Борьба за огонь - Рони-старший Жозеф Анри (читаем книги онлайн бесплатно полностью TXT) 📗
Руководствуясь двойным инстинктом – животного и человека, Нао понял, что у него теперь достаточно времени, чтобы оживить огонь. Он сделал остановку. Воины стали собирать сухие травы и сучья. Высохшие тростники, пожелтевшие травы, ивовые ветви – всего было вдоволь, но все было влажное, отсыревшее. Попробовали собрать очень тонкие веточки.
Маленький уголек с трудом оживал под дыханием вождя. Несколько раз кончики трав загорались на мгновение слабым светом; дрожащий, он задерживался на краю веточки, уменьшался и умирал, побежденный влажными испарениями. Тогда Нао вспомнил о шкурах шакалов. Вырвал несколько клочков шерсти, чтобы заставить пламя пробежаться по ним. Зарделось несколько султанчиков, страх и радость охватили уламров; но каждый раз, несмотря на бесконечные предосторожности, тоненький, трепещущий огонек останавливался и угасал…
Больше не было никакой надежды! Последняя алая частичка пламени умирала: сначала она была величиною с осу, затем с муху, а потом, – как те мельчайшие насекомые, что летают над поверхностью болот. Наконец и она погасла. Тяжелая, давящая печаль оледенила душу уламров.
Даже этот слабый свет был драгоценен. Увеличившись, он приобрел бы силу, которая питает очаги привалов, устрашает льва-великана, тигра и серого медведя, побеждает мрак и порождает в телах восхитительный покой. Уламры могли бы принести его сияющим в свое племя, и племя признало бы их заслуги. Но вот огонь, едва завоеванный, умер, и уламрам предстояло опять, побеждая козни земли, воды и животных, встретиться с самым опасным врагом – человеком.
Глава III
На берегах Большой реки
Нао опередил кзаммов. Восемь дней длилось преследование. Оно было упорно, полно хитростей. Быть может, потому, что кзаммы принимали уламров за разведчиков большого племени и боялись за свою будущность; быть может, в силу их ненависти ко всяким чужакам, но они проявили в этом преследовании яростную энергию.
Выносливость беглецов не уступала их скорости; они могли легко обгонять врагов ежедневно на пять-шесть тысяч локтей, но Нао все время упорно думал о том, как бы еще раз похитить огонь. Каждую ночь бродил он вокруг неприятельского лагеря. Спал он мало, но крепко.
Лавируя и обманывая преследователей, сын Леопарда вынужден был значительно уклониться к востоку; на восьмой день с вершины холма он увидел Большую реку. Наводнения, дожди и ветры изрезали холм, на котором он стоял, трещинами вырыли в нем ущелья, оторвали от него целые глыбы, но холм все еще высился незыблемо, сопротивляясь деятельности стихий и жестоким ударам метеоритов.
Река текла во всей своей мощи, пробивая себе путь через гранитные горы, через равнины, покрытые травами и деревьями, поглощая родники, ручьи и маленькие реки.
Это для нее в складках гор скоплялись ледники, пробивались сквозь скалы холодные ключи, для нее горные потоки размывали толщи гранитов, песчаников, известняков, а тучи выжимали, словно губки, свои могучие легкие, для нее подпочвенные воды спешили покинуть свои глинистые ложа. Свежая, пенистая, стремительная там, где ее теснили берега, она на равнинах расширялась в озера, разливалась болотами, разветвлялась вокруг островов. Гневно ревела на водопадах, рыдала на порогах и стремнинах. Сама полная жизни, она порождала вокруг себя неиссякаемую жизнь: в жарких областях и в прохладных, на тучных наносных землях и на бедных, тощих суглинках – всюду взращивала она мощные породы фиговых, оливковых и фисташковых деревьев, тенистых сосен, каменных дубов, смоковниц, платанов, каштанов, грабов, буков и дубов, рощи орешника, ясеня и березы, вереницы серебристых тополей, заросли ольхи и плакучих ив.
В ее глубинах копошилось множество моллюсков, покрывшихся известью и перламутром, плавало неисчислимое количество рыб, быстрых и медлительных, скользили пресмыкающиеся, гибкие, как тростники, или шершавые и плотные, как панцирь.
