Свободный и раб - Андерсен Лайф Эспер (читать полные книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
Оба подошли почти в одно время, увидели поднятые над тростником палки, помахали ими друг другу и стали осторожно обходить заросли.
Угль тихонько переставлял ноги в воде, не вытаскивая их на поверхность, чтобы не были слышны всплески. Здесь, у берега, было мелко, и вода хорошо прогрелась. Замедлив шаг, он поднял взгляд на небо. Над головой не было ни облачка, и солнце палило нещадно. Но на горизонте собирались тучи, и нетрудно было догадаться, чем это может кончиться. Однако надо было двигаться дальше, и Угль вновь устремил напряженный взгляд вперед.
Испуганное кряканье заставило его вздрогнуть и замереть на месте. Снова кряканье — и отчетливо слышный плеск воды. Пробежав несколько шагов, он увидел уток: впереди плыла старая утка, а за ней, вытянувшись в одну линию, восемь или десять утят. У Угля зарябило в глазах, он размахнулся и с силой швырнул им вслед палку, так что она закувыркалась в воздухе. Почти в тот же миг со свистом взлетела палка Арна. Она плюхнулась в воду, немного не долетев до цели. Палка Угля перелетела и упала впереди. Утиный выводок с шумным кряканьем уплывал прочь.
Мальчики выудили свои палки. Обескураженные неудачей, они не сразу заговорили друг с другом. Молчание нарушил Арн:
— Ничего. Способ, в общем, неплохой. В другой раз получится, вот увидишь. А сейчас — бадейка у нас с собой, так что…
— Я ее взял, чтоб отмыть от глины, — виновато оправдывался Угль.
— Ясно. И чтоб потом нести в ней домой ракушки, — улыбнулся Арн. — Ну, кто скорей?
Заглянув ненадолго домой, оба мальчика отправились на поиски подходящего дерева: Арну — для лука, а Углю — для рукояток к молоткам. По мере того как они углублялись в лес, становилось все темнее, все сумрачнее, хотя час был не такой уж поздний. Солнце еще не село, но его заволокли черно-лиловые тучи. Жара, однако, не спадала, плотной стеною стоя между деревьями.
Гроза надвигалась медленно. Она началась отдаленным рокотом, доносившимся оттуда, где фьорд сужался, образуя пролив. Понемногу усиливаясь, грохотанье подступало все ближе, а тучи все больше сгущались и мрачнели у мальчиков над головой. Они едва успели найти, что им было нужно, прежде чем гроза разразилась в полную силу. Но всю дорогу до дома они бежали бегом.
Глава 13
— Я уверен, что будет ужасный ливень, — отдуваясь, сказал Угль, когда они наконец домчались до хижины. — Помоги мне укрыть парусиной коптильную печь, а то она размокнет.
Они порядком повозились с куском парусины, пока получилась надежная покрышка для печи. Чтобы ее не сдуло ветром, пришлось края большими камнями придавить к земле. Небо полосовали ослепительные молнии, а от ударов грома у мальчиков подгибались коленки.
— Надо натаскать домой дров, — сказал Арн, стараясь перекричать раскаты грома. — И не забыть набрать тонких сучьев, чтоб у нас был хоть какой-то свет.
Сухих деревьев и хвороста вокруг хижины валялось достаточно. Правда, валежины были для костра слишком длинные, но можно ведь класть их в огонь одним концом и пододвигать, по мере того как они будут сгорать. От хвороста тепла меньше, но зато он дает яркое пламя, а смолистые сосновые ветки горят, как маленькие факелы. И мальчикам они могли сейчас очень пригодиться, потому что стало темнее, чем ночью.
Дождь еще не начался, но они все-таки ушли к себе в хижину. Несмотря на то что она была сделана всего лишь из прутьев и тростника, мальчики чувствовали себя здесь надежно защищенными от разбушевавшихся стихий. Они сидели против двери и с любопытством, хотя и не без трепета следили за сверканием молний, которые то огненными столбами соединяли небо с землей, то ударяли во фьорд, подбрасывая воду высоко в воздух.
Угль, держа в одной руке молот, а в другой — нож, выковыривал из отверстия в головке молота остатки сгоревшей рукоятки, чтобы вставить новую. Но дело почти не двигалось. Он не мог оторвать глаз от грандиозного действа, которое разыгрывалось за стенами хижины. Оно вызывало у него странное чувство: казалось, природа восстала против чего-то, бросила все свои силы на то, чтобы победить в борьбе. Ему это было так хорошо знакомо — желание восстать! Восстать против всего, что он считал несправедливым. Против своего положения раба. Это желание жило в нем давно, очень давно, но он не смел, не мог его осуществить. На такое решился бы разве что безумец. Попытка взбунтоваться наверняка стоила бы ему жизни.
