Потерянная долина - Берте (Бертэ) Эли (список книг .TXT) 📗
– Он знает, что мы любим друг друга, и он благороден... Вчера мне удалось перекинуться с ним несколькими словами. Я ему намекнул, что одна особа, живущая в Потерянной Долине, захочет, возможно, воспользоваться тропой, которую он тайно проложил в горах, и убежит вместе с нами. Однако мне кажется, Лизандр не решится нанести смертельный удар Филемону, лишая его сына и одной из воспитанниц.
– Значит, надобно отказаться от побега?
– Нет, нет, Галатея! Хотя Лизандр, конечно, захочет заставить тебя остаться для утешения его отца, когда его самого не будет здесь.
– Что же нам тогда делать?
– Мы уговорим как-нибудь Лизандра в последнюю минуту. Он увидит, что наше решение твердо, мы его будем просить так, что он не сможет нам воспротивиться... Впрочем, при твоем согласии я уведу тебя отсюда, даже если бы весь свет был против этого.
– И я, Арман, предпочитаю тебя всему свету, хотя мое сердце разрывается при мысли о бегстве. Оставить этого бедного старика, добрую Эстеллу, эти места, где я проводила такие счастливые дни! Будем лучше надеяться, что Филемон согласится.
– Будем надеяться, Галатея... Пока ты рядом со мной, для меня ничего не значит все остальное!
В эту минуту послышался громкий и сердитый голос Филемона:
– Нет, никогда! Никогда! Никто не заменит мне старшего сына, моего наследника, будущего родоначальника этого маленького мира, который я создавал с таким трудом. Не говори мне об этом никогда, Лизандр, если не хочешь преждевременно свести в могилу своего несчастного отца... Впрочем, ты обманываешься: тот, который предлагает заменить тебя в моем семействе и в моем сердце, недолго был бы способен к этому – его ослепляет страсть. Он тебя обманывает, я тебе говорю, или обманывает себя самого!
Лизандр произнес несколько слов, которых нельзя было расслышать.
– Нет, нет, довольно, сын мой! – возразил старик. – Ты никогда не посмеешь меня оставить, между тем как другой... Молчи! И при всем том, я тебе благодарен. Я спал, не зная размеров грозящей опасности, – ты разбудил меня... Я буду действовать, и сейчас же...
Лизандр не осмелился спорить, и они продолжали свой путь в молчании.
– Ты слышала, Галатея? – прошептал Вернейль. – Он отвергает меня... Нам остается принять другие меры.
– Что же делать, мой милый Арман?
– Лизандр решился убежать этой ночью. Будет он согласен или нет, ты пойдешь с нами.
– Арман, ради Бога, не требуй...
– Как ни тяжела эта жертва, тебе надо на нее решиться, Галатея, или мы навсегда будем потеряны друг для друга... Ты видишь, Филемон хочет действовать немедленно; надо опередить его. Итак, приходи в полночь под большое померанцевое дерево, как обычно, и будь готова.
– Я буду там, – ответила девушка с рыданием в голосе.
Вернейль хотел что-то сказать ей, чтобы утешить, но в этот миг Лизандр и Филемон достигли поляны, освещенной луной. Старик обернулся, и Галатея устремилась вперед, сделав вид, будто только из скромности отстала, чтобы отец и сын могли поговорить наедине.
Вечер, начавшийся так весело, оканчивался весьма грустно. Филемон погрузился в мрачные думы; Галатея, Лизандр, и Арман хранили молчание. Однако оно не охладило веселья Эстеллы и Неморина. Они смотрели с изумлением на их озабоченные лица, не понимая причины такой неожиданной перемены.
В доме, проходя через темный коридор, Лизандр остановил Вернейля за руку.
– Ты знаешь о нашей неудаче? – спросил он шепотом.
– Знаю...
– Значит, сегодня ночью, как мы условились?.. В полночь ты найдешь меня при входе в липовую аллею.
– Я приду.
– Да, но один, – прибавил Лизандр с ударением.
Вернейль притворился, что не расслышал этих слов, и они вошли в зал. Филемон опустился в кресло. Он был очень бледен, глаза его были неподвижны.
Молодые люди подошли поочередно, чтобы обнять старика, следуя установленному обычаю. Филемон принимал их ласки со спокойствием и неподвижностью статуи.
