Капитан Мак - дю Террайль Понсон (читать полностью бесплатно хорошие книги TXT) 📗
— Я испытываю к вам живейший интерес. Прошу вас, продолжайте.
— Сир, — прошептала она, — пусть ваше величество пощадит мои чувства и избавит меня от рассказа грустной повести о соблазненной девушке. Этот красивый и благородный дворянин приезжал еще не раз, и злосчастная судьба так распорядилась, что я каждый раз была в замке одна. И однажды я заметила, что близится тот час, когда я уже не смогу больше скрывать свой грех. На мое счастье, на следующий день отец сказал мне:
— Жанна, дитя мое, король соблаговолил вспомнить о нашем старинном роде. Я отвезу вас в Париж, где вы войдете в число фрейлин королевы.
И действительно, отец отвез меня в Париж. В тот день, когда меня представляли в Лувре, король был на охоте. Меня приняла королева, и в тот же вечер я приступила к своим обязанностям. Увы! Когда на следующий день я по долгу службы зашла в покои королевы, я чуть не упала в обморок, увидев там моего знакомого дворянина, улыбнувшегося, видя, что я вхожу. Я узнала этого дворянина, это был он! Вокруг него все стояли, обнажив головы, а он сидел и на голове у него была шляпа. Этот человек, которого я все еще любила и чей ребенок шевелился у меня под сердцем, был король! Король Генрих Великий, отец вашего величества!
При этом признании Людовик XIII не мог сдержать возгласа удивления.
Мадемуазель де Бовертю продолжала:
— Благодаря королю, я родила в величайшей тайне, и мое бесчестье не стало никому известным. Я дала жизнь сыну…
Тут голос мадемуазель де Бовертю дрогнул и по лицу ее заструились молчаливые слезы.
— Вы понимаете, государь, что нужно было во что бы то ни стало скрыть от всех мой грех, и король Генрих отобрал у меня ребенка, пообещав мне позаботиться о нем, и он, несомненно, сдержал бы слово…
— И кто же ему помешал? — с удивлением спросил Людовик XIII.
— Сир, — ответила мадемуазель де Бовертю, — через месяц после того, как я оправилась от родов, король пал, заколотый ножом Равальяка.
— Ну… а ребенок?
— Король унес тайну его судьбы с собой в могилу.
— И нет никакой возможности опознать вашего сына?
— Простите, ваше величество, но в день, когда его у меня забрали, я повесила ему на шею медальон со своим портретом.
— Бедняжка! — прошептал король.
— Но, — продолжала мадемуазель де Бовертю, — я убеждена, сир, что сын мой не умер, что я его увижу в один прекрасный день… и потому, сир, вы ведь понимаете, что ему понадобится поместье.
— Я беру это на себя, — произнес король.
И тут он взглянул на часы.
— О, пресвятое чрево! — воскликнул он, поднимаясь рывком. — Уже час ночи!
— Так каково же, сир, — спросила твердым тоном мадемуазель де Бовертю, — решение вашего величества?
Но король уже не думал об этом таинственном сыне, последнем, без сомнения, ребенке самого галантного из монархов.
Он думал о прекрасной донье Манче, которая ждала его в гостинице «У Единорога», на дороге из Орлеана в Блуа…
— Завтра, завтра! — воскликнул он. — Я решу это дело завтра.
Но не успел он подбежать к двери, как вошел кардинал.
— Сир, — сказал он, — посмотрите!
— Ну, что еще? — с досадой буркнул король.
— К нам гости…
— Что? — спросил Людовик.
Но кардинал уже распахнул створки окна, выходившего во двор замка, и ошеломленный король услышал топот лошадей и при свете двадцати факелов увидел, что у крыльца остановились носилки в окружении множества всадников.
— А это еще что такое? — закричал он.
— Сир, — ответил кардинал, — мне кажется, что се величество королева Франции специально прибыла из Амбуазского замка поприветствовать своего супруга-короля.
Глава 11. У ворот Блуа
Теперь настало время вернуться к дону Фелипе д'Абадиос.
В начале этой истории мы видели, что он привез донью Манчу в гостиницу «У Единорога», хозяином которой был несчастный Сидуан, чтобы попробовать там завладеть дочерью ювелира Лоредана, ехавшей в Блуа к своему отцу. Читатель помнит, что девушка неожиданно нашла чудесного избавителя в лице капитана Мака.
