Соратники Иегу - Дюма Александр (книги бесплатно без регистрации txt) 📗
— О, он должен умереть! — пробормотал молодой человек сквозь зубы.
— Он умер, — проговорила Амели.
Ролан вздрогнул от удивления: сестра ответила на его слова, произнесенные так тихо, что он сам едва расслышал их. Он перевел глаза на письмо:
«Брачный союз был немыслим между сестрой Ролана де Монтревеля и главой Соратников Иегу; то была страшная тайна, я не смела открыть ее никому, и она разрывала мне сердце.
Только один человек должен был узнать ее, и я открылась ему: это был сэр Джон Тенли.
Да благословит Бог этого благородного человека, который обещал мне расторгнуть нашу помолвку и сдержал слово!
Пусть жизнь лорда Тенли будет для тебя священной, Ролан! Это единственный друг, разделивший мои страдания, единственный человек, чьи слезы смешались с моими.
Я любила Шарля де Сент-Эрмина, я была его любовницей — вот страшный грех, и ты должен мне простить его!
Но зато ты стал виновником его смерти — вот тяжкое преступление, которое я тебе прощаю!
Теперь молю тебя, приезжай скорее, Ролан, ибо я не вправе умереть до твоего приезда.
Умереть — значит увидеть его, умереть — значит соединиться с ним, чтобы не расставаться никогда. Я счастлива, что умираю».
Почерк был четким и ясным, письмо было явно написано не в бреду, а в полном сознании.
Ролан перечел его дважды и, потрясенный, застыл на месте, задыхаясь, не в силах вымолвить ни слова; но в конце концов жалость взяла верх над гневом. Он подошел к Амели, положил руку ей на плечо и ласково произнес:
— Сестра, я тебя прощаю.
Легкая дрожь пробежала по телу умирающей.
— А теперь, — проговорила она, — приведи матушку, я хочу умереть у нее на руках.
Ролан подошел к двери и позвал г-жу де Монтревель. Она ждала в своей комнате, распахнув двери, и тут же поспешила войти.
— Есть что-нибудь новое? — с тревогой спросила он.
— Ничего, — ответил Ролан, — только Амели хочет умереть на ваших руках.
Госпожа де Монтревель вошла и упала на колени у постели дочери.
И тогда Амели, словно чья-то неведомая сила сняла путы, приковавшие ее к смертному ложу, медленно приподнялась, протянула руку и вложила ее в руки матери.
— Матушка, — промолвила она, — вы дали мне жизнь и вы же отняли ее у меня. Да благословит вас Бог; это лучшее, что могла сделать любящая мать, ибо вашей дочери не суждено было обрести счастье на этом свете.
Потом, когда Ролан преклонил колена с противоположной стороны кровати, она протянула ему другую руку.
— Мы оба простили друг друга, брат мой, — прошептала она.
— Да, моя бедная Амели, — ответил Ролан, — и я надеюсь, простили от всего сердца.
— Мне осталось обратиться к тебе с последней просьбой.
— Какой?
— Не забудь, что лорд Тенли был моим лучшим другом.
— Будь спокойна, — заверил ее Ролан, — жизнь лорда Тенли для меня священна.
Амели вздохнула с облегчением.
Потом ровным голосом, становившимся все тише и слабее, она прошептала:
— Прощай, Ролан! Прощайте, матушка. Поцелуйте за меня Эдуарда.
Вдруг из глубины ее души вырвался крик, в котором слышалось больше радости, чем страдания:
— Я здесь, Шарль, я иду к тебе!
И девушка упала на ложе, судорожным движением воздела обе руки к небу и скрестила их на груди.
Ролан и г-жа де Монтревель поднялись с колен и склонились над изголовьем с обеих сторон.
Девушка лежала в прежнем положении, только веки ее сомкнулись и слабое дыхание, вздымавшее грудь, угасло.
Мучения ее кончились. Амели умерла.
LV. НЕУЯЗВИМЫЙ
Амели скончалась в ночь с понедельника на вторник, то есть со 2 на 3 июня 1800 года.
В четверг вечером, то есть 5 июня, Гранд-Опера была переполнена народом: там шло второе представление оперы «Оссиан, или Барды».
