Собрание сочинений в 10 томах. Том 10 - Хаггард Генри Райдер (библиотека книг .TXT) 📗
Наконец, рассвет наступил, в лесу стало чуть светлее; к этому времени Нанеа сильно проголодалась, вылезла из дупла и отправилась на поиски хоть какой-нибудь пищи. Она тщетно проблуждала весь день и только к вечеру вспомнила, что на опушке леса есть большой плоский камень, куда люди, попавшие в беду или заподозрившие, что их самих либо что-то им принадлежащее, околдовали, приносят жертвы — съестные припасы для Эсемкофу и Амальхоси. Подгоняемая острым голодом, Нанеа торопливо направилась туда и с великой радостью обнаружила, что плоская скала завалена початками кукурузы, калебасами с молоком, кашей и мясом. Забрав с собой, сколько могла, Нанеа возвратилась в свое логово, попила молока и поела пожаренного на костре мяса и маиса.
Почти два месяца прожила Нанеа в этом лесу, который она не решалась покинуть, опасаясь, что ее схватят и вновь предадут казни. Здесь она, во всяком случае, была в безопасности, ибо никто из ее соотчичей не смел сюда заходить, а Эсемкофу ее больше не беспокоили. Несколько раз она их видела, но они тут же с криками пускались врассыпную. Где было их постоянное убежище — Нанеа так и не знала. Что до еды, то ее хватало с избытком: увидев, что их жертвы принимает некое, как они полагали, лесное божество, благочестивые даятели завалили плоскую скалу своими приношениями.
Это была поистине ужасная жизнь; мрак и одиночество, усугубляемое постоянным горем, доводили Нанеа до грани помешательства. И все же она продолжала жить, хотя и часто мечтала умереть. Поддерживала ее только надежда, что Нахун жив. Но надежда эта была смутная, почти ни на чем не основанная.
Когда Филип Хадден достиг цивилизованных краев, он узнал о предстоящем объявлении войны между Ее величеством и Сетевайо, королем Амазулу; в атмосфере всеобщего возбуждения никто и не вспомнил о его стычке с утрехтским лавочником, а если и вспомнил, то не счел ее достойной внимания. У него было два добротных фургона и две пары кряжистых быков; для вторжения в Зулуленд войскам был необходим транспорт; за каждый фургон интенданты готовы были платить по девяносто фунтов в месяц; в случае же потери скота возмещалась полная его стоимость. Хадден не испытывал ни малейшего желания вернуться в Зулуленд, но соблазн оказался для него непреодолим, и он сдал оба фургона внаем, одновременно предложив комиссариату свои услуги в качестве проводника и переводчика.
Его прикомандировали к третьей колонне, которая находилась под непосредственным командованием лорда Челмсфорда, и 20 января 1879 г. колонна двинулась по дороге, соединяющей Брод Рорке с лесом Индени, и в ту же ночь разбила лагерь в тени одинокой крутой горы Исандхлвана.
Еще днем большая армия короля Сетевайо, насчитывавшая больше двадцати тысяч копий, спустилась с холма Упиндо и также разбила лагерь на каменистой равнине в полутора милях к востоку от Исандхлваны. Костров воины не разжигали, тишину соблюдали полнейшую и, по зулусскому выражению, «спали на копьях».
Среди этой армии был и полк Умситую, численностью в три с половиной тысячи копий. Едва посветлело небо, индуна, возглавлявший Умситую, выглянул из-под черного щита, которым он укрывался на ночь; в густом тумане перед ним стоял исхудалый, с дикими глазами высокий человек в муче и с тяжелой дубиной в руке. Индуна окликнул его, но не получил никакого ответа: опираясь на дубину, высокий человек оглядывал море бесчисленных щитов.
— Кто этот сильвана (дикое существо)? — спросил индуна у окружавших его начальников.
Они посмотрели на странного скитальца, и один из них ответил:
— Это Нахун, сын Зомбы, до недавнего времени один из младших начальников полка Умситую. Его нареченную, Нанеа, дочь Умгоны, казнили вместе с отцом по приказу Черного Слона, и Нахун, который видел их казнь, помешался: его ум воспламенил Небесный огонь.
— Что тебе здесь нужно, Нахун-ка-Зомба? — спросил индуна.
— Мой полк отправляется в поход против белых, — медленно ответил Нахун. — Дай мне щит и копье, о королевский индуна, я хочу сражаться вместе со своим полком; я должен найти одного чужестранца.
