Приключение ваганта - Гладкий Виталий Дмитриевич (версия книг txt) 📗

Дом сложили из толстенных сосновых бревен, заткнув щели между ними мхом, – для утепления. Старый Немирич, у которого ныли кости в сырую погоду, сложил в доме печь с просторной лежанкой, а Яков отделал ее изразцами. Кроме того, дом стоял на фундаменте из плинфы – тонкого обожженного кирпича, потому что местность, где находилась усадьба, поначалу была сильно обводнена. Первый этаж был хозяйственным (в нем находились разные службы, в том числе поварня и кладовые для продуктов), а второй – жилым.

В дальнем конце усадьбы находился ледник – глубокая яма, укрытая толстым слоем соломенных снопов, куда зимой набивали лед из Днепра. В нем хранилась дичина. Солонину киевляне не очень любили и привечали лишь «живое» мясо с ледника. «Готовизну» – запасы зерна, круп, муки, жиров, рыбы – держали в амбаре и глубоком погребе. В погребе хранилось и «варево» – квашеные и соленые овощи.

К дому вела широкая улица – около десяти локтей [15], замощенная бревнами, а между домами зажиточные киевляне устроили деревянные мостки, чтобы не плюхать по грязи. Ее на Подоле хватало даже в том районе, где жила шляхта.

За хозяйскими постройками тянулись огороды и большой сад. Андрейко очень любил прятаться в саду, особенно когда он расцветал. Улегшись где-нибудь за кустом малины, он глядел на небо и мечтал. О чем именно, он и сам толком не знал. Обо всем понемножку. Просто ему было хорошо: аромат первоцвета кружил голову, щебетали птички, сияло ясное солнышко, на небе ни тучки, а вокруг разливалась неземная благодать. Даже противный голос пани Галшки и тот весной казался ему весьма благозвучным.

Пир Немиричи затеяли по высшему разряду. Яков плюнул на свое шляхетное достоинство и на наказ отца беречь дворянскую честь и ударился в купечество. Голова у него варила, как должно, и вскоре все вложения Немирича обернулись большой прибылью.

Два раза в год в Киеве проходили большие ярмарки. Сюда сгоняли многотысячные стада волов со всего Поднепровья и Побужья, а также из Молдавии. Кроме того, через Киев шли торговые пути в Европу и на Балканы. Важнейшую роль в торговле Киева играли его связи с различными русскими городами – Москвой, Тверью, Новгородом, Смоленском, Рязанью. По мирному договору 1371 года, заключенному великим князем литовским Ольгердом и князем Дмитрием Донским, разрешалась взаимная свободная торговля на территории обоих государств.

Через Киев московская торговля велась преимущественно со странами Востока, поскольку этот путь считался самым безопасным и, с точки зрения местных властей, единственно легальным, так как киевская мытница обладала правом «склада»: приезжие купцы обязывались продавать свои товары здесь, а проезд дальше им был запрещен. Купцы должны были ездить строго по определенным дорогам, где располагались мытницы и «складские» города. Караванам, которые уклонялись от указанных дорог, чтобы не платить пошлин, власти не гарантировали безопасности и лишали права на возмещение убытков.

В Киев привозили меха, железные и деревянные изделия, седла, сбрую, сафьян, бархат, тафту, конскую сбрую, кожаные изделия, оружие, кожи и прочее, а из него в Крым и Константинополь вывозили лошадей, овец, соль, поташ, смолу, зерно, мед, воск, шапки, пояса, мечи, ножи, серпы, стрелы для луков, ювелирные изделия. Киев изобиловал иностранными, в том числе и восточными, товарами. В нем торговали дорогими каменьями, шелковыми тканями, ладаном, благовониями, шафраном, перцем и другими пряностями. Караваны иноземных купцов нередко насчитывали до тысячи человек и состояли из многочисленных тяжело нагруженных возов и навьюченных верблюдов.

Особую статью торговли с Крымом составлял аргиш – степные стада коней, овец и всякого иного «быдла». В причерноморских степях процветало скотоводство, и у татар скапливалась масса аргиша, которая нуждалась в сбыте. Значительную роль в киевской торговле играла также соль, которую привозили из Галича и Качибеевских лиманов. Качибеевскую соль киевские «соляники» вывозили целыми партиями. Излишек соляного привоза отправляли из Киева вверх по Днепру и Припяти на Мозырь и дальше.

