Собрание сочинений в 10 томах. Том 4 - Хаггард Генри Райдер (смотреть онлайн бесплатно книга txt) 📗
XX. В «Гевангенгоозе»
Резервуар под башней закрывался каменной крышкой, когда в нем не было надобности. На ней солдаты устроили костер из дерева и щепок, которые были сложены в углу двора, и стали пытаться поджечь его. Мартин лег на пол и посмотрел на них через щели, затем подал знак Фою и что-то шепнул ему. Фой подошел к медным ваннам и зачерпнул из них два ведра расплавленного свинца. Мартин снова взглянул вниз и, выждав, когда большинство солдат собралось под башней, быстрым движением открыл люк, и расплавленная жидкость хлынула на стоявших внизу и поднявших головы вверх солдат. Двое упали, чтобы никогда больше не встать, между тем как другие разбежались с криком, срывая с себя горящую одежду.
После этого испанцы предприняли новую попытку. Они обложили горючим материалом дубовые столбы, которые загорелись, и комната вверху наполнилась дымом.
— Теперь нам приходится выбирать, — быть изжаренными, как жаркое в печке, или сойти вниз, чтобы нас зарезали как свиней.
— Что касается меня, я намереваюсь умереть здесь, — сказал Фой.
— И я также, хеер Фой. Однако послушайте. Мы не можем сойти вниз, потому что они поджидают нас. А не попытаться ли нам спрыгнуть вниз через люк, пробиться через огонь, а там, став спиной к спине отбиваться?
Полминуты спустя из пылающего костра появились два человека с обнаженными мечами. Им удалось довольно благополучно выбраться из огня и оказаться на свободном пространстве недалеко от калитки, где они заняли позицию спиною к спине, вытирая слезящиеся глаза. Через несколько секунд на них набросилась толпа солдат, как свора собак на раненых медведей, а из толпы зрителей неслись крики одобрения, сожаления и страха. Борьба была ожесточенной. Как только одни из нападавших падали, другие тотчас занимали места своих товарищей. Защищавшиеся тоже падали и снова поднимались. Последний раз встал только один гигант Мартин. Он медленно приподнялся, отряхиваясь от солдат, вцепившихся в него, встал, загородив собой тело своего товарища, и еще раз страшный меч завертелся в воздухе, поражая всех, кто его касался. Солдаты отступили, но один из них, подкравшись сзади, вдруг набросил плащ на голову. Все было кончено, с трудом враги одолели его, свалили и связали, а смотревшая толпа застонала и заплакала от горя.
Из конторы Адриан кинулся в дом на Брее-страат.
— Что случилось?! — воскликнула мать, когда он вбежал в комнату, где были они с Эльзой.
— Они идут за ним, — запыхавшись проговорил он. — Где он? Пусть мой отчим… бежит скорее.
Лизбета пошатнулась и упала на стул.
— Откуда ты знаешь?
При этом вопросе голова у Адриана закружилась и сердце остановилось. Он опять солгал.
— Я случайно подслушал, — сказал он. — Солдаты сейчас напали на Фоя и Мартина в литейной, и я слышал, что они хотят идти сюда за отчимом.
Эльза громко заплакала, а затем бросилась на Адриана, как тигрица:
— Отчего вы не остались с ними?
— Потому что мой долг быть рядом с отцом и матерью, — ответил он с оттенком своей прежней напыщенности.
— Дирка нет дома, — прервала его Лизбета тихим голосом, слышать который было страшно, — и не знаю, где он. Иди, отыщи его. Скорее! Скорее!
Адриан был рад уйти с глаз женщин. Он искал Дирка во многих местах, но безуспешно, как вдруг гул голосов и двигавшаяся по улице толпа людей привлекли его внимание. Он подбежал, и вот что он увидел.
По широкой улице, ведущей к городской тюрьме, двигался отряд испанских солдат, в центре его две фигуры, которые Адриан сразу узнал. Это были его брат Фой и Красный Мартин. Несмотря на то, что буйволовая куртка Мартина была изрублена и изорвана и что шлема на нем уже не было, он сам, по-видимому, не получил серьезных повреждений, так как испанский офицер держал острие собственного меча Мартина «Молчание» у его шеи, угрожая заколоть его при первой попытке к бегству. Фой же находился в ином положении. Сначала Адриан подумал, что Фой умер, так как его несли на носилках, кровь текла у него из головы и ног, а колет был весь в клочках от ударов сабель и штыков. И, действительно, не будь на нем кольчуги, его уже давно не было бы в живых. Но Фой не умер. Адриан увидел, как он слегка повернул голову и приподнял руку.
