Клан Пещерного Медведя - Ауэл Джин Мари Антинен (читать книги полные TXT) 📗
– Он в тебя. Мать рассказывала, когда ты была маленькая, ты умела издавать диковинные звуки, особенно пока не научилась говорить. Я сама помню, как ты качала меня на коленях и тихонько мурлыкала.
– Да, но, когда я выросла, я позабыла, что означают все эти созвучия. Мы с Дарком просто играли.
– По-моему, в такой игре ничего плохого нет. Это ведь не мешает ему говорить, как все люди, – заметила Уба. – Что за корни, одна гниль, – добавила она, отбрасывая в сторону почерневший корень. – Угощение на завтрашнем празднестве будет не слишком обильным: сушеное мясо, вяленая рыба да гнилые зерна. Почему только Бран не подождал, пока появится свежая зелень?
– Тут дело не только в желании Брана, – возразила Эйла. – Креб говорит, сейчас самое подходящее время – первое весеннее полнолуние.
– Любопытно, с чего он взял, что уже наступила весна? – спросила Уба. – Один день не отличишь от другого – дождь с утра до вечера.
– Мне кажется, ему сказали об этом закаты. Много дней подряд он наблюдал за солнцем. Ведь даже во время дождя видно, когда оно садится. А ясными ночами Креб смотрел на луну. Ему открыто многое из того, что нам представляется неразрешимой загадкой.
– Жаль, что Креб не будет больше Мог-уром, – вздохнула Уба.
– Да, очень, – подхватила Эйла. – Он и так целыми днями сидит не двигаясь. Что он станет делать теперь, когда ему не придется справлять ритуалы? Я знала, рано или поздно он объявит Мог-уром Гува. Но все же завтрашнее празднество не принесет мне радости.
– Все это так непривычно. Сколько себя помню, нашим вождем был Бран, а Мог-уром – Креб. Но Ворн говорит, пришло время, когда молодые должны сменить их. Бруд и так долго ждал.
– Наверное, он прав, – кивнула Эйла. – Ворн всегда уважал Бруда.
– Знаешь, Эйла, Ворн очень добр ко мне. Он совсем не бранил меня, когда я потеряла ребенка. Он сказал даже, что попросит Мог-ура своими чарами придать сил его покровителю и тот быстро снова одержит победу, – призналась Уба. – И поверь, Ворн хорошо к тебе относится. Он сам советовал мне попросить у тебя позволения взять Дарка на ночь. Он видит, мне приятно, когда Дарк рядом. По-моему, теперь даже Бруд к тебе переменился, – добавила она неуверенно.
– Да, в последнее время он оставил меня в покое, – ответила Эйла.
Она умолчала о том, что от взгляда Бруда кожа ее покрывается мурашками. Этот взгляд она ощущала даже спиной.
Вечером Креб и Гув долго оставались в прибежище духов. Эйла, перекусив и накормив Дарка, отложила в сторону ужин для Мог-ура, хотя и сомневалась, что, вернувшись, он даст себе труд поесть. Нынешним утром она пробудилась, охваченная неизъяснимым беспокойством, и, по мере того как день клонился к закату, неприятное чувство все усиливалось. У Эйлы сохло во рту, пещера казалась ей тесной и душной. Заставив себя проглотить несколько кусков, она вскочила, бросилась к выходу и застыла там, глядя на низкое серое небо, извергающее потоки дождя на землю, которая превратилась в непроходимую грязь. Когда она вернулась, Дарк уже засыпал, свернувшись комочком на подстилке. Почувствовав, что она улеглась рядом, он прижался к ней и пробормотал: «Мама».
Эйла обняла сына, ощущая под своей рукой биение маленького сердца. Ей не спалось – она долго смотрела на причудливые тени, которые отсветы догорающего костра бросали на шероховатые стены пещеры. До самого возвращения Креба она так и не смогла заснуть. Затаившись в своем углу, она слышала, как он, хромая, добрался до подстилки и улегся.
Проснулась она от собственного крика.
– Эйла! Эйла! – Креб тряс ее за плечи, словно хотел, чтобы с нее слетели остатки дурного сна. – Что с тобой, девочка? – спросил он, не сводя с нее встревоженных глаз.
– Ох, Креб, – всхлипнула она, обвивая его шею руками. – Опять этот сон. Он не приходил ко мне много лет.
Креб чувствовал, что ее сотрясает дрожь.
– Что случилось с Мамой? – испуганно спросил Дарк, усевшись на подстилке. Никогда раньше он не слышал, чтобы Мама так кричала. Эйла успокаивающе погладила сына по голове.
