Сан-Феличе. Книга вторая - Дюма Александр (читаем полную версию книг бесплатно txt) 📗

Вдруг появился тот полуслепой старик, который требовал дать ему ружье, обещая так близко подойти к неприятелю, что невозможно будет его не разглядеть, — вдруг, повторяем, появился Луиджи Серио, поддерживаемый двумя своими племянниками, хотя вернее было бы сказать, что он сам тащил их за собою к берегу Себето. Там они оставили старика одного. Он оказался всего шагах в двадцати от санфедистов. В течение получаса можно было видеть, как он заряжает, а затем разряжает свое ружье с хладнокровием и методичностью бывалого солдата или, вернее, со стоическим отчаянием гражданина, не желающего пережить свободу своей страны. Наконец он упал, и тело его затерялось, вернее, было забыто среди множества трупов, громоздившихся по отлогим берегам реки.

Кардинал понял, что ему не удастся пробиться на мост до тех пор, пока двойной орудийный огонь — с форта Вильена и с кораблей флотилии Караччоло — косит его людей с флангов.

Надо было сначала овладеть фортом, а потом расстрелять из пушек форта флотилию.

Мы уже говорили, что форт защищали сотни полторы-две калабрийцев под началом священника Антонио Тоскано.

Кардинал передал всех калабрийцев, сражавшихся на его стороне, в распоряжение полковника Рапини, который и сам был уроженцем Калабрии, и приказал ему взять форт любой ценой.

Он нарочно послал одних калабрийцев против других, потому что знал: между земляками завяжется борьба не на жизнь, а на смерть, ибо нет ничего страшнее и ожесточеннее, чем братоубийственные войны.

В единоборстве между чужаками случается, что противники остаются в живых, но Этеокл и Полиник погибли оба.

Увидев над воротами трехцветное знамя и прочитав по низу его надпись: «Отомстить, победить или умереть!» — калабрийцы, обезумев от ярости, ринулись на маленький форт с топорами и лестницами в руках.

Нескольким удалось пробиться к воротам, на которые обрушились удары топоров; другие добрались до подножия стен и попытались установить лестницы; но форт Вильена, будто ковчег Завета, казалось, поражал смертью всякого, кто осмеливался прикоснуться к нему.

Трижды шли осаждающие на приступ и трижды откатывались, оставляя под стенами груды трупов.

Полковник Рапини, раненный двумя пулями, запросил помощи.

Кардинал послал ему сотню русских солдат и две артиллерийские батареи. Установили пушки, и через два часа в стене форта образовалась широкая брешь.

Тогда к коменданту форта отправили парламентёра с предложением сдаться при условии, что гарнизону будет сохранена жизнь.

— Прочитай, что написано на воротах форта, — отвечал старый священник, — «Отомстить, победить или умереть!» Если мы не можем победить, мы отомстим за себя и умрем.

Получив такой ответ, русские и калабрийцы снова ринулись на приступ.

Прихоть императора, каприз безумца Павла I послали людей, родившихся на берегах Невы, Волги и Дона, на побережье Средиземного моря, умирать за венценосцев, которых они не знали даже по имени!

Атака была дважды отбита, и путь к бреши усеяли мертвые тела.

На третий раз атаку возглавили калабрийцы. Разрядив в защитников крепости свои ружья, они побросали их по пути и с ножами в руках кинулись через брешь во двор форта. За ними последовали русские, коля штыками направо и налево.

Завязалась молчаливая смертельная битва, битва врукопашную, когда гибель возникает из тесных, словно братских объятий.

Тем временем в пробитую брешь вливались все новые потоки наступающих, осажденные же падали один за другим, и замены павшим не было. Из двухсот их осталось едва шестьдесят человек, которых окружали более чем четыре сотни врагов. Смерти они не страшились, но были в отчаянии, сознавая, что умирают не отомстив.

И тут поднялся старый священник, весь израненный, и отчетливо, так, что было слышно всем, произнес:

— Тверды ли вы, братья, в своем решении?

— Да! Да! Да! — откликнулся дружный хор голосов.