Всем было известно, с каким восхищением относился первый консул к песням бардов, собранным Макферсоном, и Национальная академия музыки, руководствуясь столь же угодничеством, сколь литературным вкусом, заказала оперу на этот текст; как ни торопились ее поставить, первое представление состоялось почти через месяц после того, как генерал Бонапарт покинул Париж, направляясь в Резервную армию.
На балконе слева какой-то любитель музыки слушал оперу с необычайным вниманием; в антракте между первым и вторым действиями к нему подошла служительница, пробравшись между двумя рядами кресел, и спросила вполголоса:
— Извините, сударь, не вы ли лорд Тенли?
— Я, — отвечал меломан.
— В таком случае, милорд, один молодой человек, у которого к вам чрезвычайно важное поручение, просит вас оказать любезность и выйти к нему в коридор.
— О! — воскликнул сэр Джон. — Это офицер?
— Он в штатском, милорд, но действительно у него военная выправка.
— Хорошо! — сказал сэр Джон. — Я знаю, кто это такой. Он встал и последовал за служительницей.
У входа в коридор его ожидал Ролан.
Лорд Тенли не выказал никакого удивления, но при виде сурового лица Ролана подавил в себе желание в порыве дружеских чувств броситься ему на шею.
— Вот и я, сударь, — проговорил сэр Джон. Ролан поклонился.
— Я прямо из вашей гостиницы, милорд, — сказал он. — Насколько я понял, вы с некоторых пор взяли за правило предупреждать привратника, куда вы идете, чтобы те, кому необходимо вас видеть, знали, где вас найти.
— Совершенно верно, сударь.
— Похвальная привычка, сэр, особенно ценная для тех, кто, подобно мне, приехал издалека, ненадолго и не может терять времени.
— Неужели, — спросил сэр Джон, — вы уехали из армии и прибыли в Париж лишь для того, чтобы повидать меня?
— Исключительно для того, чтобы иметь эту честь, милорд; надеюсь, вы догадываетесь о причине моей поспешности и избавите меня от объяснений.
— Сударь, — заявил сэр Джон, — с этой минуты я весь в вашем распоряжении.
— В котором часу вы разрешите двум моим друзьям посетить вас завтра, милорд?
— Да хоть с семи утра до полуночи, сударь, если вы не предпочитаете прислать их сейчас.
— Нет, милорд: я только что с дороги, мне нужно время, чтобы разыскать двух друзей и дать им соответствующие указания. По всей вероятности, они побеспокоят вас завтра днем, между одиннадцатью и двенадцатью. Я был бы вам крайне признателен, если бы при их содействии мы могли завтра же покончить с этим делом.
— Я считаю это вполне возможным, сударь; если таково ваше желание, с моей стороны задержки не будет.
— Это все, что я хотел узнать, милорд; не смею больше отнимать у вас время.
И Ролан откланялся.
Сэр Джон ответил на поклон и, проводив глазами молодого человека, возвратился в зрительный зал и занял прежнее место.
Оба собеседника вели разговор столь сдержанным тоном и с таким невозмутимым видом, так любезно раскланялись друг с другом, что даже ближайшие соседи не могли бы заподозрить какой-либо неприязни между ними.
Это был приемный день у военного министра. Ролан вернулся в гостиницу, смыл дорожную пыль, переоделся, вскочил в карету и за несколько минут до десяти вечера попросил доложить о себе гражданину Карно.
Его привели сюда две причины: во-первых, по поручению первого консула он должен был сделать устный доклад военному министру, во-вторых, надеялся найти в его приемной двух секундантов, чтобы условиться о предстоящей дуэли с сэром Джоном.
Все произошло именно так, как надеялся Ролан. Он доложил военному министру во всех подробностях о переходе через перевал Сен-Бернар и о нынешнем расположении войск в Италии и встретил в министерских кулуарах двух друзей, которых искал.
В нескольких словах он объяснил им суть дела. Военные, кстати сказать, весьма сговорчивы в вопросах такого рода.
Ролан упомянул о тяжком оскорблении, которое должно остаться тайной даже для тех, кто будет свидетелем поединка. Он заявил, что оскорбление нанесено ему, и потребовал для себя всех преимуществ в выборе оружия и условий дуэли, какие по праву предоставляются лицу, подвергшемуся оскорблению.
