Наследники Великой Королевы - Костейн Томас (лучшие бесплатные книги .TXT) 📗

— Ничего страшного в этом нет, парень. Таким же образом приходилось поступать и Дрейку и Кавендишу, и даже самому сэру Уолтеру Рэли, который томится сейчас в Тауэре. Старая королева умела поторговаться и всегда получала немалую долю добычи. И вообще, Роджер, пора тебе расстаться с розовыми иллюзиями юности. Нужно уметь смотреть в глаза суровой правде жизни. И это касается не только моря. Думаешь при дворе царят тишь да гладь, да божья благодать? Как бы не так! Тебе пришлось бы стать свидетелем многих безобразных сцен. Лжи и скандалов там пруд пруди. И вообще запомни: что на море, что на суше — пиратства везде хватает.

Я старался переварить это не очень приятное заявление и поэтому ничего не ответил. Джон переменил тему разговора, заметив нарочито небрежным тоном.

— Твоя Кэти — премилая девочка. Возможно тебе разумнее будет остаться дома и жениться на ней.

— Боюсь, Кэти не для меня, — ответил я.

— Почему ты так думаешь?

— Ты ведь сам говорил, что ее отец — богатый человек. Взгляни на все, что нас здесь окружает, и ты поймешь, почему. Зачем сэру Бартлеми нужен такой зять как я? Что у меня есть?

— Деньги — еще не все. Если бы к тому времени, когда сэр Френсис Дрейк завоевал свою наивысшую славу, он еще не был женат, самый богатый и знатный род в Англии почел бы за честь породниться с ним. Великие подвиги ставят героя в один ряд с самыми богатыми и знатными.

— Стало быть, если появится новый Дрейк, у него будет шанс… Ты меня имел в виду, когда высказал это предположение?

Он спокойно взглянул на меня.

— Сказать по правде, Роджер, я имел в виду вовсе не тебя.

5

Сэр Бартлеми всеми силами старался сохранить в тайне пребывание Джона Уорда в своем доме, и потому самолично проводил нас в библиотеку, где мы должны были провести эту ночь. Она находилась в левом крыле дома.

В прежние времена, когда люди гораздо больше думали о религии, нежели о приобретении знаний, здесь помещалась часовня. Через цветные витражи лился какой-то странный зеленоватый свет и это придавало помещению жуткий, мрачноватый вид.

— К сожалению, это лучшее, что я могу представить вам для ночлега, — извиняющимся тоном произнес сэр Бартлеми. — Дом полон гостей и не всех их я могу назвать друзьями, Совершенно незачем им видеть вас. Здесь удобные диваны, и я прикажу принести одеяла.

Когда он удалился, я взял единственную нашу свечу и, прикрывая ладонью ее пламя от сквозняков, принялся осматривать помещение. Здесь было холодно и мрачно, как, в склепе. Вдоль стен стояли стеллажи темного дуба, похожие на высокие церковные скамьи. Все они были заставлены книгами. Я с почтением оглядывался по сторонам. Всюду виднелись лишь корешки великолепных, переплетенных в красную, синюю, коричневую кожу томов. Здесь были собраны тысячи томов. Покрытые пылью, они несомненно сосредоточили в себе мудрость столетий. Впервые я почувствовал легкое сожаление в связи с тем, что мне нужно уходить в море. Как приятно и полезно можно провести жизнь рядом с такой сокровищницей мысли.

Джон пожаловался, что плечо у него онемело и побаливает. Я помог ему раздеться, распустив его многочисленные шнурки. Потом уложил его на один из кожаных диванов, обивка которого отсырела меньше, чем у других и как следует укрыл одеялами. Уснул он немедленно и сразу же громко захрапел, демонстрируя всю мощь своих легких.

Проснулся я рано. Было холодно, тело у меня занемело. Джон тоже проснулся. Усевшись на своей постели, он протер глаза и бодро заявил, что чувствует себя гораздо лучше. За окнами уже рассвело, и в нашу комнату проникал желтоватый солнечный свет.

Эту ночь я спал, не раздеваясь, навалив все одеяла на Джона. Увидев мою помятую одежду, он покачал головой.

— Ну и вид у тебя! Святой Олаф, если ты в этаком виде рискнешь появиться на улице пятого ноября, то тебя примут за чучело Гвидо Фокса [21] и сожгут.

Пока я помогал ему одеться, он все ворчал, недовольный тем, что ему приходится два дня подряд надевать один и тот же костюм. Мне еще предстояло узнать, что Джон был щеголем, каких мало.

