Овод (с иллюстрациями) - Войнич Этель Лилиан (читаемые книги читать онлайн бесплатно .TXT) 📗

Артур молча отвернулся. На стене висело большое деревянное распятие, и глаза юноши медленно поднялись к лицу Христа, но в них была не мольба, а только удивление перед этим покладистым и нерадивым богом, который не поразил громом священника, нарушившего тайну исповеди.

– Будьте добры расписаться в получении ваших документов, – любезно сказал полковник, – и я не буду задерживать вас. Вам, разумеется, хочется скорее добраться до дома, а я тоже очень занят – все вожусь с делом этого сумасброда Боллы, который подверг вашу христианскую кротость такому жестокому испытанию. Его, вероятно, ждёт суровый приговор… Всего хорошего!

Артур расписался, взял свои бумаги и вышел, не проронив ни слова. До высоких тюремных ворот он шёл следом за Энрико, а потом, даже не попрощавшись в ним, один спустился к каналу, где его ждал перевозчик. В ту минуту, когда он поднимался по каменным ступенькам на улицу, навстречу ему бросилась девушка в лёгком платье и соломенной шляпе:

– Артур! Я так счастлива, так счастлива!

Артур, весь дрожа, спрятал руки за спину.

– Джим! – проговорил он наконец не своим голосом. – Джим!

– Я ждала здесь целых полчаса. Сказали, что вас выпустят в четыре. Артур, отчего вы так смотрите на меня? Что-нибудь случилось? Что с вами? Подождите!

Он отвернулся и медленно пошёл по улице, как бы забыв о Джемме. Испуганная этим, она догнала его и схватила за локоть:

– Артур!

Он остановился и растерянно взглянул на неё. Джемма взяла его под руку, и они пошли рядом, не говоря ни слова.

– Слушайте, дорогой, – начала она мягко, – стоит ли так расстраиваться из-за этого глупого недоразумения? Я знаю, вам пришлось нелегко, но все понимают…

– Из-за какого недоразумения? – спросил он тем же глухим голосом.

– Я говорю о письме Боллы.

При этом имени лицо Артура болезненно исказилось.

– Вы о нём ничего не знали? – продолжала она. – Но ведь вам, наверно, сказали об этом. Болла, должно быть, совсем сумасшедший, если он мог вообразить такую нелепость.

– Какую нелепость?

– Так вы ничего не знаете? Он написал, что вы рассказали о пароходах и подвели его под арест. Какая нелепость! Это ясно каждому. Поверили только те, кто совершенно вас не знает. Потому-то я и пришла сюда: мне хотелось сказать вам, что в нашей группе не верят ни одному слову в этом письме.

– Джемма! Но это… это правда!

Она медленно отступила от него, широко раскрыв потемневшие от ужаса глаза. Лицо её стало таким же белым, как шарф на шее. Ледяная волна молчания встала перед ними, словно стеной отгородив их от шума и движения улицы.

– Да, – прошептал он наконец. – Пароходы… я говорил о них и назвал имя Боллы. Боже мой! Боже мой! Что мне делать?

И вдруг он пришёл в себя и осознал, кто стоит перед ним, в смертельном ужасе глядя на него. Она, наверно, думает…

– Джемма, вы меня не поняли! – крикнул Артур, шагнув к ней.

Она отшатнулась от него, пронзительно крикнув:

– Не прикасайтесь ко мне!

Артур с неожиданной силой схватил её за руку:

– Выслушайте, ради бога!.. Я не виноват… я…

– Оставьте меня! Оставьте!

Она вырвала свои пальцы из его рук и ударила его по щеке. Глаза Артура застлал туман. Одно мгновение он ничего не видел перед собой, кроме бледного, полного отчаянья лица Джеммы и её руки, которую она вытирала о платье. Затем туман рассеялся… Он осмотрелся и увидел, что стоит один.

Глава VII

Давно уже стемнело, когда Артур позвонил у двери особняка на Виа-Бора. Он помнил, что скитался по городу, но где, почему, сколько времени это продолжалось? Лакей Джули, зевая, открыл ему дверь и многозначительно ухмыльнулся при виде его осунувшегося, словно окаменевшего лица. Лакею показалось очень забавным, что молодой хозяин возвращается из тюрьмы, точно пьяный, беспутный бродяга. Артур поднялся по лестнице. В первом этаже он столкнулся с Гиббонсом, который шёл ему навстречу с видом надменным и неодобрительным. Артур пробормотал: «Добрый вечер», и хотел проскользнуть мимо. Но трудно было миновать Гиббонса, когда Гиббонс этого не хотел.