В тот же миг Антонио Тоскано скользнул в подземелье, где хранился порох, приблизил к одной из бочек дуло пистолета, припрятанного на крайний случай, и выстрелил.

Раздался ужасный взрыв, и победители вместе с побежденными, осаждающие вместе с осажденными, взлетели на воздух.

Неаполь содрогнулся как от землетрясения; облако пыли затмило солнце, и, словно у подножия Везувия разверзся новый кратер, на землю по громадной окружности посыпались камни, балки и человеческие останки.

Все живое в форте было уничтожено; лишь один-единственный человек был подхвачен потоком воздуха и, не получив ни царапины, упал в море. Он поплыл в сторону Неаполя, добрался до Кастель Нуово и рассказал там о гибели товарищей и самопожертвовании священника.

Этого последнего из калабрийских спартанцев звали Фабиани.

Весть о героической гибели гарнизона во мгновение ока распространилась по городу и вызвала всеобщее воодушевление.

Но и кардинал тоже понял, какую пользу может он извлечь из этого события.

Теперь, когда умолкли пушки форта Вильена, уже ничто не мешало ему подступить к самому морю и из орудий крупного калибра разнести в щепки маленькую флотилию Караччоло.

У русских были пушки шестнадцатого калибра. Они установили батарею прямо на обломках форта, построили себе из этих обломков брустверы и часов около пяти пополудни начали обстрел флотилии.

Каждого из русских ядер было достаточно, чтобы потопить одну, а то и две лодки, так что Караччоло вынужден был отойти в открытое море.

Кардинал получил возможность продвинуть свои отряды к самому берегу, оставшемуся беззащитным после падения форта Вильена, и, таким образом, оба поля сражений этого дня остались за санфедистами; они разбили лагерь на развалинах форта и расположили аванпосты по другую сторону моста Магдалины.

Бассетти, как уже говорилось, оборонял Каподикино. Казалось, он честно сражался за Республику, которую впоследствии предал. Внезапно он услышал за своей спиной крики: «Да здравствует вера!», «Да здравствует король!» Это кричали Фра Пачифико и лаццарони из лагеря санфедистов: воспользовавшись тем, что улицы Неаполя остались без защитников, банды оборванцев овладели ими.

Одновременно Бассетти сообщили о ранении и смерти генерала Вирца. И тогда он испугался, что останется один на выдвинутой далеко вперед позиции, откуда может быть отрезан путь к отступлению. Он скрестил штыки с противником и проложил себе путь через кишевшие толпами лаццарони улицы до Кастель Нуово.

Мантонне с семью-восемью сотнями людей тщетно ждал вражеской атаки на высотах Каподимонте; но когда он увидел взрыв форта, увидел, что флотилия Караччоло вынуждена отойти от берега, когда он узнал о смерти Вирца и отступлении Бассетти, то и сам отдал приказ отступать через Вомеро к замку Сант'Эльмо; однако тут комендант крепости полковник Межан отказался его принять. Поэтому Мантонне со своим отрядом патриотов расположился в монастыре святого Мартина, у подножия Сант'Эльмо; монастырь был не так надежно укреплен, но занимал не менее выгодную позицию.

Отсюда можно было наблюдать за улицами Неаполя, оставленными во власти лаццарони, и видеть, как на мосту Магдалины и по всему берегу моря, от форта Вильена до Портичи, сражаются патриоты.

Доведенные до крайности слухами о мнимом заговоре республиканцев, будто бы собравшихся перевешать всех лаццарони, если бы святой Антоний, более надежный их защитник, нежели святой Януарий, не явился самолично и не открыл заговор кардиналу, лаццарони, подстрекаемые Фра Пачифико, пустились на такие жестокости, перед которыми бледнело все, что они творили прежде.

Некоторые из этих бесчинств видел Сальвато на пути, который ему пришлось проделать от моста, где он был схвачен, и до места, где ему предстояло ожидать казни, обещанной Беккайо.

Бешено скакавший конь влачил привязанное к его хвосту тело патриота, оставляя широкую полосу крови на мостовой и на поворотах улиц и vicoli 58, ударяя о стены домов труп человека, для которого казнь длилась и после смерти.