Но за последнее время произошло вдруг столько перемен. Все перевернулось и стало по-иному. И в ту минуту, когда у него родилась мысль стать кузнецом, он понял с полной определенностью, что рабом он больше никогда не будет. Никогда! Отныне он свободен, и, если Арн по-прежнему думает, что у него есть раб, придется каким-то образом его вразумить, заставить его понять, что он ошибается.
Угль отложил молот и нож в сторону, подпер руками подбородок и устремил взгляд вдаль. И только при вспышках молний можно было увидеть на его лице едва приметную мечтательную улыбку.
Арну хотелось поболтать, но мешал гул и грохот грозы, да и тот единственный человек, с которым можно было поболтать, был явно к этому не расположен. Поэтому Арн молчал. Зрелище грозы захватило и его, но вместе с тем ему было немножко страшно. Впервые за много дней он вдруг по-настоящему затосковал по матери и сестре. Странно, конечно, что он так редко о них вспоминал, но ведь столько было всяких дел, что и времени не оставалось. Работать было даже увлекательно, но к вечеру он так выдыхался, что ему было не до раздумий — только бы добраться до постели.
Он снова бросил взгляд на Угля, который сидел, выделяясь в темноте совсем черным пятном, и неотрывно смотрел на фьорд. Что бы с ним было, если бы у него не было Угля?
Арн вспомнил то утро, когда Угль нашел его, испуганного и заплаканного, в малиновых кустах, но тут же отогнал эти мысли. Мало приятного об этом вспоминать. Разные другие случаи из его жизни вдвоем с Углем проносились у него в голове, и все они вызывали одно чувство: сожаление о том, что он ничего в них не может изменить, переделать. Для него это было время слишком редких побед и слишком частых поражений. Но Угль словно ничего и не замечал. Арн вынужден был признаться самому себе, что, хоть это и кажется немыслимым, он все больше привязывается к этому рабу.
Новая ослепительная вспышка молнии и небывалый по силе удар грома заставили Арна встрепенуться и оторвали его от размышлений. Поднявшись, он подбросил в костер несколько тонких веточек. Они ярко вспыхнули и на короткое время осветили хижину. После этого Арн снова сел — немного ближе к Углю, чем раньше.
Казалось, гроза никак не может вырваться из котла, образованного холмами вокруг фьорда. Она то удалялась, то возвращалась вновь, точно кто-то гонял ее по кругу, мешая в котле гигантской поварешкой. Арну становилось все страшнее. Неужели это никогда не кончится! Но вот к рокотанию грома примешался странный шелестящий шум, и фьорд, темная гладь которого до того лежала неподвижно, внезапно ожил. А уже в следующее мгновение дождь достиг хижины и обрушился на нее толстыми, как веревки, отвесными струями.
Угль нехотя поднял голову кверху и сказал, словно возвращаясь откуда-то издалека:
— Вот теперь мы проверим, насколько у нас надежная крыша. Если она выдержит этот ливень, она выдержит все.
— А что мы будем делать, сели она потечет? — спросил Арн.
— Терпеть. — Угль пожал плечами. — И следить за костром. А самим нам, наверно, скоро придется завернуться в оставшийся кусок парусины. По-моему, вот-вот задует ветер, тогда сразу похолодает.
Угль снова оказался прав. Пять лет жизни в жалкой лачуге для рабов кое-чему его научили, в погоде он разбирался неплохо. Огромные массы дождевой воды сильно охладили воздух, и вскоре первый порыв ветра рванул тростниковую крышу. Дождь, еще недавно ливший отвесно, теперь хлестал в степы, налетая косыми шквальными вихрями, и в хижине мгновенно стало холодно. Мальчики поспешно закрыли дверной проем заслонкой и прикрепили ее по углам веревками. На всякий случай они еще натянули поперек двери широкую полосу парусины, привязав ее к дверным стойкам. Теперь можно было не бояться, что ветер, опрокинув дверь, ворвется в хижину и начнет играть с пламенем костра. Стены с внутренней стороны оставались пока сухими, хотя снаружи все давно уже было мокрым-мокро.