За этой группой двигалась запряженная серой лошадью телега с телами убитых испанцев — сколько их было, Адриан не мог сосчитать. А за телегой тянулся длинный ряд испанских солдат, многие из которых были серьезно ранены и тащились с помощью товарищей, а некоторых, подобно Фою, несли на носилках и дверях. Неудивительно, что Мартин выступал так важно, если за ним следовала такая процессия, а вокруг шумела и теснилась толпа лейденских граждан. Раздавались крики:
— Браво, Мартин! Молодец, Фой ван Гоорль! Мы гордимся вами!
Кто-то из середины толпы крикнул:
— Освободить их! Убить собак инквизиции! В клочки испанцев!
В воздухе просвистел камень, за ним еще и еще, но по команде солдаты повернулись к толпе, и толпа отступила, так как у нее не было предводителя. Так продолжалось до самых ворот «Гевангенгооза».
— Не дадим убить их! — снова закричал голос из толпы. — Освободим! — И толпа с ревом бросилась на солдат.
Но было уже поздно, солдаты сомкнулись вокруг арестованных и с оружием в руках пробились к воротам тюрьмы. Однако при этом они понесли значительные потери: раненые и поддерживавшие их были отрезаны и вмиг перебиты все до одного. После этого случая испанцы хотя и продолжали владеть крепостью и стенами Лейдена, в действительности лишились своей власти безвозвратно. С этого часа Лейден стал свободен. Таков был результат борьбы Фоя и Мартина против завоевателей.
Массивные дубовые ворота «Гевангенгооза» затворились за пленниками, замок щелкнул, и болты были задвинуты, но перед воротами продолжала бушевать разъяренная толпа.
Процессия вступила на подъемный мост над узким рукавом городского рва, оканчивавшийся проходом, ведущим на небольшой, обнесенный стенами двор, посреди которого возвышался трехэтажный дом, выстроенный в обыкновенном голландском стиле, но с узкими окнами, снабженными решетками. Входная дверь была увешена оружием, направо вела в зал суда, где допрашивали арестованных, а налево — в большое помещение со сводами и без окон, похожее на большой подвал. Это был застенок. Коридор выходил во двор, в глубине которого находилась тюрьма. Во втором дворе процессию ожидали Ра-миро и маленький человек с красным лицом и свиными глазками, одетый в грязную куртку. Это был областной инквизитор, имевший полномочия от Кровавого Судилища на основании различных указов и законов пытать и казнить еретиков.
Офицер, командовавший отрядом, выступил вперед, чтобы доложить о выполнении возложенного на него поручения.
— Что это за шум? — спросил инквизитор испуганным писклявым голосом. — Бунт в городе?
— А где же остальные? — перебил Рамиро, окинув взглядом поредевшие ряды.
— Погибли, — отвечал офицер, — некоторых убил рыжий великан и его спутник, а других — толпа.
Рамиро начал браниться, посыпались проклятия. Он понимал, что, если весть о случившемся дойдет до Альбы и Кровавого Судилища, он потеряет всякое доверие в их глазах.
— Трус! — кричал он, тряся кулаком перед лицом офицера. — Как можно было ухитриться потерять столько солдат при аресте двух еретиков?
— Не моя вина, — довольно грубо отвечал офицер, возмущенный резкостью смотрителя, — виноваты толпа и меч этого великана, косивший нас как траву.
Он подал Рамиро меч «Молчание».
— Меч по нему, — пробормотал Монтальво, — другому и не поднять его. Повесьте его в коридоре, он может понадобиться как вещественное доказательство. — А про себя он подумал: — Опять неудача, она преследует меня каждый раз, как в дело замешана Лизбета ван Хаут.
По его приказанию арестованных повели вверх по узкой лестнице.
На первую площадку выходила крепкая дубовая дверь, которая вела в большое полутемное помещение. Посреди этого помещения был проход, а по обеим сторонам его находились клетки из крепких дубовых брусьев шагов девяти или десяти в поперечнике, слабо освещенные высоко проделанными окошечками за железными решетками. Казалось, клетки предназначались для диких зверей, но на самом деле служили помещением для людей, провинившихся перед Церковью. Те, кому пришлось видеть в Гааге существующую и поныне тюрьму инквизиции, могут представить себе весь ужас картины, представшей перед глазами вошедших.