– Что за сон, Эйла? – спросил Креб. – Опять про пещерного льва?
– Нет, другой. Теперь я припоминаю его лишь смутно. – Эйла вновь вздрогнула. – Креб, к чему этот сон? Я думала, что навсегда избавилась от ночных кошмаров.
Креб привлек ее к себе, и Эйла благодарно прижалась к нему. Оба вдруг вспомнили, что давно не сидели так, и обнялись крепче.
– Креб, Креб, мне так часто хотелось тебя обнять. Но я боялась, что ты рассердишься и оттолкнешь меня. В детстве, когда я была непослушной девчонкой, я часто тебя огорчала. Я знаю, сейчас тебе тоже есть, за что на меня сердиться. Но я люблю тебя, Креб.
– Эйла, даже когда ты была маленькой, мне трудно было бранить тебя за твои проступки. Я никогда не мог по-настоящему на тебя рассердиться, я слишком люблю тебя. Я люблю тебя и сейчас. Мне так жаль, что по моей вине у тебя пропало молоко.
– Но твоей вины тут нет, Креб. Я сама во всем виновата. Я и не думала тебя упрекать.
– Зато я корил себя множество раз. Но я не знал, что молоко пропадет, если женщина долго не кормит ребенка. Ты хотела побыть наедине со своей печалью; я думал, лучше не тревожить тебя лишний раз.
– Откуда тебе было знать про молоко, Креб? Мужчины не разбираются в таких вещах. Они не прочь повозиться с ребенком, когда он весел и сыт, но, стоит ему захныкать, спешат вернуть его матери. К тому же Дарку не навредило то, что он остался без материнского молока. Посмотри, какой он сильный и крупный, никто бы и не подумал, что для него еще не кончился год отнятия от груди.
– Но, Эйла, я видел, что тебе больно, что ты не можешь кормить ребенка сама.
– Тебе больно, Мама? – прервал Дарк, который до сих пор не мог успокоиться.
– Нет, Дарк. Маме не больно. У Мамы все хорошо.
– Почему он зовет тебя этим словом, Эйла?
Эйла слегка зарделась:
– Мы с ним играли – выкрикивали разные созвучия. Эти ему понравились, и он решил звать меня так.
Креб понимающе кивнул:
– Да, всех женщин в Клане он зовет матерями, а для тебя придумал особенное имя. Наверное, для него оно означает мать.
– Для меня тоже.
– Когда Иза нашла тебя, ты умела издавать губами множество созвучий. Наверное, люди твоего племени изъяснялись вслух.
– Люди моего племени – это люди Клана. Я женщина Клана.
– Нет, Эйла. – Креб жестикулировал неспешно и веско. – Ты не женщина Клана. Ты одна из Других.
– То же самое сказала мне Иза перед тем, как умереть.
Креб вскинул на нее изумленный взгляд:
– Неужели Иза тоже знала это? Она была на редкость мудрой женщиной, Эйла. Мне самому открылось, что ты принадлежишь Другим, лишь в ту ночь, когда ты проникла в потайное святилище.
– Поверь, Креб, я не замышляла ничего дурного. Сама не знаю, как я там очутилась. Понимаю только, я совершила что-то ужасное. Мне казалось, что после этого ты меня разлюбил.
– Нет, Эйла, я тебя не разлюбил. Я не разлюблю тебя никогда.
– Дарк хочет есть, – неожиданно заявил малыш. Он никак не мог забыть пронзительный вскрик матери, и оживленный разговор между Кребом и Эйлой был ему не по нраву.
– Неужели ты проголодался? Погоди, сейчас найду для тебя что-нибудь.
Креб неотрывно наблюдал за Эйлой, которая копошилась около потухшего огня. «Зачем духам понадобилось, чтобы она оказалась в Клане? – размышлял он. – Она родилась среди Других, Пещерный Лев защищал ее со дня появления на свет. Почему он привел ее сюда? Почему разлучил с людьми ее племени? Всех поразило, что он сдался и позволил ей родить ребенка, а потом не уберег от потери молока. Люди решили, так случилось потому, что сын ее обречен на несчастье. Однако по Дарку этого не скажешь! Крепкий, здоровый, веселый мальчик, все его любят. Возможно, Дорв прав, и духи всех мужчин Клана соединились, чтобы одолеть Пещерного Льва. Права и Эйла – сын ее вовсе не увечный. Он похож на нее и похож на людей Клана. Он умеет издавать губами причудливые звуки, как Эйла. Она родила его, но он принадлежит Клану».