В общем, Яков Немирич, что называется, попал в нужную струю и теперь пожинал сладкие плоды своей оборотистости…

Гости у Немиричей собрались знатные – сплошь шляхта из Киевского повета: Дашковичи, Служки, Балакири, Ельцы, Кмитичи, Тышковичи, Горностаи, Лозки, Обухи, Дедовичи и другие, не менее известные и уважаемые личности. Столы накрыли прямо во дворе. Зал для разных торжеств у Немиричей, конечно, был, и, возможно, народ вполне разместился бы там, – как говорится, в тесноте, да не в обиде, – но пани Галшка знала, чем заканчиваются подобные праздники. И ей вовсе не хотелось, чтобы потом в доме неделю несло кислым духом, оставшимся от тех гостей, кто некрепок желудком.

Столы обустроили просто: положили длинные доски на козлы и накрыли красивыми вышитыми скатертями. Что касается скамей, то они давно дожидались своего часа в сарае. Это была первая необходимость во время многочисленных праздников, и скамьи сделали на совесть – тяжелые, прочные, из дуба, отполировав сиденья до блеска и натерев их воском, чтобы не портились от влаги.

Подавали на стол строго по уставу, утвержденному пани Галшкой: сначала – тройную уху (в которой варилась разная мелкая рыбица и осетр), затем – слегка подвяленную и густо наперченную солонину, потом – жареную птицу, после которой подали тельное – жареную рыбу, за рыбой пошли несладкие пироги и кулебяки, каша с орехами, сладкие пирожки и разные заедки. Еды было столько, что столы ломились. Она лежала грудами, возбуждая и так немалый аппетит шляхты, которая минимум двое суток перебивалась с хлеба на воду, – чтобы оставить в желудках побольше места для разных вкусностей, приготовленных Немиричами. По киевским законам праздничного гостеприимства перемен должно было насчитываться не менее пятнадцати, и пани Галшка конечно же не ударила в грязь лицом, тем более что воевода Олехно Кисель все же милостиво явил свой пресветлый лик на торжестве.

Что касается хмельного, то его было очень много. В Киев иноземные купцы привозили лучшие фряжские вина, и зажиточная шляхта с удовольствием пополняла ими свои винные погреба. Были у Немиричей и французская романея, и греческая бастра, и португальский мушкатель, и бордо, и даже мальвазия, совсем уж царское вино [16]. Правда, вин заморских было не море разливанное, а по кубку-другому, под закуски, однако все это выглядело богато, и гости должным образом оценили щедрость и гостеприимство Якова Немирича.

А уж местных напитков, как хмельных, так и освежающих, трудно было перечесть, тем более – попробовать. Мёд малиновый, можжевеловый, белый, ставленый, смородиновый, с гвоздикой, с кардамоном… Разные квасы – житный, медвяной, яблочный, мятный и прочая, березовица пьяная, пиво… В общем, гости веселились, не скучали и набивали брюхо с пребольшим удовольствием, благо кухня у Немиричей была отменной, а спиртные напитки вызывали зверский аппетит.

Андрейко, как и все остальные слуги Немиричей, с раннего утра мотался словно заведенный. Все силы были брошены на помощь поварам, и ему досталась самая неблагодарная работа – колоть дрова для печки, ведь на стол все подавалось с пылу с жару. Кроме холодных закусок. Андрейко едва успевал махать тяжеленным топором, так быстро уносили поленья. Он уже совсем замаялся, когда повар, мужик в годах с печальными глазами, которого звали Верига, окликнул подростка:

– Ондрейко, ходь сюды…

Андрейко с раздражением бросил топор и пошел на зов. Верига встретил его с куском жаркого и сдобным калачом в руках.

– Заработался, поди? На, – сказал он, вручая Андрейке еду. – Подкрепись. Да только не на виду! А то заметит пани Галшка, будет орать как оглашенная.

– Понял. Спасибо, дядя Верига!

– Беги, скройся с моих глаз! – с деланой суровостью насупился повар.

Андрейко шмыгнул, как белка, в конюшню и присел на охапку сена. Он относился к Вериге с сочувствием и пониманием. Повар был одиноким. Его семью татары забрали в полон, а хату сожгли. После этого он и прибился к Немиричам, где его определили на кухню, в повара. А вскоре слава о поварских талантах Вериги Тетерина (это было его полное имя) разнеслась по всему Киеву.