Изумруды Кортеса - Гальван Франсиско (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений TXT) 📗

С превеликим трудом удалось убедить Альварадо хотя бы дождаться наступления ночи. Конечно, под покровом темноты ползти вверх по скале было гораздо опасней, но в то же время ночной штурм давал испанцам преимущество, поскольку мешики не привыкли воевать в потемках.

Производя разведку на местности, солдаты обнаружили тропу, поднявшись по которой можно было застать осажденных врасплох. Тропа была почти непроходимой, она вилась вдоль пропасти и была вся покрыта колючим кустарником. Но главным препятствием были преграждавшие путь огромные гладкие валуны, казалось, тому, кто захочет перелезть через них, — прямая дорога в пропасть. Однако эту преграду можно было попробовать преодолеть при помощи ловко скрученных веревочных лестниц. Отряд испанцев, совершив восхождение по тропе, зашел бы неприятелю в тыл, появившись с незащищенной стороны поселка, поскольку туземцы пребывали в уверенности, что подняться с этой стороны было просто невозможно.

Альварадо отрядил дюжину солдат пройти этим путем. Вместе с ними он отправил сопровождавших отряд дружественных местных индейцев. Он также приказал отвлекать внимание осажденных передвижением войск в лагере и велел произвести несколько выстрелов из кулеврины 5, которую испанцы притащили с собой. Хотя ущерб, нанесенный пушечными выстрелами неприятелю, был весьма незначителен, главная цель — произвести отвлекающий маневр — была достигнута.

Когда настала ночь, часть солдат начала карабкаться на скалу, не слишком, впрочем, усердствуя, поскольку основной удар планировалось нанести с тыла. Осажденные, не подозревая о реальной опасности, осыпали градом камней и стрел наступавших в лоб испанцев — они не давали им приблизиться, хотя из-за темноты и не могли нанести серьезного урона.

Потайной путь отыскал солдат по имени Хуан Фламенко, уроженец Барко-де-Авилы, отличавшийся приятным голосом, так что на отдыхе его частенько просили что-нибудь спеть. Теперь этот Хуан Фламенко вел за собой небольшой отряд, который с трудом карабкался по тропе, но, добравшись наверх, неожиданно ударил по индейцам с тыла, в то время как те всецело были поглощены действиями отряда Альварадо.

Натиск испанцев был столь решительный, что на месте пали не менее трех десятков сраженных индейцев, а уцелевшие укрылись в теокальи — самом высоком строении поселка. Бежавшие бросили беззащитных женщин и детей: они были так уверены в том, что нападавшим наверх не добраться, что даже не позаботились заранее об их безопасности.

Подойдя к теокальи, Альварадо объявил, что он обещает сохранить мятежникам жизнь в случае, если они немедленно выдадут беглецов, разыскиваемых за убийство.

— Если вы не отдадите мне индейца, которого зовут Сикотепеком, и его шайку, то ваши женщины будут убиты, а дети проданы в рабство! Потом я покончу с вами, и от вашего поселка не останется камня на камне! — угрожающе прокричал Тонатиу.

Перепуганные касики, засевшие в ку наверху теокальи, немного помедлив, решились принять условия испанцев. Сикотепека и дюжину его сообщников разоружили и, связав их по рукам и ногам, передали испанцам вместе со всем тем, что осталось от несчастных Кастильо. Альварадо выполнил обещание и покинул селение без лишних жертв и разрушений. Пленников спустили со скалы на веревках — Альварадо не рискнул освободить их от пут, чтобы они не учинили еще какую-нибудь каверзу, поскольку эти бунтовщики были очень смелыми и хитрыми.

Альварадо доставил пойманных в Койоакан с колодками на шее, чтобы все убедились в суровости и неумолимости королевского правосудия, которое, с тех пор как Кортес занял Мехико, не оставляло без наказания ни одно преступление, совершенное индейцами или христианами.

Велика была радость Кортеса, когда виновные в ужасных преступлениях — убийстве, дьяволопоклонстве, человеческих жертвоприношениях и каннибализме — оказались наконец за решеткой.