Дон Фелипе отправился обратно в Блуа, с яростью в душе, клянясь отомстить благородному искателю приключений.
Пока до его слуха долетал звон колокольчиков мулов, впряженных в носилки Сары Лоредан, дон Фелипе помышлял только о мести. Но когда звук этот затих, он вспомнил о донье Манче.
Итак, король собирается сделать ее своей фавориткой? И, значит, он, дон Фелипе, сможет, сначала, разумеется, исподтишка, а потом и открыто, противостоять власти кардинала?
Шествуя пешком, темной ночью, дон Фелипе мечтал о будущем величии: он видел себя первым министром, он правил Францией и, в конце концов, передавал ее во власть Испании.
Было очень темно, шел дождь… Вдалеке послышался шум. Дон Фелипе остановился, прислушался и стал ждать. Мимо него галопом пронесся всадник, с головой закутанный в плащ.
— Это король, — подумал дон Фелипе, и сердце его вновь наполнилось честолюбивыми мечтами. Он уже подходил к воротам Блуа.
Обычно ворота стерегла городская стража, а иногда солдаты его высочества герцога Орлеанского. Со времени пребывания в городе короля службу несли мушкетеры. В этот вечер дозором у ворот командовал корнет господин де Эртлу.
Когда дон Фелипе выходил из города, господин де Эртлу, знавший, что испанец в большой милости у короля, чрезвычайно любезно пожелал ему доброго вечера. Видя, как он возвращается, корнет позволил себе его окликнуть.
— Что вам угодно, сударь? — спросил испанец.
— Передать вам поручение, дон Фелипе.
— Ах, так?! А от кого?
— Войдите в караульное помещение, вы все сейчас узнаете.
Дон Фелипе вошел.
— Милостивый государь, — продолжал господин де Эртлу с изысканнейшей вежливостью, — мне приказано попросить вас отдать вашу шпагу…
Испанец отступил на шаг.
— Вы меня арестовываете? — спросил он.
— Ни в коем разе. Мне поручено только задержать вас здесь до рассвета.
— А по чьему приказу вы действуете?
— По приказу короля.
— О, ну тогда я спокоен.
И дон Фелипе протянул свою шпагу господину де Эртлу.
— А теперь, сударь, — сказал ему корнет, — я полагаю, что завтра утром нам придется проделать совместное путешествие.
— Простите? — переспросил высокомерно испанец.
— Мы едем в Париж.
Дон Фелипе подошел к двери и увидел носилки. В окошке появилось лицо женщины. Это была донья Манча. Она была бледна, но дону Фелипе показалось, что в глазах ее светится торжество.
Господин де Эртлу снова заговорил:
— Милостивый государь, — сказал он дону Фелипе, — мы поедем в Париж, и поедем рядом с носилками доньи Манчи.
— И все это по приказу короля? — насмешливо спросил дон Фелипе.
— Да. Его величество удостаивает донью Манчу своей любви.
— О, я знаю это. — произнес дон Фелипе, которому казалось, что в глазах своей сестры он прочел все, что произошло между ней и королем, — и это несколько досаждает господину кардиналу.
— Я тоже так думаю, — вежливо откликнулся господин де Эртлу, — но случилась небольшая неприятность.
— С кем?
— С самим королем, сегодня же ночью.
— Что вы хотите этим сказать? — обеспокоенно спросил испанец.
— Из Амбуазского замка прибыла королева.
— Ах! — воскликнул дон Фелипе и побледнел.
— Ну, и король, — добавил господин де Эртлу, — желает, чтобы донья Манча и вы отправились ждать его в Париж.
Дон Фелипе сел на лошадь, и носилки доньи Манчи двинулись от Блуа в направлении Парижа.
Глава 12. У Лоредана
Старый город засыпал; от Сены поднимался прозрачный туман, тянулся по берегам, карабкался по узким улочкам я потихоньку стирал очертания крыш и башен старинных домов.
Улица Сен-Дени, днем заполненная людьми, пустела на глазах, лавки закрывались.
Однако лавка мэтра Самюэля Лоредана, богатого золотых дел мастера — его называли королевским ювелиром, — была еще открыта; ее довольно хорошо освещала стоявшая посреди стола медная трехфитильная лампа.
