Собрание сочинений в 10 томах. Том 5 - Хаггард Генри Райдер (читать бесплатно книги без сокращений .txt) 📗
— Клянусь, — сказал Скиталец, — я сдержу свою клятву, хотя рука не поднимется на своих братьев! Но будь спокойна, я не изменю фараону.
— Кроме того, ты должен дать мне еще другую клятву. Та, что зовут здесь, в Кемете, Хатхор, отвергла тебя, вырвав из своего сердца любовь к тебе за то, что ты стал моим супругом в прошедшую ночь. Ты связан со мной нерушимой клятвой и, в каком бы образе я ни была и каким бы именем ни звалась, вечно будешь со мной. Поклянись же мне, что никогда не скажешь ничего о прошедшей ночи фараону!
— И в этом клянусь!
— А еще клянись, что, если бы фараон был отозван в царство Осириса и случилось бы так, что та, которая зовется Хатхор, подобно ему, переселилась бы в преисподнюю, ты, Одиссей, возьмешь меня, Мериамон, себе в жены и будешь верен мне во всю свою жизнь!
На этот раз Одиссей призадумался, поняв, что Мериамон держала в уме сжить со света и фараона, и Елену. Но судьба фараона мало тревожила его; что же касалось Елены, то он знал, что она неуязвима и хотя постоянно меняет свой образ, но не умрет до тех пор, пока не вымрет все человечество. Кроме того, он знал, что теперь ему предстоит идти на смерть, которая придет к нему с воды, и потому он ответил царице:
— И в этом я готов поклясться тебе!
Тогда Мериамон опустилась на колени подле ложа Одиссея и, глядя любовно ему в глаза, промолвила:
— Хорошо, Одиссей, быть может, вскоре я потребую от тебя исполнения твоей клятвы! Но не думай так дурно обо мне. Если я согрешила, то только потому, что любовь к тебе довела меня до безумия. Много лет тому назад тень твоя упала на мое сердце, и я отдала душу этому призраку, а теперь ты явился, и я, увидя тебя перед собой, полюбила на свою погибель… О, я поборола в себе свою гордость, и боги дали мне другой образ, образ той, которую ты любишь, и ты сделал меня своей женой… Ах, Одиссей, когда я видела тебя во всей твоей красоте и силе и когда этот негодяй Курри перерезал тетиву твоего лука…
— Курри! — воскликнул Скиталец. — Скажи мне, царица, что с ним стало, да заставь его перенести все те пытки, к которым приговорен я!
— Ты просишь об этом слишком поздно! — сказала Мериамон. — Ложная Хатхор взглянула на него, и он пронзил себя ножом на ее глазах. А теперь мне пора, ночь проходит. Фараон должен видеть знаменательный сон до рассвета. Прощай же, Одиссей! Жестко твое ложе в эту ночь, но мягко царское ложе, ожидающее тебя! — закончила царица и, завернувшись в свой темный плащ, удалилась.
— Да, Мериамон! — прошептал Скиталец ей вслед. — Жестко мое ложе сегодня ночью, но мягко ложе царей, тех царей, что ожидают меня в царстве царицы Персефоны! Но не ты будешь делить со мной это ложе! Жестко сегодня мое ложе, но твое будет много жестче во все ночи, какие будут в жизни и смерти!
XXIII. Сон фараона
Фараон спал тяжелым сном, измученный горем и заботами, когда царица Мериамон вошла в его опочивальню и, встав в ногах его золотого ложа, воздела вверх свои руки и посредством разного колдовства стала вызывать видения, мнимые сны в мозгу спящего.
И фараону стало сниться, что гигантская фигура Пта, творца вселенной, сойдя со своего каменного пьедестала у врат храма, явилась к его постели и, стоя в ногах золотого ложа, точно громадная скала, стала смотреть на него упорным взглядом. И снилось фараону, что он проснулся и, распростершись ниц перед божеством, спросил его, что означает его приход. На это Пта ответил ему:
— Менепта, сын мой, ты, которого я возлюбил, слушай меня! Варвары с девятью луками наводняют древнюю страну Кемет, девять народов надвигаются на твою столицу и разоряют страну. Но я дарую тебе победу, и ты уничтожишь своих врагов, как поселянин срубает высохшую пальму. Они падут, и ты поживишься добычею их. Слушай меня: не сам ты должен вести войска против врагов; там глубоко в подземельях крепостной башни твоего дворца лежит могучий и искусный вождь, опытный в военном деле, посетивший многие земли и страны. Освободи его от оков и поставь во главе своих ратников, а о преступлении его забудь! Он доставит тебе победу! Проснись, Менепта, проснись! Вот тот лук, которым ты победишь врагов.
