Смертельные враги - Зевако Мишель (книги бесплатно без TXT) 📗
– Сударыня, – озадаченный Центурион запинался, – я не понимаю...
– Сейчас поймете. Вы мне говорили, что влюблены в эту малышку Жиральду?
– Увы, да!
– Влюблены до такой степени, что даже собирались жениться на ней? Ну что ж, я согласна, женитесь.
– Ах, сударыня! Я буду обязан вам и состоянием, и счастьем! – сияя, воскликнул Центурион; он был в восторге.
– Женитесь на ней, – небрежно повторила Фауста. – Правда, есть одно «но», сущий пустяк, мелочь, которая никак не может омрачить вашу любовь – такую страстную, такую бескорыстную.
Она сделала ударение на последнем слове и замолчала.
– Что такое, сударыня? – спросил Центурион, обуреваемый смутной тревогой.
Она продолжала, и в ее речах нельзя было различить на малейшей иронии:
– В нашем новом государстве вы, конечно же, займете видное положение. Возможно, люди будут удивляться, что у такого важного лица супруга – простая цыганка.
– Моим извинением послужит любовь. Никто не посмеет злословить по поводу моей жены. Хотя Жиральда – всего лишь цыганка, она весьма и весьма добродетельна, и это знает вся Андалузия. Что же касается сплетен о том, что она недостойна меня, то я найду, что ответить своим недоброжелателям, – заверил Центурион с многозначительной улыбкой.
Фауста усмехнулась и, словно не слыша, продолжала:
– Особенно люди будут удивляться тому, что, женившись на девушке из народа, важный сановник совершенно пренебрег своими честью и достоинством. Ведь семья Жиральды теперь известна. Эта малышка, оказывается, самого низкого происхождения, а ее родители, как меня уверили, всегда жили случайными подачками и умерли чуть ли не от голода.
Центурион покачнулся. Удар был жестоким, чудовищным. Любовь к Жиральде, выставляемая им напоказ, была, разумеется, всего лишь комедией. Он почему-то вообразил, будто Жиральда происходит из знатной семьи. В его голове созрел следующий план: с помощью Фаусты, чье всемогущество он уже смог оценить, устранить Красную бороду с его пылкой страстью к цыганке и удалить от Жиральды Тореро – тот, правда, был влюблен вполне искренне, но его любовь, конечно же, не сможет устоять, когда надо будет выбирать между испанской короной и девицей без рода и племени. Избавившись от этих двух соперников, он, Центурион, ставший недавно богачом, так и быть, согласится жениться на безвестной девушке.
После того, как брак будет заключен, счастливый случай преподнесет ему в нужный момент сведения о знатном происхождении его супруги, и он сразу же войдет в одну из самых богатых, самых могущественных и самых известных семей в королевстве. Если же позже, став королем, Тореро вздумает разыскивать свою бывшую возлюбленную, то уж ему-то, Центуриону, будет вполне по силам угодить государю: мало того, он еще и извлечет из монаршего каприза немалую для себя выгоду. Пример дона Рюи Гомеса де Сильва, ставшего герцогом, принцем Эболи, государственным советником, одним словом, могущественной личностью, и все потому, что он любезно умел закрывать глаза на широко известную связь его жены с королем Филиппом – этот пример вдохновлял дона Центуриона и придавал ему уверенности в себе.
А поскольку Христофор отнюдь не принадлежал к тем глупцам, которые постоянно терзаются ненужными угрызениями совести, то он был исполнен решимости извлечь всю возможную выгоду из такой неслыханной удачи, если бы Небу было угодно, чтобы она ему выпала.
Таков был план Центуриона. Но именно в тот момент, когда, как ему казалось, его дела шли как нельзя лучше, в полном соответствии с его желаниями, он вдруг узнает, что жестоко ошибся, что Жиральда, на которую он поставил ради достижения своих целей, оказалась всего лишь бедной девушкой низкого происхождения.
Этот удар сразил его.
И еще одно, самое ужасное: уверенный, будто никто на свете не сможет проникнуть в его мысли, он решил, что сумеет перехитрить Фаусту. Но теперь он видел, что эта женщина, научаемая Господом (иначе как же объяснить ее способность угадывать его самые тайные замыслы?), знает все; и он с тревогой спрашивал себя, как она воспримет все случившееся и не сбросит ли его обратно в ту пропасть, откуда только недавно вытащила.
Видя, что он онемел от испуга и удивления, Фауста добавила:
– Как? Разве вы ничего этого не знали? Неужели вы совершили непростительную для человека вашего ума ошибку и доверчиво внимали речам этой девушки, считающей, что она происходит из семьи принцесс? Да, то был прекрасный сон... Но – всего лишь сон.
Да, сомневаться не приходилось – насмешка была очевидной и жестокой; стало быть, принцесса и впрямь разгадала его план.
В очередной раз он был беспощадно разоблачен той, кою он так упорно пытался обмануть.
Пристыженный и смущенный, Центурион пробормотал:
– Пощадите, сударыня!
Какое-то время Фауста пристально смотрела на него, а затем, презрительно пожав плечами, как уже не раз в разговоре с ним, решительно сказала:
– Ну, вы наконец убедились, что со мной бесполезно хитрить?
Центурион прикинул, что бы такое он мог сказать, дабы исправить свою глупость, и, решив, что самым лучшим будет сбросить маску, спросил с нарочитой циничностью:
– Что передать от вашего имени Красной бороде?
– От моего имени, – ответила Фауста с царственным презрением, – ничего. А от вашего – скажите ему: цыганка обязательно явится на корриду, потому что в этой корриде должен принять участие ее любовник. Дону Альмарану, почти неотлучно находящемуся при особе короля, наверняка известно, что замышляется какое-то злодейство, которое будет осуществлено во время корриды. Он также должен знать, что это происшествие, тщательно подготовленное господином Эспинозой и задуманное Филиппом, не обойдется без суматохи. А уж его дело – воспользоваться случаем (или же при необходимости – создать его) и завладеть той, которая так для него желанна. Теперь о вас: я желаю знать все, что затевают мои противники, а посему вам ни в коем случае нельзя заронить в них ни одного зернышка сомнения. Следовательно, вы целиком предоставите себя в распоряжение Красной бороды и поможете ему в этом деле, которое должно непременно увенчаться успехом. Все остальное касается уже только вас. Для меня важны только два обстоятельства: Жиральда должна быть навеки потеряна для дона Сезара, а я никак не буду в это замешана. Вы понимаете?