Солнце было уже высоко в небе, когда на ряды Умситую посыпался град пуль. Защищенные черными щитами и украшенные черными перьями, воины Умситую стали подниматься, шеренга за шеренгой; за ними во всю свою ширину, вместе с флангами поднялась и огромная зулусская армия и двинулась на обреченный британский лагерь — сверкающее море копий. На щиты сыпались пули, ядра пробивали длинные бреши в рядах нападающих, но они ни на миг не останавливались. Их фланги, изгибаясь, как рога полумесяца, неотвратимо охватывали британцев. Послышался могучий боевой клич зулусов, и волна за волной, с ревом, подобным реву водопада, со стремительностью налетающего шквала, с шумом, подобным жужжанию мириадов пчел, — зулусская армия покатилась на белых. Среди них был и полк Умситую, заметный по его черным щитам, а вместе с полком и Нахун, сын Зомбы. Шальная пуля задела его бок, скользнув вдоль ребер, но он ничего не чувствовал; белый человек упал перед ним с коня, но он даже не остановился, чтобы пригвоздить его ассегаем, ибо искал другого.
И наконец его поиски увенчались успехом. Среди фургонов, где толпилось множество воинов с копьями, он увидел убийцу своей невесты — Черное Сердце; стоя возле коня, тот вел частый огонь по наступающим. Их разделяли три солдата: одного из них Нахун заколол ассегаем, двоих других отшвырнул и бросился прямо на Хаддена.
Белый человек заметил его и — даже под маской безумия — узнал; им овладел непреодолимый ужас. Все боеприпасы он уже расстрелял, поэтому, отбросив ненужное теперь ружье, он вскочил на коня и вонзил ему в бока шпоры. Конь ринулся вперед, перескакивая через трупы, прорываясь сквозь ряды щитов, а за ним, пригнувшись и таща за собой копье, как охотничий пес за оленем, бежал Нахун.
Вначале Хадден хотел скакать к Броду Рорке, но, взглянув налево, он убедился, что путь в эту сторону преграждает полк Унди, поэтому он погнал коня вперед, полагаясь на свою удачу. Через пять минут он перемахнул через гребень холма, оставив позади всех сражающихся; через десять минут уже не было слышно никаких звуков битвы, ибо в беспорядочном отступлении к Броду Беглеца пушки почти не стреляли, а ассегаи поражают бесшумно. Странно, но даже в этот момент Хадден остро ощущал контраст между ужасными сценами кровопролитного побоища и мирными картинами окружающей природы. Здесь пели пташки, пасся домашний скот; пушечный дым не застилал здесь солнца, длинные вереницы стервятников тянулись к равнине около Исандхлваны.
Местность была очень неровная, и конь начал уставать. Хадден оглянулся через плечо — в двухстах ярдах позади за ним неотступно следовал грозный, точно Смерть, и неумолимый, точно Судьба, зулус. Он осмотрел пистолет, висевший у него на поясе, там оставался всего один заряд; патронная же сумка была пуста. Ну что ж, одной пули за глаза хватит на одного дикаря; вопрос только в том, когда ее использовать, — остановиться ли прямо сейчас? Нет, есть риск промахнуться; а у него важное преимущество, он — верхами, а его преследователь — пешком; самое разумное — вымотать все его силы.
Один за другим они пересекли небольшую реку, которая показалась знакомой Хаддену. Да, вот она, та самая заводь, где он купался, когда гостил у Умгоны, отца Нанеа; справа на холме хижины, вернее, их пепелища, ибо они сожжены. Какой странный случай занес его в эти места, удивился Хадден и оглянулся назад, на Нахуна: тот, казалось, прочитал его мысли, ибо потряс копьем и показал на разоренный крааль.
Дальше началось ровное место, и к своей радости, Хадден уже не видел за собой отставшего преследователя. Затем, на целую милю, пошли россыпи камней; миновав их, Хадден обернулся и вновь увидел Нахуна. Конь бежал из последних сил, но Хадден слепо гнал его вперед, сам не зная куда. Теперь он ехал по полоске травянистой земли, спереди доносился мелодичный перезвон реки, слева вставал высокий склон. И вдруг, не больше, чем в двадцати ярдах от себя, Хадден увидел на берегу реки кафрскую хижину. Он присмотрелся: да, конечно, это жилище проклятой ведьмы Пчелы; а вот и она сама — стоит возле ограды. Завидев ворожею, конь резко метнулся в сторону и, споткнувшись, упал. Он лежал, тяжело дыша, на земле. Хадден вылетел из седла, но остался невредим.