Мериамон положила на ложе фараона черный лук Скитальца и неслышно удалилась в свою опочивальню. Ложный сон фараона исчез, и тот проснулся.
Рано поутру фараон, увидев жену, спросил ее:
— Знаком ли тебе этот лук?
— Да, я узнаю его! — ответила Мериамон. — Он спас нас от разъяренной толпы в ночь смерти наших первородных. Это лук Скитальца, который теперь лежит на одре мучений в ожидании казни за содеянное им преступление.
— Но ему суждено спасти землю Кемет от варваров! — сказал фараон и пересказал царице свой сон.
— Хотя обидно, что человек, нанесший мне и тебе такое оскорбление, должен с почетом встать во главе твоих войск, но как решили боги, так должно быть! — произнесла с притворной покорностью хитрая царица.
Фараон приказал привести Скитальца к себе и надеть на него золотые доспехи, но не давать никакого оружия. А когда тот предстал перед фараоном, последний рассказал ему свой знаменательный сон, проговорив:
— Выбирай одно из двух: или идти сражаться во главе моих войск против твоих единоплеменников и доставить победу моему оружию, или вернуться в руки палачей и под пыткой окончить жизнь! Так как клятве твоей верить нельзя, то я не беру с тебя клятвы, но знай, что если ты попытаешься изменить мне, то моя рука настигнет тебя, где бы ты ни был. Тогда тебе не избежать жесточайших пыток.
На это Скиталец отвечал:
— Против того обвинения, которое возводят на меня, я мог бы многое сказать тебе, фараон, но так как ты теперь не говоришь об этом, то и я промолчу. Клятвы ты с меня не берешь, и я не даю ее тебе, но если ты дашь мне десять тысяч человек и сотню колесниц, я разобью врага и доставлю победу твоему оружию, хотя тяжело поднимать руку на своих единоплеменников.
Тогда фараон повелел посадить Скитальца в колесницу и препроводить его под сильным конвоем в город Оп, где собирались его войска, наказав своим военачальникам при первой попытке Скитальца бежать или изменить убить его на месте; в бою же повиноваться ему беспрекословно, как самому фараону.
Скиталец слышал этот наказ, но не промолвил ни слова и сел в колесницу. Тысяча всадников сопровождала его, а царица Мериамон со стен столицы следила, как избранник ее сердца отправлялся на войну и как пыль пустыни длинным облаком стлалась позади.
Оглянулся на город и Скиталец, когда белокаменный Танис остался далеко позади, и тяжело было у него на сердце: там вдали виднелось святилище храма Хатхор, где пребывала Елена, считавшая его изменником и неверным. Да, горька участь, уготованная ему богами!
Уныло тянулась дорога по бесплодной пустыне, кругом ни деревца, ни куста, ни одного живого существа. Вдруг на одном песчаном кургане показался неподвижно стоявший верблюд, на котором сидел человек, словно поджидавший здесь колесницы и всадников фараона. Когда они были уже недалеко, человек на верблюде круто повернул свое животное головой к отряду и, воздев руки к небу, громким и властным голосом крикнул:
— Остановитесь!
— Кто ты такой, что смеешь сказать всадникам фараона «остановитесь»? — надменно спросил начальник конницы.
— Я тот, который может сообщить вести о сонмищах варваров, надвигающихся на Кемет! — отвечал незнакомец, сидевший на верблюде.
Теперь и Скиталец взглянул на него. Это был очень малорослый, сморщенный старик, лицо его было темно и опалено солнцем; тело облекало нищенское рубище, хотя верблюд был накрыт пурпурным чепраком, расшитым золотом и драгоценными камнями. Скиталец стал пристально вглядываться в его лицо, и оно показалось ему знакомым.
Между тем начальник конвоя приказал задержать колесницу и сказал старику, чтобы тот подъехал ближе — сообщить те вести, о которых он говорит.
— Никому я не скажу ни слова, кроме того человека, которому фараон поручил вести войска против врагов! — проговорил старик. — Пусть он сойдет со своей колесницы и подойдет ко мне, и ему я скажу все.
