Золотой адмирал - ван Викк Мэсон Френсис (читаем книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
Наконец снова появился дворецкий, над огромным стоячим воротником которого лысая голова выступала как розовая дыня. Казалось, он сутулится под тяжестью отличительного знака своей должности — тяжелой цепи, висящей поверх его черных одежд.
— Ее величество соизволит сейчас принять ваше превосходительство.
Дрейк улыбнулся, поправил свой короткий фламандский воротник и засунул на свое место выбившийся локон светлых волос, прежде чем проверить жемчужные пуговицы, на которые застегивался его дублет.
Снова у моряка задрожали колени. Боже Всевышний! Он, простой человек Генри Уайэтт из Сент-Неотса, должен был предстать перед королевой! Королевой, этим далеким полубожеством, безраздельно царствующим над всей Англией и распоряжающимся судьбами чуть ли не пяти миллионов подданных.
Черт побери! Что скажут жители Сент-Неотса, когда узнают, что сын старого Эдмунда Уайэтта не только видел ее величество королеву, но и был у нее на приеме? О, какой гордостью засверкают серые глазки милой Кэт Ибботт!
— Ну, ну, мастер Уайэтт, нечего выглядеть таким перепуганным. — Дрейк похлопал его по руке. — Ее величество — очень человечная женщина и самая добрая из дам. Вставай и шагай без боязни — как на корме «Первоцвета».
«Да. Сэру Френсису Дрейку куда как легко давать такие советы», — подумал про себя объятый ужасом помощник капитана, но затем нашел утешение, вспомнив, что Золотой адмирал тоже когда-то был столь же бедным и незаметным, не имеющим ни влиятельных друзей, ни заслуг, как и он.
Ведь и правда, только подумать, что Френсис, самый старший из двенадцати детей Эдмунда Дрейка, по слухам, не имел даже обуви, когда впервые отправился в плавание на борту неуклюжего судна, совершавшего торговые рейсы между Зеландией и Мидвэем.
Этот сын бедного приходского священника-протестанта достиг такого высокого положения отчасти благодаря влиянию своего родственника сэра Джона Хоукинса, но главным образом — благодаря своим собственным достоинствам.
Возле красивой двери из древесины орехового дерева, ведущей в личный кабинет королевы, пара лейб-гвардейцев гигантского роста, прозванных «бифитерами», то есть «мясоедами», питающимися исключительно говядиной по приказу королевы, проявляющей заботу в отношении их пайков, замерли, взяв на караул свои алебарды, украшенные малиновыми кисточками. Отороченная мехом черная мантия лорда-дворецкого, важно развеваясь, поплыла по короткому коридору, в котором еще сильнее ощущался смешанный запах духов.
— Его превосходительство адмирал сэр Френсис Дрейк и капитан Уильям Феннер! — возвестил управляющий двором королевы низким, но сильным голосом. — Сопровождает их лицо матросского звания по имени Уайэтт.
Лучи предвечернего солнца вливались в высокие окна с такой щедрой силой, что оживляли ряд гобеленов, покрывающих стены просторной, отделанной дубом палаты, и вспыхивали на воротниках и кольцах двух седобородых джентльменов, стоявших у самого входа.
Помимо этого, солнечные лучи заиграли медными оттенками в искусно взбитых и завитых волосах той, что, жестко выпрямившись, восседала в кресле с низкой спинкой.
На Уайэтта самое живое впечатление произвели небольшие, но чрезвычайно внимательные черные глаза, сверкающие над слегка крючковатым носом. Лицо Елизаветы Тюдор настолько густо покрывали белила, что казалось, будто его высекли из карийского мрамора. На фоне этих белил резко выделялись большие пятна румян, нанесенных на обе щеки. Вслед за этим он вдруг заметил многочисленные следы глубоких морщин, перекрещивающихся на лице его королевы.
Уайэтт вышел из своего одурелого состояния вовремя, чтобы заметить, что Дрейк и Феннер уже опустились на колено и так стояли с немного склоненными головами. Рапиры свои они ухитрились расположить таким образом, что те торчали диагонально из-под их кричаще-ярких плащей, словно напрягшиеся хвосты легавых, охотящихся на фазанов.