Между тем в этот вечер поцелуи Лизандра и Галатеи были более нежны, чем обыкновенно. Молодой человек был сильно взволнован, когда шептал:
– Прощай, отец!
У Галатеи глаза были влажны, когда она говорила в свою очередь:
– Прощай, Филемон!
Потом каждый из них удалился с растерзанным сердцем, оставив патриарха Потерянной Долины в том же состоянии оцепенения.
Возвратившись в свою комнату, Арман почувствовал угрызения совести. Его появление в Потерянной Долине вызвало раздор в маленькой колонии. Он упрекал себя в нарушении клятвы, обвинял себя в неблагодарности при мысли о том, как заплатил за услугу, которую ему оказали здесь, спасая от плена и, возможно, от смерти. Но постепенно мысль о Галатее, которую он любил и которая через несколько часов будет всецело принадлежать ему, заглушила все другие. Эта любовь оправдывала все его ошибки. Чего не сделал бы он, чего не вынес бы, каких не принес бы жертв, чтоб заслужить любовь Галатеи! Мало-помалу Арман стал думать о Филемоне как о жестоком тиране, который причинил несчастье своему сыну и своей воспитаннице, и решил что было бы справедливо освободить того и другого из заключения.
Но как устроить побег Галатеи? Лизандр предупредил, чтобы Вернейль приходил один, а старший сын Филемона непреклонен в своих решениях. Накануне Арман, улучив минуту, сумел обговорить с Лизандром подробности побега. Правда, молодой человек наотрез отказался взять с собой Галатею, объяснив это тем, что хрупкая девушка не одолеет крутых скал в темноте. Действительно, а если тропинка в самом деле окажется непроходимой для Галатеи?
Эти и другие подобные размышления занимали капитана около часа. Наконец он решил быть готовым ко всему, чтобы ни случилось. Он связал в небольшой узел свои вещи, не забыв захватить с собой и голубой шарф – подарок Галатеи. Потом положил на стол золотую монету для немого слуги – щедрость, бесполезная в Потерянной Долине, задул свечу и сел у полуоткрытого окна, ожидая условленного часа.
Все вокруг было погружено в безмолвие и темноту. Только тонкий светлый луч, проникавший сквозь стекла в зале первого этажа, освещал кусты у окна.
Значит, Филемон еще не ложился. Чему приписать эту бессонницу, противоречившую его привычкам? Не подозревал ли он, что затевалось в эту ночь? Но Вернейль поспешил отогнать эту тревожную мысль. Без сомнения, Филемон, справившись наконец с волнением, вызванным просьбой Лизандра, скоро отправится в свою комнату, и можно будет осуществить задуманный план.
Между тем приближалась полночь, а свет в окне все горел. Арман начал уже всерьез беспокоиться, как вдруг услышал шаги на лестнице. Дверь открылась, и в комнату вошел Филемон в сопровождении Гильйома и Викториана.
ГЛАВА VII
КОНЕЦ ПРЕКРАСНОЙ МЕЧТЫ
Когда Гильйом и Викториан поставили свечи на стол, Филемон сделал им знак удалиться к дверям и, обращаясь к Арману, который в смущении ждал объяснения этого странного визита, спросил:
– Еще не спишь, любезный гость? Сказать по правде, я не надеялся застать тебя на ногах в столь поздний час.
– Очень душно, – ответил капитан, – мне захотелось освежиться у окна. Позвольте, однако, заметить, любезный Филемон, – продолжал он, справившись со смущением, – что моя бессонница не так необычайна, как ваш визит.
– Это правда, Арман, – ответил старик с добродушным видом, – но ты легко извинишь меня, когда узнаешь некоторые новости.
– Неужели эти новости нельзя было отложить до утра?
Вместо ответа Филемон сел на стул, не забыв придвинуть другой.
– Посмотрим, что это за новости, которые падают, как будто с облаков в то время, когда следовало бы спать, – пробормотал капитан, барабаня пальцами по столу.
– Я не думал, что ты такой охотник спать, – саркастически заметил Филемон. – Но ты сейчас переменишь тон. Дело в том, что Гильйом нынешним вечером получил очень важное известие о военных действиях. Я захотел немедленно дать тебе знать об этом.
– Что же там такое происходит? – заинтересовался Арман.