В зависимости от времени года над ней кружились треугольники журавлей, выводки гусей, зеленых уток, чернявок, чирков, цапель и ржанок, стаи ласточек, чаек и дроздов пронизывали воздух, крики аистов, лебедей, куликов, коростелей сливались с шумом ее вод. Вороны и ястребы с высоты облаков сторожили добычу. На острых крыльях парили соколы, над высокими скалами плавали коршуны; филин и сова рассекали ее мрак своими бесшумными крыльями. По ее берегам проходил гиппопотам, покачиваясь, как ствол клена; среди ивняков, крадучись, скользили куницы, водяные крысы с головами зайцев, пробегали пугливые стада ланей, диких козочек, легкие табуны джигетаев и лошадей, бродили полчища мамонтов, зубров и бизонов. Носорог погружал в ее тину свою темную тушу. Кабан ломал старые ивы, тяжело тащил свою массу пещерный медведь, миролюбивый и грозный, в лесах рыскали голодные пантеры, рыси, леопарды; серый медведь, тигры, львы рвали теплую добычу; смрадный запах выдавал присутствие шакала и гиены; стаи волков и собак пускали в ход свое лукавство и терпение, охотясь за ранеными или сломленными усталостью животными. Около нее в изобилии водились зайцы, полевые мыши, житники, сурки, лягушки, жабы, ящерицы, гадюки, ужи и черви; гусеницы и личинки кузнечиков, муравьев, пчел, шмелей, мух, шершней, бабочек, светляков, тараканов и майских жуков… По ее быстринам плыли стволы деревьев, трупы животных, опавшие листья, корневища и ветви.
Нао нравились ее грозные волны.
Он подолгу любовался их неутомимым бегом. Наблюдал, как длинные, гибкие струи, то серые, то зеленые омывали острова, лизали берег, кружились на месте, образуя мутные водовороты. Вода, как и огонь, казалась уламру живым существом, вода, как и огонь, то убывает, то вырастает, возникает из ничего, катится через пространства, пожирает животных и людей; она падает с неба и наполняет землю; неутомимая, она подтачивает скалы, уносит с собой камни, песок, глину; ни одно растение, ни одно животное не может существовать без нее; она рычит, свистит и стонет, она смеется, рыдает и поет; забирается в щели, недоступные самому маленькому насекомому, и проникает даже под землю. Она сильнее мамонтов и обширней леса. Вода спит в болоте, отдыхает в озере и шагает большими шагами по руслу реки; она несется на перекатах и прыгает, как тигр, на порогах.
Так думал Нао, глядя на ее неистощимые волны.
Уламрам надо было искать пристанище на ночь. Острова – неплохая защита от зверей, но слабая от человека; они стеснят движение и сделают невозможной охоту за огнем. Нао предпочел берег. Он обосновался на высокой сланцевой скале. Края ее были обрывисты, верхняя часть образовывала площадку, где могли поместиться десять человек.
К сумеркам приготовления на ночлег были закончены. Между уламрами и преследователями было достаточно большое расстояние. Беглецы могли быть спокойными по крайней мере до половины ночи.
Похолодало, несколько тучек стлалось по алому западу. Поедая свой ужин из сырого мяса, орехов и грибов, воины наблюдали за темнеющей землей. Слабый свет позволял еще различать если не противоположный берег, то по крайней мере острова. Прошли дикие ослы; по откосу спустился табун лошадей: это были коренастые животные, головы их казались огромными из-за густых спутанных грив. В их движениях было много изящества, большие глаза излучали голубой свет. Наклонившись над водой, лошади долго принюхивались к месту, полные недоверия; быстро напившись, они убежали.
Ночь распростерла свои пепельные крылья, она уже покрыла ими восток, на западе оставалась тоненькая пурпуровая полоска.
В наступающей тьме раздалось рычание.
– Лев! – прошептал Гав.
– Берег полон добычи, – ответил Нао. – Лев умен, он охотнее нападет на антилопу и оленя, нежели на человека.
Рычание затихло вдали. Завыли шакалы. Уламры спали по очереди до рассвета. Затем двинулись вниз по течению Большой реки и вскоре встретили мамонтов. Стадо их занимало пространство шириною в тысячу локтей, длиною в три раза больше; они паслись, вырывая хрупкие растения и выкапывая корни. Уламры с завистью смотрели на их спокойные уверенные движения. Иногда, радуясь своей силе, животные гонялись друг за другом по мягкой земле или, играя, дрались своими волосатыми хоботами. Под их огромными ногами лев-великан оказался бы простым комком глины; своими бивнями они могут вырвать с корнем дуб, а гранитной головой расколоть его в щепы.
