Смертельные враги - Зевако Мишель (книги бесплатно без TXT) 📗

Фауста не пожелала закрыть отверстие или же просто пренебрегла осторожностью, и случай привел Пардальяна как раз к этому месту, где через маленькие дырочки, искусно проделанные с внутренней стороны, пробивалось сияние тех многочисленных огоньков, что освещали сейчас пещеру.

На скамейках, стоявших в зале, шевалье увидел человек двадцать – все они были ему незнакомы.

На возвышении, в креслах, сидели еще три человека: судя по всему, председатель и заседатели этого ночного тайного собрания; они также были неизвестны Пардальяну.

В тот момент, когда Пардальян наклонился к выемке в стене первый раз, председатель этого собрания, сидевший посередине, поднялся с места и сказал (шевалье, который внимательно вслушивался, хорошо различал его голос):

– Сеньоры, братья и друзья, мне выпала великая честь представить вам нового члена нашего общества. Я, избранный вами главой, смиренно отступаю перед ним и приветствую в его лице единственного предводителя, достойного руководить нами вплоть до обретения нами давно ожидаемого монарха.

Эти слова вызвали среди пораженных собравшихся некоторый шум, а затем – проявление живейшего любопытства: в зале заметили, что это новое лицо, представленное им как единственно возможный предводитель – женщина.

Пардальян сразу же узнал ее – именно в этот момент он слегка присвистнул, что мы и отметили.

Этой женщиной была Фауста.

Медленно, с несколько театральной величавостью, свойственной ей, принцесса поднялась на возвышение и встала лицом к незнакомым ей людям – казалось, она уже властвовала над ними благодаря своему взгляду: черные алмазы ее глаз обладали странной, завораживающей силой.

Три человека, сидевшие на возвышении и, очевидно, знавшие, зачем Фауста пришла сюда, торопливо встали. В одно мгновение стол был отодвинут, на самом краю возвышения появилось кресло, и Фауста с удивительным спокойствием, производящим столь сильное впечатление, опустилась в него. Тотчас же все трое шагнули за спинку кресла и застыли в чопорной позе придворных сановников, заступивших на дежурство при монархине.

Вероятно, все трое были знатными и высокопоставленными сеньорами; вероятно, своим происхождением или же достоинствами они уже давно сумели завоевать всеобщее уважение и доверие, потому что эти знаки необычайного почтения произвели самое глубокое впечатление на собравшихся.

Быть может, на присутствующих в зале подействовал пример этих троих, быть может, их увлекла неотразимая красота той, что внезапно появилась среди них, подобная королеве, но все, не задумываясь, поднялись и стоя стали почтительно ждать, когда эта незнакомая дама соблаговолит объясниться.

Фауста еще не заговорила, но уже могла быть уверенной в успехе, и она прекрасно это сознавала.

Пардальян тоже почувствовал общее настроение и потому прошептал:

– Несравненная актриса!

И тут же с беспокойством спросил себя:

– Что она сейчас им предложит? И кто эти люди?.. Ну что ж, послушаем, а там видно будет.

Фауста, как всегда отлично владеющая собой, никак не проявляла обуревавших ее чувств. Она приняла воздаваемые ей почести как нечто должное и с тем видом доброжелательного достоинства, который был ей свойственен в нужные минуты.

Мгновение ее внимательный взгляд скользил по склоненным перед ней головам; затем, полуобернувшись, она подала знак тому из троих, кто представил ее людям в зале.

Тот покинул свое место, бывшее как раз позади Фаусты, и, приблизившись к краю возвышения (при это он следил за тем, чтобы ненароком не загородить Фаусту и не оказаться впереди нее), сказал:

– Сеньоры, перед вами – принцесса Фауста. Принцесса – правительница в той стране солнца, любви и цветов, в той земле обетованной, что называется Италией. Принцесса Фауста сказочно богата. Она знает о наших планах все и могла бы, я думаю, назвать вас всех по именам, титулам и званиям.

Подобное открытие повлекло за собой ропот среди собравшихся. Все эти люди, еще секунду назад исполненные доверия, кидали друг на друга взгляды, где сквозило подозрение.

Фауста поняла, что происходит в их душах.

Она простерла вперед руку в умиротворяющем жесте:

– Успокойтесь, сеньоры, среди вас нет предателей. Мне никто не выдавал существование вашего сообщества. Я сама догадалась об этом. Когда в стране правит кровавый тиран, подобный тому, под гнетом власти которого агонизирует ваша прекрасная страна Испания, не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться: должно возникнуть какое-то противодействие; наверняка найдутся люди, которые попытаются навсегда сбросить унизительное железное ярмо. После этого вывода додумать остальное совсем уж просто. Что же до ваших имен, до ваших планов, то они мне известны потому, что я могла невидимо присутствовать почти на всех ваших собраниях.

Это прямодушное заявление, произнесенное в высшей степени уверенным тоном, рассеяло все нарождавшиеся было сомнения.

Однако тот факт, что женщина без всякой подсказки сама догадалась о существовании их общества, а затем набралась мужества проникнуть в их тайны, да так, что они ничего не заподозрили, столь изумил всех, что в зале вновь начались перешептывания и переглядывания – на этот раз восхищенные.

Да еще им понравилась та непринужденность, с какой незнакомая женщина говорила о вещах значительных и представляющих опасность; в общем, благодаря всему этому у них создалось довольно высокое мнение о той, кто только что выступала перед ними.

Фауста прекрасно уловила эти настроения, но никак этого не показала. Она повернулась к человеку, представлявшему ее собранию и произнесла, коротко, словно уже приобрела право повелевать:

– Продолжайте, герцог!

Тот, кого она назвала герцогом, отвесил низкий поклон и вновь заговорил, выражая мысли многих в зале:

– Да, сеньоры, принцесса сказала правильно: среди нас нет, не было и никогда не будет предателей. Принцесса Фауста хорошо знает и нас, и наши планы. И хотя она, по-видимому, считает, что мы законспирированы плохо, да будет мне все же позволено заметить: дабы обнаружить нас и открыть место наших собраний, надо обладать недюжинной проницательностью. А чтобы пойти на риск и пополнить собой наши ряды, нужно обладать смелостью и отвагой, какая найдется не у всякого мужчины, включая и самых смелых.