Игра шутов - Даннет Дороти (книги бесплатно читать без txt) 📗
Прошла всего неделя с тех пор, как Мария де Гиз, шотландская королева-мать, вернулась в родную Францию впервые за двенадцать лет — и уже она похудела так сильно, что широкое, с длинными рукавами платье болталось на ее костистых, сутулых плечах. Ее королевство не было для Франции чужим — французы только что помогли вырвать его из рук англичан. Она была старшей среди де Гизов, самого могущественного, нежно любимого королем семейства во Франции. Но она была и просто женщиной, рано овдовевшей, и ей на протяжении одного дня пришлось встретиться с сыном от первого брака, томным и бледным герцогом де Лонгвилем, которого она не видела целых десять лет, и с Марией, семилетней королевой Шотландии, единственным ребенком от второго брака, девочкой, которую король Генрих привез во Францию два года тому назад как невесту своего наследника.
Будь у вдовствующей королевы сильны материнские чувства, это двойное свидание было бы исполнено для нее мучительной радости. Но она в меньшей степени была матерью, чем политиком, и ее убивали сложности, запутывавшие и без того непростой визит. Ибо не со всеми подданными своего покойного мужа ей удалось поладить. Война с англичанами завершилась, но Англия продолжала укрывать у себя недовольных шотландцев, а другим и посулами, и подкупом напоминала о своих старинных притязаниях на шотландскую корону. Граф Арран, правитель Шотландии от лица маленькой королевы, был слаб: он почти уже склонялся к англичанам и к реформированной религии и стал легкой добычей для могущественных семейств, которые уже готовились сместить его и завладеть регентством. Франция же, которая снабдила Шотландию людьми, деньгами, оружием и помогла тем самым выиграть последнюю войну, пожинала теперь плоды своей политики, получив вместо благодарности ярость уязвленного самолюбия и растущее возмущение. Глядя, как их форты, их замки, их улицы и их спальни переполняются праздными, хвастливыми, буйными французами, шотландцы были уже очень близки к крутому перелому в политике, который избавил бы их как от назойливых иностранцев, так и от общей с ними религии.
Обо всем этом пришлось ей подумать. Чтобы избежать опасности, она попросту захватила с собой тех людей, которым доверяла меньше всего. Но еще по пути в Дьеп дворяне ее свиты, могущественные, буйного нрава, перегрызлись между собой, туго натягивая сворку, на которой королева пыталась их удержать.
И перед лицом такой угрозы она должна была вести себя как ни в чем не бывало, с высокомерием и блеском принимать участие в убийственно пышных церемониях, какие приготовили для нее; должна была так вести себя с королем и его двором, со своими собственными родными и их соперниками, с посланниками от всех европейских наций, которые искали встречи с ней, — так она должна была вести себя, словно на самом деле приехала всего лишь навестить дочь. А ведь будь ее воля — и она прихлопнула бы одним ударом золоченый мыльный пузырь балов и развлечений; она заставила бы этих франтов, жеманных, самодовольных, богатых и гордых, сесть за стол переговоров и определить, употребив на это все силы и средства, будущую политику Франции и Шотландии.
Так, потратив утро на официальные приемы, она сидела, полная тревоги, в «Отель Прюдом». С нею были леди Флеминг и Маргарет Эрскин. Внезапно королева сказала:
— Мадам Эрскин, я желаю говорить с вашим мужем.
Паж нашел Тома Эрскина, когда тот прощался с друзьями — ведь в пятницу он должен был отправляться во Фландрию. До главы Тайного совета тоже дошли кое-какие слухи. Поспешно возвращаясь в «Отель Прюдом», Том Эрскин уже прекрасно представлял себе, что его будут спрашивать о Лаймонде.
Так и случилось, едва он переступил порог.
— Я слышала, будто ирландцев отправляют домой. Что все это значит?»
С самого Дьепа от Лаймонда не было никаких вестей. Том подумал, что напрасно рассказал королеве, под чьим именем он скрывается. Сейчас, в присутствии жены и свекрови, он попытался воззвать к ее разуму. Одному Богу известно, сколько встает перед ними настоящих, серьезных проблем, и она не может себе позволить до бесконечности предаваться этой нелепой прихоти; не может позволить себе расстраиваться из-за ее печального конца. Пребывание Лаймонда во Франции не имеет жизненно важного значения: Лаймонд — не ее агент. Его присутствие или отсутствие не играет никакой роли.