— Мне хотелось бы, чтобы она увидела меня в моем желто-зеленом камзоле, — пробормотал он, морщась от боли, пока я пришнуровывал рукав на его больном плече.

— Она?

— Твоя Кэти. Должен сказать, она мне весьма приглянулась. Очаровательная крошка! Таких глаз мне еще видеть не доводилось.

Мне припомнилось их с Джоном вчерашняя встреча, и настроение у меня сразу же упало.

— Не думаю, что нам удастся увидеть ее сегодня, — пробормотал я, — так что даже будь у тебя еще один камзол, тебе вряд ли удалось бы в нем покрасоваться перед ней.

— Скорее всего так. Уж хитроумный и осторожный сэр Бартлеми постарается, чтобы его маленький цыпленочек больше не общался со всякими там пиратами. — Потом он несколько раздраженно добавил. — И что значит твое замечание о «еще одном камзоле»? Уж не думаешь ли ты, что у меня всего два камзола? К твоему сведению, мой милый, у меня их целых четырнадцать.

Вскоре нас навестил сэр Бартлеми. Он вошел в библиотеку через дверь, которая вела прямо в его спальню. На нем была длинная темно-коричневая хламида, полы которой волочились по полу, но не скрывали, что наш хозяин явился к нам босиком. На голове у него был очень маленький ночной колпак тоже из коричневой материи, завязанный под подбородком кожаной тесемкой. Настроен он был в высшей степени дружелюбно и выразил надежду, что спалось нам хорошо.

Его прекрасное расположение духа нисколько меня не удивило. В нашем городе всем было известно, что сэр Бартлеми с утра неизменно пребывает в хорошем настроении, но затем в течение дня оно постепенно покидает его, сменяясь к вечеру угрюмой раздражительностью. В этом отношении он являл прямую противоположность своему покойному брату, который с утра находился в состоянии глубочайшей меланхолии, но зато к вечеру становился не в меру весел и готов был уступить свое право первородства даже не за миску чечевичной похлебки. [22] Так оно собственно и случилось, и он окончил свои дни в Ирландии, в глубокой бедности.

— Скоро вам подадут завтрак, ребята, — сообщил наш хозяин, вольготно растягиваясь на диване, который освободил Джон.

Я заметил, что подошвы ног у него черные. — Думаю, благоразумнее будет, если слуги не узнают о вашем пребывании здесь, поэтому еду вам принесет моя Кэти.

— Очень любезно с вашей стороны, сэр Бартлеми, — сказал Джон, незаметно подмигивая мне.

— Не стоит благодарности. Мне только совестно, что я не смог поместить вас в своих лучших апартаментах. В конце концов вы сражаетесь за справедливое дело, и мой долг проявить к вам внимание. — Он поднял воротник своего одеяния и поплотнее завернулся в него. Холод здесь был такой, что пробирал прямо до костей.

— Я вряд ли сумею сегодня еще раз побеседовать с вами, поэтому мне хотелось бы воспользоваться представившимся случаем. Не смогли бы вы ответить на мой вопрос, Уорд. Что вы думаете о Мачери?

— Мачери? — Джон слегка пристукивал ногой об пол, чтобы согреться. — О сэре Невиле Мачери? Вот уж о ком я совсем не думаю.

Сэр Бартлеми, казалось, был удивлен.

— Ну-ну, Уорд. Ведь в конце концов он один из ваших. Тоже флибустьер. Он плавает в южных морях уже больше года, и я слышал, что дела у него идут совсем не плохо.

Джон поднял с пола оброненную им золотую цепь, потер пальцем свисавший с нее изумруд и надел на шею. — Сэр Невил Мачери, — заявил он, — самый заурядный трус, а в навигации он разбирается примерно как свинья в апельсинах. Вы спросили мое мнение и клянусь святым Вульстаном вы его получили.

Наш хозяин, как я уже говорил, явно находился в отличном расположении духа, и поэтому рассмеялся, услышав эти слова, хотя смех его прозвучал несколько принужденно.

— Признаюсь, я надеялся услышать от вас совсем другой отзыв. Дело в том, что сэр Невил в какой-то степени наш сосед. Вы наверное слыхали, что у него есть имение примерно в десяти милях к югу отсюда. Несколько местных джентльменов приняли участие в снаряжении его судна. Его честность, разумеется, вне всяких сомнений.