– Господ нет дома, сэр, – сказал он, окидывая критическим оком грязное платье и растрёпанные волосы Артура. – Они ушли в гости и раньше двенадцати не возвратятся.

Артур посмотрел на часы. Было только девять! Да! Времени у него достаточно, больше чем достаточно…

– Миссис Бёртон приказала спросить, не хотите ли вы ужинать, сэр. Она надеется увидеть вас, прежде чем вы ляжете спать, так как ей нужно сегодня же переговорить с вами.

– Благодарю вас, ужинать я не хочу. Передайте миссис Бёртон, что я не буду ложиться.

Он вошёл в свою комнату. В ней ничего не изменилось со дня его ареста. Портрет Монтанелли по-прежнему лежал на столе, распятие стояло в алькове. Артур на мгновение остановился на пороге, прислушиваясь. В доме тихо, никто не сможет помешать ему. Он осторожно вошёл в комнату и запер за собой дверь.

Итак, всему конец. Не о чём больше раздумывать, не из-за чего волноваться. Отделаться от ненужных, назойливых мыслей – и все. Но как это глупо, бессмысленно!

Ему не надо было решать – лишить себя жизни или нет; он даже не особенно думал об этом: такой конец казался бесспорным и неизбежным. Он ещё не знал, какую смерть избрать себе. Всё сводилось к тому, чтобы сделать это быстро – и забыться. Под руками у него не было никакого оружия, даже перочинного ножа не оказалось. Но это не имело значения: достаточно полотенца или простыни, разорванной на куски.

Он увидел над окном большой гвоздь. Вот и хорошо. Но выдержит ли гвоздь тяжесть его тела? Он подставил к окну стул. Нет! Гвоздь ненадёжный. Он слез со стула, достал из ящика молоток, ударил им несколько раз по гвоздю и хотел уже сдёрнуть с постели простыню, как вдруг вспомнил, что не прочёл молитвы. Ведь нужно помолиться перед смертью, так поступает каждый христианин. На отход души есть даже специальные молитвы.

Он вошёл в альков и опустился на колени перед распятием.

– Отче всемогущий и милостивый… – громко произнёс он и остановился, не прибавив больше ни слова. Мир стал таким тусклым, что он не знал, за что молиться, от чего оберегать себя молитвами. Да разве Христу ведомы такие страдания? Ведь его только предали, как Боллу, а ловушек ему никто не расставлял, и сам он не был предателем!

Артур поднялся, перекрестившись по старой привычке. Потом подошёл к столу и увидел письмо Монтанелли, написанное карандашом:

Артур со вздохом положил письмо. Padre будет тяжело перенести это.

А как смеялись и болтали люди на улицах!.. Ничто не изменилось с того дня, когда он был полон жизни. Ни одна из повседневных мелочей не стала иной оттого, что человеческая душа, живая человеческая душа, искалечена насмерть. Всё это было и раньше. Струилась вода фонтанов, чирикали воробьи под навесами крыш; так они чирикали вчера, так они будут чирикать завтра. А он… он мёртв.

Артур опустился на край кровати, скрестил руки на её спинке и положил на них голову. Времени ещё много – а у него так болит голова, болит самый мозг… и все это так глупо, так бессмысленно…

У наружной двери резко прозвенел звонок. Артур вскочил, задыхаясь от ужаса, и поднёс руки к горлу. Они вернулись, а он сидит тут и дремлет! Драгоценное время упущено, и теперь ему придётся увидеть их лица, услышать жестокие, издевательские слова. Если бы под руками был нож!

Он с отчаянием оглядел комнату. В шифоньерке стояла рабочая корзинка его матери. Там должны быть ножницы. Он вскроет вену. Нет, простыня и гвоздь вернее… только бы хватило времени.

Он сдёрнул с постели простыню и с лихорадочной быстротой начал отрывать от неё полосу. На лестнице раздались шаги. Нет, полоса слишком широка: не затянется – ведь нужно сделать петлю. Он спешил – шаги приближались. Кровь стучала у него в висках, гулко била в уши. Скорей, скорей! О боже, только бы пять минут!