Когда он последовал их примеру, его тяжелые морские сапоги скрипнули так громко, что всегда и без того румяное лицо молодого матроса еще гуще залилось малиновой краской, а смущение стало куда как мучительней, потому что опустился он на левое колено, а должен был, разумеется, на правое. Когда же он поспешно поменял колени, несколько придворных, выстроившихся вдоль дальней стены палаты для аудиенций, тихо заржали.
— Встаньте, джентльмены. — Голос королевы звучал строго и вовсе не мелодично, однако и неприятным назвать его было никак нельзя. — И что же это за крайняя срочность, сэр Френсис, которая приводит вас в наше присутствие с большим, нежели обычно, нетерпением?
Приземистая синяя фигура Дрейка выдвинулась на несколько шагов, оказавшись в солнечном свете, от которого светлые волосы и борода приобрели золотистый оттенок.
— Вопрос величайшей важности для вашего величества; я предлагаю вашему вниманию дело настолько вероломное и представляющее такую непосредственную угрозу вашему государству и вашей персоне, что мне хотелось иметь крылья, которые бы еще скорее принесли меня сюда,
С нарочитой неторопливостью королева взяла футлярчик с ароматическим шариком, сделанный из позолоченного серебра, и поднесла его к приплюснутым ноздрям, одновременно не слишком-то терпеливо взирая на стоящую перед ней крепкую фигуру адмирала.
— Чтоб вам сгнить, сэр Френсис! Что это вы вечно летите к нам со всех ног? Что это вы постоянно приносите нам тревожные вести и рассказываете небылицы о заговорах и предательствах? Милорд Беркли, знаете ли вы кого-нибудь более одержимого ненавистью к испанцам?
— …или более достойного в делах наказания, ваше величество, — быстро вмешался лорд Уолсингем.
Елизавета опустила футлярчик и откинулась в кресле.
— Выкладывайте свои сетования, мой дорогой адмирал. Что там могло напугать вас на этот раз? Снова хотите поднять паруса против моего кузена из Испании? — Речь королевы звучала с иронией, но вот заговорил Дрейк, и не прошло полминуты, как насмешливое выражение полностью исчезло с лица ее величества, покрытого мертвенно-бледным слоем косметики.
Она далеко подалась вперед и заговорила с пронзительно резкими интонациями:
— Сэр! Следите за тем, что вы говорите. Если то, что вы сказали, на самом деле не так, то бойтесь нашего гнева!
Дрейк снова опустился на одно колено и, схватив руку королевы, смиренно поцеловал ее.
— Пусть мне веки вечные гнить в Тауэре, если я хоть на йоту преувеличиваю, говоря о подлости короля Филиппа. Это ваше величество может услышать из первых уст, от того, кто явился свидетелем всего, что случилось на борту «Первоцвета». Я привел сюда помощника капитана корабля. — Синие глаза Дрейка горели огнем, когда он поднялся и прямо-таки вытолкнул Генри Уайэтта перед собой.
— Подойдите поближе, молодой человек, — раздраженно приказала королева. — Нет, снова на колено становиться не надо, но ясно и в простых словах опишите нам, что же действительно произошло в гавани Бильбао. И, — прибавила она, бросив колючий взгляд на Дрейка и Феннера, — постарайтесь не искать никакой выгоды в своем рассказе.
Уайэтт вдруг почувствовал какую-то незнакомую сухость в горле, заставившую этого высокого с медным цветом лица молодого человека несколько раз сглотнуть, прежде чем обрести хоть какую-то власть над своим голосом. Сперва от этой пугающей близости к своей королеве у него продолжалось головокружение, и он говорил запинаясь. Только когда Уайэтт приступил к описанию визита коррехидора и необъяснимого отбытия этого голодного джентльмена, так и не закончившего обед, голос его стал глубже и тверже. Королева сместилась на край своего кресла, и ее длинные костлявые пальцы, унизанные кольцами, постепенно напряглись и стали похожи на блестящие когти хищной птицы.
— Сколько же вас было на борту «Первоцвета»? — прервала его Елизавета.
— Двадцать восемь, ваше величество! — Уайэтт покраснел до корней своих темно-рыжих волос.
— А испанцев?
— По нашим подсчетам, человек девяносто семь или что-то около того.
Королева глубоко вдохнула и задумчиво посмотрела на лорда Беркли, безмолвно стоящего на другом конце зала и, очевидно, сильно ошарашенного новостями. Что касается сэра Френсиса Уолсингема, тот, наоборот, нисколько не скрывал своего удовлетворения, граничащего с приподнятым настроением.
