Алый Первоцвет - Орци (Орчи) Эмма (Эммуска) (читать книги онлайн полностью без регистрации txt) 📗

— Вы удивляете меня, гражданка, — заметил он, взяв понюшку табаку.

— Неужели? — усмехнулась Маргерит. — Откровенно говоря, мой маленький Шовлен, мне казалось, что вы с вашим умом должны догадаться, насколько не подходит Маргерит Сен-Жюст атмосфера, состоящая из сплошных туманов и добродетелей.

— Боже мой! — воскликнул Шовлен с насмешливым ужасом. — Неужели все обстоит так скверно?

— И даже более того, — ответила Маргерит.

— Странно! Я полагал, что хорошенькой женщине английская светская жизнь должна казаться весьма привлекательной.

— Я тоже так считала, — вздохнула Маргерит. — Хорошенькую женщину, — задумчиво добавила она, — едва ли ожидает в Англии хорошенькая жизнь, потому что все удовольствия, к которым она привыкла, здесь ей недоступны.

— Вот как?

— Вы не поверите, мой маленький Шовлен, — продолжала Маргерит, — но я часто провожу целый день, не сталкиваясь ни с единым соблазном.

— Не удивительно, — галантно заметил Шовлен, — что умнейшая женщина Европы страдает от ennui [44].

Маргерит рассмеялась своим детским мелодичным смехом. — Поэтому я так рада вас видеть, — лукаво промолвила она.

— И это после года романтического брака по любви?

— В том-то и вся трудность.

— Значит, — не без иронии осведомился Шовлен, — эти глупые идиллии длятся не более нескольких недель?

— Глупые идиллии никогда не бывают продолжительными, мой маленький Шовлен. Они сваливаются на нас, как корь, и также легко излечиваются.

Шовлен взял еще одну щепотку табаку — он казался пристрастившимся к этой вредной привычке, столь распространенной в те дни, возможно, маскируя ею проницательные взгляды, с помощью которых он прочитывал творящееся в душах тех, с кем вступал в контакт.

— Неудивительно, — повторил Шовлен с той же галантностью, — что самый активный мозг в Европе страдает от ennui.

— Быть может, у вас имеется лекарство от этого недуга, Шовлен?

— Как я могу преуспеть там, где потерпел неудачу сэр Перси Блейкни?

— Нельзя ли оставить сэра Перси в покое, друг мой? — сухо заметила Маргерит.

— Простите, но это невозможно, дорогая мадам, — возразил Шовлен, снова бросив на собеседницу быстрый взгляд своих лисьих глаз. — У меня имеется отличное лекарство против самой злостной формы ennui, которое я был бы счастлив передать вам, но…

— Что «но»?

— Но, если бы не сэр Перси…

— Какое он имеет к этому отношение?

— Боюсь, что очень большое. Лекарство, которое я предлагаю, обладает весьма плебейским названием — работа!

— Работа?

Шовлен окинул Маргерит долгим внимательным взглядом. Его светлые проницательные глаза, казалось, читали каждую ее мысль. Вокруг не было никого, мягкие вечерние шорохи тонули в шуме, доносившемся из столовой. Тем не менее Шовлен отошел шага на два от порога, быстро огляделся и, убедившись, что поблизости никого нет, снова подошел к Маргерит.

— Не окажете ли вы Франции маленькую услугу, гражданка? — спросил он, внезапно изменив поведение, отчего его худая лисья физиономия приобрела серьезное выражение.

— Какой у вас стал многозначительный вид! — легкомысленно воскликнула Маргерит. — Что касается услуги Франции, то это зависит от того, какого рода услугу требуют от меня она и вы.

— Вы когда-нибудь слыхали об Алом Пимпернеле, гражданка Сен-Жюст? — резко осведомился Шовлен.

— Слыхала ли я об Алом Пимпернеле? — переспросила она, весело рассмеявшись. — Право же, приятель, здесь больше ни о чем не говорят! Мы носим шляпы "a la [45] Алый Пимпернель", называем его именем своих лошадей, на ужине у принца Уэльского нам подавали «суфле а 1а Алый Пимпернель»… Недавно я заказала у модистки голубое платье, и разрази меня Бог, если она не назвала его «а 1а Алый Пимпернель»!

