Пертская красавица, или Валентинов день - Скотт Вальтер (электронную книгу бесплатно без регистрации .txt) 📗
— Конахар! — закричала Кэтрин, когда он приблизился к ней, должно быть ничего перед собой не видя, как зайцы будто бы не видят ничего, когда их настигают борзые.
Но, окликнутый по имени, он сразу остановился.
— Конахар, — сказала Кэтрин, — или, вернее, Эхин Мак-Иан! Что же это значит!.. Клан Кухил потерпел поражение?
— Да, я носил те имена, которые дает мне эта девушка, — сказал беглец после минутного раздумья. — Да, меня именовали Конахаром, когда я был счастлив, и Эхином — когда был у власти. Но больше нет у меня имени, и нет такого клана, который ты сейчас назвала. И ты безумна, девушка, когда говоришь о том, чего нет, тому, кого нет на свете…
— Несчастный!
— Почему несчастный, ответь? — закричал юноша. — Если я трус и подлец, разве подлость и трусость не управляют стихиями?.. Разве не бросил я вызов воде? Но она меня не захлестнула! И разве я не попирал земную твердь? Но она не разверзлась, чтобы меня поглотить! Так смертному ли стать мне поперек пути!
— Боже, он бредит! — сказала Кэтрин. — Беги, зови на помощь! Он не сделает мне зла, но, боюсь, он сотворит худое над самим собой. Гляди, как он смотрит на ревущий водопад!
Француженка кинулась исполнять приказание, и, когда она скрылась с глаз, обезумевшему Конахару словно легче стало на душе.
— Кэтрин, — начал он, — она ушла, и я скажу тебе все… Я знаю, как ты любишь мир, как ненавидишь войну. Слушай же… Вместо того чтобы разить врага, я предпочел отказаться от всего, что дорого человеку!.. Я потерял честь, славу, друзей — и каких друзей!.. (Он закрыл лицо руками.) О, их любовь была сильней, чем любовь женщины! К чему я прячу слезы?.. Все знают мой позор, пусть видят все мою скорбь. Да, все ее увидят, но в ком она пробудит сострадание?.. Кэтрин, когда я бежал как сумасшедший берегом Тэя, меня поносили и мужчины и женщины!.. Нищий, которому я кинул милостыню, чтоб купить хоть одно благословение, брезгливо отшвырнул ее прочь, проклиная труса! Каждый колокол вызванивал: «Позор презренному подлецу!» Скотина мычанием и блеянием, лютые ветры шумом и воем, бурные воды плеском и рокотом вопили: «Долой отступника!..» Девять верных гонятся за мною по пятам, слабым голосом призывают: «Нанеси хоть один удар, чтоб отомстить за нас, — мы все умерли за тебя!»
Несчастный юноша еще продолжал свои безумные речи, когда в кустах зашелестело.
— Остался один только путь! — прокричал он, вскочив на парапет, но пугливо оглянулся на чащу, сквозь которую подкрадывались двое служителей, чтобы схватить его. Однако, увидев поднявшуюся из-за кустов человеческую фигуру, он отчаянно взмахнул руками над головой и с возгласом: «Bas air Еа-chin!» — бросился с обрыва в бушующий водопад.
Нужно ли добавлять, что только пушинка не разбилась бы в прах при падении с такой высоты? Но вода в реке стояла высоко, и останки несчастного юноши не были найдены. Предание дополнило его историю разноречивыми легендами. По одной из них юный вождь клана Кухил благополучно выплыл на берег много ниже Кэмпсийских порогов, безутешный, блуждая в дебрях Ранноха, он встретился там с отцом Климентом, который поселился отшельником в пустыне и жил по уставу древних кулдеев. Он обратил сокрушенного духом и кающегося Конахара, говорит предание, и принял его в свою келью, где они вместе проводили дни в посте и молитве, пока смерть не унесла их, каждого в свой час.
