лет, как не был в Лондоне»
– Нет? Однако… Впрочем, это не имеет значения. Здесь все свои, не так ли?
– Входите. Сейчас будем ужинать, – пригласил Таппер. – Солнце уже зашло.
– Чтобы взойти снова! – проговорил незнакомец многозначительно.
– Верно! И восход начинается на востоке – солнце сначала приходит в Россию и Польшу, – усмехнулся аптекарь. – Как знать – может быть, и наше солнце придет оттуда?..
Беньовский снова склонил голову.
Глава двенадцатая
За пушками
– Хоть бы произошло что-нибудь наконец! – воскликнул с досадой Том.
Они сидели на горячем от солнца валуне возле реки и обсыхали после купания. Август уже уступил место сентябрю, приближался октябрь, а чартисты, казалось, и не собирались переходить к решительным действиям.
– Ты прав, – откликнулся Оуэн, изо всех сил растирая плечи полотенцем. – Между прочим, – добавил он таинственно, – кто такой, по-твоему, этот Беньовский?
– Не знаю. – Глаза Тома расширились. – А что?
– Ничего. Просто… как бы это сказать… он очень таинственный человек. Во-первых, иностранец. Во-вторых, что он здесь делает? И, в-третьих, куда он каждую ночь уезжает на своей огромной лошади?
Том покачал головой:
– Нет, он человек подходящий. Мне он нравится. Во всяком случае, больше, чем Пью или Саймон Гонт.
– И он важная персона. – Оуэн наморщил лоб. – Похоже, что многие дела зависят от него. Он явился откуда-то оттуда… Понимаешь, будто привез приказ от кого-то…
– Тс-с! Вот он идет!
Беньовский шагал к ним, задумчиво теребя ус.
– Здравствуйте, мальчишки! Доктор посоветовал мне поискать вас здесь. – Он разглядывал их с высоты своего роста. – Я все думаю, нет ли у вас желания пойти со мной и помочь мне кое в чем.
– Сейчас? – с готовностью откликнулись оба и потянулись за своей одеждой.
– Нынешней ночью. Но это опасно. Вас это не смущает?
– Ничуть! – воскликнул Том.
– Доктор говорит, что ты, Оуэн, родился в горах и знаешь горы, как… гм… как это говорится?.. Будто свои десять пальцев. Так?
– Мне хорошо знакома другая часть этих гор, – отвечал Оуэн. – Но и здесь мы много исходили за последние недели. Так что, думаю, я не заблужусь.
– Хорошо! – Беньовский с минуту что-то обдумывал. – Смог бы ты ночью, в темноте, провести отряд вместе с лошадьми от Майклчерч напрямик через горы?
– Опасно. Почти весь путь – без дороги. И потом, не миновать одного или двух обрывов…
– Да, это опасное предприятие, – прервал его Беньовский с улыбкой. – Но ведь в нашем деле приходится идти на риск. Возьмешься?
– Конечно, возьмусь. Я просто так говорил.
– Хорошо. Том тоже пойдет? Мы выйдем после заката, так что советую поспать, если можете.
Озадачив мальчишек еще больше, он зашагал прочь.
Легко сказать «поспите»! Оба были настолько взбудоражены предстоящим ночным походом, что весь остаток дня провели в разговорах и догадках, куда и зачем собирается Беньовский со своими людьми.
После ужина, когда солнце скрылось за грядою западных вершин, Таппер, Беньовский, Пью и еще один из группы вышли во двор. Гонт в последний момент вспомнил, что у него срочное дело в Абергавенни, и ушел. Впрочем, в трусости его никто не заподозрил – бывший моряк уже не раз показал себя в трудных переделках.