Шовлен не прерывал ее, когда она говорила, и когда ее смех отозвался эхом в спокойном вечернем воздухе. Но он оставался серьезным, а голос его звучал сурово и твердо.

— Коль скоро вы слыхали об этом загадочном персонаже, гражданка, вам должно быть известно, что человек, скрывающийся под таким странным псевдонимом, злейший враг Французской республики и таких ее граждан, как Арман Сен-Жюст.

— Очень может быть, — усмехнулась Маргерит. — У Франции в эти дни немало злейших врагов.

— Но вы, гражданка, — дочь Франции и должны быть готовы поддержать ее в минуту смертельной опасности.

— Мой брат Арман посвящает Франции всю свою жизнь, — гордо ответила Маргерит. — Что касается меня, то я не могу ничего поделать, находясь в Англии.

— Это не так, — возразил Шовлен, и его лисья мордочка внезапно приняла выражение властности и достоинства. — Вы можете помочь нам, гражданка, и находясь в Англии. Слушайте! Я послан сюда в качестве представителя республиканского правительства, и завтра в Лондоне вручу свои верительные грамоты мистеру Питту. Одна из моих обязанностей здесь — выяснить все об этой Лиге Алого Пимпернеля, ставшей постоянной угрозой Франции, ибо она имеет своей целью помогать проклятым аристократам — изменникам родины и врагам народа — спасаться от заслуженного наказания. Вы знаете так же хорошо, как и я, гражданка, что как только французские emigres [46] оказываются здесь, они сразу же начинают возбуждать общественное мнение против республики. Они готовы вступить в союз с любым врагом, у которого хватит смелости атаковать Францию. В течение последних месяцев многим из этих emigres — некоторым только подозреваемым в измене, другим уже приговоренным Трибуналом общественной безопасности — удалось перебраться через пролив. В каждом случае их спасение было спланировано, организовано и осуществлено этим обществом молодых английских нахалов, возглавляемым человеком, чей ум, по-видимому, столь же изобретателен, сколь таинственна его личность. Все усилия моих шпионов выяснить, кто он такой, потерпели неудачу; в то время, как другие члены Лиги всего лишь ее руки, он — голова, которая, скрывшись под причудливым прозвищем, спокойно продолжает работу с целью уничтожения Франции. Я намерен нанести удар по этой голове, и мне нужна ваша помощь. Алый Пимпернель, несомненно, один из молодых английских щеголей, и через него я доберусь до всей шайки. Найдите мне этого человека, гражданка, — найдите, ради Франции.

Маргерит выслушала бесстрастную речь Шовлена без единого слова, едва осмеливаясь шевелиться и дышать. Молодая женщина уже говорила ему, что этот таинственный романтический герой служил постоянной темой обсуждения в кругу, где она вращалась, но еще до того ее сердце и воображение возбуждали мысли об этом отважном человеке, который, оставаясь недоступным славе, спас сотни жизней от уготованной им беспощадной судьбы. Маргерит не питала симпатии к высокомерным французским аристократам, типичным представителем которых служила графиня де Турней де Бассрив, но, будучи республиканкой, она придерживалась либеральных принципов и ненавидела методы, которые использовала для своего становления молодая Французская республика. Маргерит не была в Париже несколько месяцев; ужасы и кровопролитие царства террора, достигшие кульминации во время сентябрьской резни [47], лишь недавно слабым эхом отозвались на другом берегу Ла-Манша. Робеспьер, Дантон, Марат [48] еще не были известны ей в новом обличье кровавых судей, безжалостно поставлявших поживу гильотине. В ее душе шевелились страх и отвращение, когда она слышала от своего брата Армана, бывшего умеренным республиканцем, рассказы об этих событиях, которые могли окончиться катастрофой.

Когда Маргерит впервые услышала о группе молодых англичан, только из любви к своим ближним спасавших от ужасной смерти женщин и детей, юношей и стариков, ее сердце наполнилось гордостью за них и за их таинственного предводителя, ежедневно рисковавшего жизнью ради торжества гуманности.