Двое суток провели заключенные в подземелье дворца в Койоакане. Сикотепек, с которого не снимали ножные кандалы, содержался отдельно от его сообщников. На третий день индеец предстал перед Кортесом. По правую руку от конкистадора находился брат Ольмедо, а по левую — Херонимо де Агиляр, испанец, которого Кортес выкупил у индейцев в Юкатане. Именно он обучил донью Марину испанскому и, в свою очередь, научился от нее местному наречию нагуа.

Губернатор сообщил Сикотепеку, что за убийство троих испанцев его надлежит приговорить к повешению, и осведомился, что тот имеет сказать в свою защиту.

Индеец, чьи руки и ноги были закованы в кандалы, выслушал Херонимо де Агиляра, который переводил ему слова Кортеса, и ответствовал с надменным видом, подобающим разве что особе королевской крови:

— Эти испанцы были просто гнусные шакалы. Они убили моего отца и брата, разорили мой дом, за что по закону моего народа они заслуживали смерти. Я казнил их, и казнил справедливо.

— Если это действительно так, то они подлежали королевскому суду, который единственный вправе был решать их участь, но они ни в коем случае не должны были становиться жертвами самосуда языческих жрецов.

— Убийц моего отца и брата следовало судить по законам мешиков, а не по законам христиан. Законы христиан никуда не годятся. По законам мешиков, я и мои друзья, отомстив за убитых родственников, стали героями, а по христианскому закону за то же самое нас сочли разбойниками.

— Это верно: именно разбойниками, которые заслужили смертную казнь. Так что вы и вся ваша банда будете повешены, если вам больше нечего сказать в свое оправдание.

— Кроме тех испанцев, которых мы покарали смертью, были еще и другие, повинные в убийстве моей семьи и грабеже, — произнес индеец. — Если меня повесят, это значит, что им удастся избежать наказания. Уж конечно, правосудие Кортеса не станет их преследовать — они ведь христиане!

— Если преступление совершил христианин, это вовсе не значит, что он сможет уйти от ответа, — вмешался брат Ольмедо, — даже в том случае, если это преступление против индейцев, поскольку и индейцы находятся под зашитой закона, который установлен Всевышним и свято блюдется властью императора.

— Я не верю ни вам, хотя вы называете себя святым, ни Кортесу, — заявил Сикотепек. — Никогда вы не воздадите преступникам по справедливости, так, как этого требуют законы крови и чести. И вы никогда не отыщете тех христиан, которые должны поплатиться за свои преступления, но так же вам не удастся и найти остальные изумруды.

С этими словами индеец указал на камень, лежащий на столе, за которым сидели трое испанцев. Кортес же, выслушав перевод Агиляра, взял в руки изумруд и стал внимательно его рассматривать. Камень был необычайно велик, размером с кулак, и тщательно огранен. Он имел форму рыбы, которую ему придал неизвестный мексиканский мастер-искусник — такие попадались среди туземцев и порой своим умением не уступали лучшим испанским ювелирам. Кроме камня на столе были и другие предметы, отобранные при поимке Сикотепека.

— Вы говорите, что это ваш камень. Разве вы не украли его у убитых испанцев? — осведомился Кортес.

— Он принадлежал моему отцу, — бросил индеец, которого больно задело замечание Кортеса, — и те испанцы, которые его умертвили, похитили из его дома этот камень вместе с другими четырьмя изумрудами. Все эти камни отличались необычайным размером и красотой и имели разную форму.

— Зачем испанцам понадобилось убивать вашу семью и забирать ваши сокровища? — спросил Кортес.

— Поступки испанцев, как и их законы, непонятны мешикам, которым, подобно слабым женщинам, остается лишь подчиняться и молча терпеть, когда их грабят и убивают.

Дерзкий ответ индейца вывел Кортеса из себя, и он приказал возвратить Сикотепека в темницу, заверив его на прощание еще раз, что в самом скором времени он умрет на виселице. Произошли все эти события в первые дни октября месяца в 1522 году от Рождества Христова.

Глава VII,

в которой рассказывается о том, что Кортес решил отложить смертную казнь Сикотепека, чтобы не усиливать возмущение в индейских провинциях, где было и так неспокойно, о добрых и дурных вестях, которые Кортес получил из Испании, и о трагических смертях, за этим последовавших