По другой, более причудливой легенде Эхин Мак-Иан был похищен у смерти народом эльфов — Дуун-Ши, как зовут их горцы, и с той поры он бродит неприкаянный по лесам и полям в оружии древних кельтов, но держа меч в левой руке. Призрак его всегда является погруженным в глубокую скорбь. Иногда кажется, что он вот-вот набросится на путника, но, встретив смелое сопротивление, всегда обращается в бегство. Эти сказания основаны на двух особенностях его истории: он проявил малодушие и покончил жизнь самоубийством. То и другое почти беспримерно в истории горца-вождя.
Когда Саймон Гловер, устроив Генри в своем доме на Кэрфью-стрит, где его другу был обеспечен необходимый уход, прибыл к вечеру того же дня в Кэмпсийскую обитель, он застал свою дочь в жестокой лихорадке — так была она потрясена всем, чему стала свидетельницей в последние дни, и в особенности гибелью товарища детских лет. Бродяжка певица ухаживала за нею, как самая заботливая и усердная сиделка, и старый Гловер, тронутый ее привязанностью к Кэтрин, дал слово, что не его будет вина, если когда-нибудь она возьмет в руки лютню иначе, как ради своей же забавы.
Прошло немало времени, прежде чем Саймон отважился рассказать дочери о последних подвигах Генри и его тяжелых ранах, и в своем рассказе он постарался подчеркнуть одно искупающее обстоятельство: что верный ее возлюбленный отклонил почет и богатство, не пожелав пойти на службу к Дугласу и сделаться профессиональным воином. Кэтрин тяжко вздыхала и качала головой, слушая повесть о кровавом вербном воскресенье на Северном Лугу. Но она, как видно, рассудила, что люди по культуре и утонченности не часто поднимаются над понятиями своего времени и что в те жестокие дни, когда выпало им жить на земле, безрассудная и безмерная отвага — такая, как у Генри Смита, — все же предпочтительней, чем малодушие, приведшее Конахара к гибели. Если оставались у нее на этот счет сомнения, Генри их рассеял убедительными доводами, как только здоровье позволило ему заговорить самому в свою защиту:
— С краской в лице признаюсь тебе, Кэтрин: мне даже и подумать тошно о том, чтобы ввязаться в битву. На том поле такая была резня, что и тигр был бы сыт по горло. Я решил повесить свой палаш и не обнажать его иначе, как только против врагов Шотландии.
— Если призовет Шотландия, — сказала Кэтрин, — я сама препояшу тебя мечом.
— II вот что, Кэтрин, — сказал обрадованный Гловер, — мы закажем много месс за упокой души всех, кто пал от меча Генри, и оплатим их щедрой рукой, это и совесть нашу успокоит и примирит с нами церковь.
— На это дело, отец, — сказала Кэтрин, — мы употребим сокровища злополучного Двайнинга. Он завещал их мне, но, наверно, ты не захочешь смешать его гнусное, пахнущее кровью золото с тем, что ты сам заработал честным трудом.
— Я лучше принес бы чуму в свой дом! — сказал, не колеблясь, Гловер.
Итак, сокровища злодея аптекаря были розданы четырем монастырям, с тех пор никто ни разу не усомнился в правоверии старого Саймона и его дочери.
Генри обвенчался с Кэтрин через четыре месяца после битвы на Северном Лугу, и никогда корпорации перчаточников и молотобойцев не отплясывали танец меча так весело, как на свадьбе храбрейшего горожанина и красивейшей девушки Перта. Десять месяцев спустя прелестный младенец лежал в богато устланной колыбельке, и его укачивала Луиза под песенку:
О, храбрый мой,
О, верный мой,
Он ходит в шапке голбон
Как значится в церковной записи, восприемниками мальчика явились «высокий и могущественный лорд Арчибалд, граф Дуглас, почитаемый и добрый рыцарь сэр Патрик Чартерис из Кинфонса и светлейшая принцесса Марджори, вдова его высочества принца Давида, покойного герцога Ротсея». Под таким покровительством какая семья не возвысилась бы в скором времени? И многие весьма почтенные дома в Шотландии и особенно в Пертшире, как и многие именитые личности, отличавшиеся в искусствах или на войне, с гордостью указывают, что ведут свой род от Гоу Хрома и пертской красавицы.