Тут королева-мать потеряла терпение:
— Кому он служит?
— Никому. Самому себе.
— А кому будет служить через год?
Том помолчал немного, потом ответил:
— Он не возьмет на себя никаких обязательств. Он сам мне так сказал.
Овладев собою, Мария де Гиз произнесла ровным, спокойным голосом:
— Вы называете себя его другом — так подумайте же над тем, каково его положение. У него есть теперь честное имя, земли и деньги. Но дома его будущее под вопросом. Титул барона носит его старший брат, лорд Калтер, а ребенок, которого ожидает леди Калтер, может лишить нашего друга Лаймонда всяких надежд на наследство и даже на титул, если родится мальчик… Он теперь ничем не занят; у него нет привязанностей, нет подчиненных, нет последователей, — он созрел, мой дорогой советник, для того, чтобы посвятить себя чему-нибудь или кому-нибудь. Через год, — добавила королева ясно и недвусмысленно, — я хочу видеть его в числе своих людей. Мне это необходимо. Более того: это необходимо королеве. Настал критический момент как в его жизни, так и в нашей. Если я не заполучу его сейчас, он навсегда для нас потерян. Да, да, именно сейчас, ибо я хочу взять этого человека в момент поражения — поражения, мастер Эрскин, а не успеха.
При этих словах дверь тихонько заскрипела, затем отворилась; вошел паж и молча поклонился.
— Введите его, — приказала вдовствующая королева и устремила холодный взгляд на Тома Эрскина и обеих женщин. — Я подозревала, что правду можно узнать только одним способом; итак, я послала за ним. Господин Кроуфорд из Лаймонда здесь.
Паж поспешно удалился, и дверь закрылась. Человек в черном, с маской на лице, которого Том Эрскин в последний раз видел в Дьепе, в залитом лунным светом саду Жана Анго, неслышно вышел из сгущающихся теней. Он, казалось, с трудом сдерживал смех.
— Должен извиниться за нелепые театральные эффекты, — сказал Фрэнсис Кроуфорд из Лаймонда. — Чувствую, Том не знает, за здравие ему петь или за упокой; звать ли епископа или начинать аплодировать. — Большим и указательным пальцами он снял маску с лица — и под ней обнаружились умные, полные сарказма черты Тади Боя Баллаха.
Было уже поздно, когда Лаймонд возвращался домой; он шел молча по кривым улочкам, и вереницы ярких фонарей раскачивались над его головой. Позади оставалась встреча, замечательная в своем роде: проведенная по всем правилам этикета, полная холодной энергии, она, с точки зрения вдовствующей королевы, закончилась полным провалом.
Том Эрскин мог бы ее предупредить, будь у него время, что не стоило намекать на недостатки О'Лайам-Роу. Сам он разделял сомнения королевы по поводу спутника Лаймонда, и вовсе не был уверен, что тот сделал правильный выбор. Не важно, была ли попытка потопить «Ла Сове» покушением на жизнь О'Лайам-Роу — его сегодняшнее поведение несомненно послужило причиной того, что и его, и Лаймонда должны были выслать из Франции. В том, что принц Барроу не виноват в случившемся, Эрскин был совершенно уверен: Лаймонд не только хорошо изучил вождя клана за неделю, проведенную в Слив-Блуме до отплытия во Францию, — еще до того, как обратиться к О'Лайам-Роу, он предпринял поразительно тщательное и всестороннее расследование по поводу характера принца.
И Лаймонд оказался прав. О'Лайам-Роу был именно тем человеком, одним из десяти, кого могла бы позабавить и даже привести в ликование перспектива обмануть королевское гостеприимство, представив чужака под именем своего ирландского секретаря и барда, но эта же самая безответственность и привела к срыву всего предприятия.
Вдовствующая королева только начала излагать свое мнение по поводу случившегося, как Лаймонд остановил ее. Тогда она заговорила о будущем, о возможности более тесного сотрудничества — в какой области, она не определила — между Хозяином Калтера и шотландской короной. Хозяин Калтера просто напомнил ей с неизменной почтительностью, что все, чего бы он ни добился во Франции либо за ее пределами, согласно их взаимному соглашению, касается только его, но никак не шотландской короны. Лаймонд, который вспыхивал легко и мог бушевать как буря, когда он того хотел, был не менее грозен и в рамках этикета: он уже умудрился жестоко отчитать Дженни Флеминг за утреннюю выходку на мосту, да так, что ни Том, ни вдовствующая королева не заметили этого.