Время бусово (СИ) - Пахомов Николай Анатольевич (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно TXT) 📗
— Конечно, — ухватился за эту подсказку старший дружинник. — А ты, вой, еще слаб. Тебе лучше пока полежать. Мои воины потихоньку донесут до дворца.
Сколоту пришлось согласиться с этим, так как он действительно чувствовал себя отвратительно. Ноги не желали слушаться, земля пря-мо-таки плыла под ними. Подчинились и спутники Сколота, убрав руки с рукоятей своих мечей. А вскоре Сколот, несомый на собственном плаще четырьмя дюжими дружинниками, его товарищи и два захвачен-ных ими разбойника в сопровождении остальных дружинников и стар-шего над ними вошли в крепостные ворота, которые захлопнулись за ними с сухим стуком.
Сколот проснулся в чистой и светлой комнате, куда был перенесен после того, как один из княжеских лекарей, точнее, еще совсем не ста-рая ведунья Зорина — Сколот запомнил, как ее называли челядинцы кня-зя — сорвав с него окровавленную одежду, оголив мощный торс, акку-ратно промыла ключевой водой его раны, внимательно осмотрела их, прощупывая жилистыми пальцами, отчего боль по телу разлилась с но-вой силой.
— Потерпи чуток, воин, — мягко, ласково и в то же время властно шептала она одними губами, почти так, как в далеком детстве в граде Курске шептала мать, не прекращая при этом ни на миг свои действия по обработке ран. — Потерпи чуток, ты же мужчина и воин…
Особенно успокаивающе и как бы убаюкивающе действовал ее за-говор на остановку руды-крови. Хотелось расслабиться и дремать, слу-шая в пол-уха шелестящую вязь слов, и вспоминать что-то хорошее и теплое, и думать только о добром и радостном., возможно, давно поза-бытом. Слова, произносимые ведуньей, струились тихо и мерно, как вода из родничка: «Ехал человек стар, конь под ним карь, по ристаням, по дорогам, по притонным местам. Ты, мать-руда жильная, жильная, телесная, остановись, назад воротись. Стар человек тебя запирает, на покой отправляет. Как коню его воды не стало, так бы тебя, руда-мать, не бывало. Слово мое крепко!»
«Летит ворон без крыл, без ног, садится ворон к вою Сколоту на главу и на плечо. Ворон сидит, посиживает, рану потачивает. Ты, ворон, рану не клюй, ты руда из раны не беги. Идет старец, всем ставец, несет печать. Ты, старец, остановись, ты, ворон, не каркай, ты, руда, не капни. Крови не хаживать, телу не баливать. Пух, земля — одна семья. Будь по моему! Слово мое крепко!»
«На море на Окиане, на острове на Буяне, лежит бел-горюч камень Алатырь. На том камне Алатыре сидит красная девица, швея мастерица, держит иглу булатную, вдевает нитку шелковую, рудожелтую, зашивает раны кровавые. Заговариваю я воина сильного, Сколотом рекомого от порезов. Булат, прочь отстань, а ты, кровь, течь перестань! Слово мое крепко!»
Трижды повторяла ведунья заговоры, трижды сплевывала через левое плечо, и кровь остановилась. Притихла боль. А ведунья, видать, для прочей крепости новый заговор одними губами шепчет: «На море на Окиане, на острове Буяне, стоит дуб ни наг, ни одет. Под дубом си-дят тридевять три девицы, колют камку иглами булатными.
— Вы, девицы красные: гнется ли ваш булат?
— Нет! Наш булат не гнется.
Ты, руда уймись, остановись, ты, боль, прекратись, уйди прочь! Слово мое крепко!»
Потом она все раны и ранки смазала какой-то пахучей мазью, на-поминающей пряность трав на сеновале, наложила поверх них прохлад-ные листы подорожника — чтобы огневица не приключилась — и туго перевязала чистыми тряпицами. Но и этим дело не окончила. Подала глиняную чашу с какой-то темной жидкостью:
— Пей! Отвар трав. Силы прибавит, боль уймет.
От знающих людей Сколот не раз слышал, что ведуньи для своих отваров используют не только цветы, травы и коренья, но еще и лягу-шачью желчь, лапки и хвосты ящериц, головы гадюк и ужей. Было про-тивно, но что поделаешь, приходилось пить: здоровым быть каждому хочется. Выпил в несколько коротких глотков. Настой был тягуч и го-рек, как степная полынь. Хотелось спросить, где его товарищи. Что с ними стало? Но, поразмыслив, передумал — откуда ведунье о том знать. К тому же по телу то ли от заговоров и мазей, то ли от выпитого отвара покатились волны тепла. Веки тяжелели, мысли опутывала дрема.
— Лежи, вой, отдыхай, — перед тем, как удалиться из комнаты, по-желала ведунья Зорина. — Раны, хоть и глубокие, но не опасные. Глазом не успеешь моргнуть, как заживут. Вот у князя нашего… — опечалилась она, не договорив.
Возможно, ведунья и договорила фразу, но Сколот, погрузившись в теплый омут сна, уже не слышал того. Когда проснулся, то обнару-жил, что в комнате один, что день за окнами-бойницами уже догорает. Раны побаливали, точнее, свербели и зудели, как бывает при заживании, кровь уже не сочилась. В голове было свежо, словно после продолжи-тельного отдыха, ни боли, ни тревоги. По-видимому, действовал отвар Зорины. «Что лежнем лежать, — решил Сколот, — пора уже и вставать… полдня и так уже провалялся. Чай, не девица красная… да и ноги с го-ловой целы». Стараясь не тревожить раненую руку и плечо, перетяну-тые тряпицами, опустил ноги на пол, а затем и встал с лавки, на которой лежал. Ноги держали тело, голова не кружилась. «Спасибо ведунье, — мысленно поблагодарил он Зорину. — Ишь ты, быстро поставила на но-ги!» Как бы желая ощутить собственное тело, прошелся размеренным шагом туда-сюда по комнате, в которой кроме лавки, на которой лежал, стола и скамьи возле него больше ничего не было. «То ли комната со-всем не жилая, то ли узилище, — отметило сознание, и Сколот кисло улыбнулся этим мыслям. — Хотя, с другой стороны, чистота и порядок. И кто я тут: гость или пленник? Если пленник — зачем тогда такие забо-ты… да и дверь не заперта, — попробовал открыть он дверь комнаты, и та сразу же поддалась, тихонько скрипнув. — Если гость…»
Он не успел закончить свои размышления по поводу гостя и плен-ника — в коридоре послышались приближающиеся шаги нескольких мужчин, судя по их глухой и тяжелой поступи. «Вот, кажись, все и про-яснится… — даже обрадовался Сколот, томясь в неизвестности. — Любая ясность, даже самая скорбная, лучше долгой неопределенности».
Двери распахнулись, и в комнату вошли Бус, Злат и волхв Злато-гор. Сколот мельком отметил, что все были в будничной одежде: «Пе-реодеться успели». Бус был хмур — по-видимому, не таким он представ-лял свое возвращение в отеческий дом. Совсем не таким, какое случи-лось! Померкла радость встречи. Омрачилась…
— Жив, герой? — то ли спросил, то ли констатировал Бус прямо от порога, увидев, что он уже встал с больничного одра. Остальные молча взирали на него, Сколота, словно оценивая: сколько же он стоит и стоит ли вообще. — Ну, и здоров ты спать. Полтора дня, считай, спал как мла-денец. Сразу видно — богатырь! — Не сдержался от язвительности руско-ланский княжич.
— А что со мной станется? — вопросом на вопрос ответил Сколот, про себя удивляясь, что столь долго проспал и даже не догадался о том. «По мне — так только миг какой-то и прошел, — мысленно отреагировал он на данное обстоятельство. — Чудится, что ведунья Зорина только-только отошла от моей постели. Вот так снадобья»! А вслух сказал, не выдавая своих размышлений:
— Заживет все, как на собаке. Как сами? Как князь Дажин? Как мои спутники?
— Сами, слава Сварогу, живы-здоровы, — ответил почему-то волхв. — Что же касаемо князя Дажина, то будем надеяться, что Боги своей ми-лостью его не оставят. Ранен он… тяжко, — пояснил волхв. — Сына успел прикрыть, а сам не остерегся. Да ты, друг, присаживайся, присаживайся, не стесняйся. В ногах правды, как говорят, нет, — пошутил он.
Сколот присел на край лавки, той самой, на которой совсем недав-но спал. Присел на скамью у стола и волхв, а княжичи остались стоять. По лицу Буса пробежала тень горькой печали, словно судорога, даже лицо чуть скривилось в легкой гримасе и стало еще жестче, чем прежде.
— Куда же князь ранен? — поинтересовался Сколот, считая себя вправе задавать такие вопросы. — Я то уже не видел, пытаясь… Впро-чем, что я говорю…
— В грудь, — не стал скрывать волхв. — В само сердце, — уточнил он. — Однако, друг, мы пришли не на вопросы отвечать, — его голос стал жестким и колючим, как и его глаза, словно коловоротом сверлящие душу Сколота, — хотя и это с твоей стороны похвально — чувствуется твоя забота о здоровье князя Русколани — но задать тебе, незнакомец, свои вопросы. Ты уж извини, что в таком состоянии… Время, сам по-нимаешь, не ждет.
