Королева викингов - Андерсон Пол Уильям (читать книги онлайн бесплатно регистрация txt) 📗
Гуннхильд предстояло жить вместе с племенем до поздней осени. А когда уляжется зима, она с двумя колдунами возвратится в прибрежный дом. Это дикое и безлюдное место, к тому же прочим соплеменникам будет запрещено появляться там, так что никто не побеспокоит учителей и ученицу, когда та будет осваивать заклинания. Для иноземца, например Гуннхильд, это будет гораздо труднее, чем для человека, с детства знающего финские обычаи и язык. Она будет в безопасности. Ни один человек из племени не осмелится подойти к дому, а норвежцы в это время не заходят так далеко на север.
Эзур ворчал, что не имеет ничего, кроме их честного слова, а Гуннхильд убеждала его, что если ей причинят вред, то финны не получат ничего, зато могут потерять все, и к тому же она готова пойти на их условия, так неужели же у него меньше мужества, чем у его дочери?
Это была невыгодная сделка для племени. Ему предстояло несколько месяцев прожить без обоих своих колдунов. А перед этим они должны были бы снабдить дом всем необходимым на целых полгода. Как Сейя сказала Гуннхильд, они делали это не столько ради своей родственницы, хотя, конечно, жалели ее, сколько для того, чтобы установить с норвежцами добрые отношения и получить в лице Гуннхильд друга, который мог бы по возвращении домой иногда замолвить за них доброе слово.
— Мне даже не хочется думать о том, какие товары они потребуют с меня за второй год, — прорычал Эзур. — Впрочем, я не верю, что ты можешь пожелать остаться. Они живут не лучше собак. Хотя правда, что у них овечьи сердца и они не решатся поднять на тебя руку. — Он вдруг задумался. — И все же… Если они применят какое-нибудь хитрое колдовство…
— Ты же не боялся этого, когда находился среди них. Так почему я должна бояться? — ответила Гуннхильд.
И, по правде говоря, руны, которые он бросал, давали, казалось, хорошие предзнаменования, хотя Эзур не мог прочитать, что припасено впереди для его дочери.
Когда она сказала об этом Сейе, финка оказалась не слишком довольна. В конце концов Сейя подтвердила, что тоже попытается узнать будущее, заглянув в сны. Она долго лежала в забытьи. Придя в себя, Сейя не стала рассказывать Гуннхильд о том, что видела; сказала лишь, что духи говорили загадками, смысл которых остался темным для нее, но даже то немногое, что она поняла, заставило ее горько пожалеть о договоре, который заключили для того, чтобы освободить ее, и что она хотела бы отказаться от него.
Гуннхильд сначала принялась кричать, что за такое неверие стоит перерезать горло, но почти сразу же заулыбалась, обняла Сейю и замурлыкала что-то успокаивающее. Ведь Сейя не владеет настоящим знанием ведовства, сказала Гуннхильд. Откуда ей знать, что сны не обманули ее? А может быть, она неправильно их поняла? Если бы был какой-нибудь риск, разве ее брат не знал бы все заранее и не принял бы нужные меры?
— Нет, дорогая, я получила пророчество не о себе, — вздохнула Сейя. — И не о тебе. Злой рок, который подстерегает Вуокко и Аймо, возможно, ослепил их; ведь они не всемогущи. — Она склонила голову, шмыгнула носом и вытерла глаза.
— Все мужчины рождены смертными, — сказала Гуннхильд, — и все женщины тоже. Но до тех пор… — Она рассмеялась. — До тех пор следует хватать все, до чего мы способны дотянуться. А это дело должно пройти хорошо. Вот увидишь.
Сейя больше не пробовала заглядывать в будущее. Она серьезно заболела. (Была ее болезнь еще одним предзнаменованием или нет?) Один день у нее был такой сильный жар, что до лба было страшно дотронуться, она плавала в поту и бормотала что-то бессмысленное. Она перемогла болезнь, но долго еще оставалась очень слабой. По воле Гуннхильд в хижине на время поселилась заслуживающая доверия служанка, чтобы ухаживать за Сейей. Гуннхильд ни разу не легла спать, не совершив в любой снегопад и метель прогулки через темный лес, чтобы передать Сейе хорошую еду и сказать несколько добрых слов.
— Ты всегда была так добра ко мне, — много раз шептала ей Сейя. Гуннхильд улыбнулась и погладила влажные волосы. Какой мерзкой шуткой богов, или троллей, или кого бы то ни было еще окажется все это, если бедняга умрет, думала она. Тогда конец всем только-только появившимся надеждам!
Подготовка к пиру зимнего солнцестояния заставила Гуннхильд много времени работать бок о бок с Хельгой. Впрочем, у них почти не оставалось времени на то, чтобы ругаться друг с другом. Мужчины съехались издалека, чтобы присутствовать при жертвоприношении, которое устраивал в этот день Эзур, и немного повеселиться в его доме. Хозяйки дома наблюдали за устройством гостей, за приготовлением пищи и мытьем посуды, за тем, как накрывали на столы и убирали с них; они же подносили наполненные рога тем, кого отличал хозяин. Ради отца Гуннхильд должна была мило разговаривать с молодыми крестьянами, которые сравнительно недавно узнали о ней. Конечно, на долю дочери знатного человека — ярла или конунга — выпадало куда меньше тяжелого труда и гораздо больше развлечений, думала она. Она заставила отца убить, кроме лошади, еще и овцу во имя исцеления Сейи.
Эзур решил пожертвовать старую овцу, от которой вряд ли можно было ожидать много ягнят. Однако мясо, тушенное с луком и тимьяном, оказалось достойным того, чтобы быть поданным на его стол. Возможно, тут приложили руку эльфы. Благодаря жертвоприношению, а может быть, мясу к Сейе примерно месяц спустя полностью вернулись силы.
Но она оставалась внутренне скованной, говорила мало и лишь тогда, когда к ней обращались. Ее взгляд, казалось, всегда был устремлен куда-то внутрь себя. Через некоторое время Гуннхильд стала все реже и реже заговаривать с нею.
IX
Начался новый год, и солнце стало подниматься все выше и выше. У домашнего скота появился приплод. Штормовые ветры приносили с океана холодные ливни. Снег сходил целыми участками, журчали ручейки, под ногами чавкала грязь. Люди заговорили о вспашке и севе на своих скудных землях, о том, сколько сена они смогут заготовить будущим летом, сколько рыбы даст им море. Женщины торопливо отскребали накопившуюся за зиму в домах зловонную грязь и копоть, развешивали стираное белье на воздухе, бегали по соседям, чтобы почесать языки со своими товарками, радостно окунувшимися в те же самые весенние хлопоты. Дети использовали для бурного веселья любой перерыв в многочисленных хозяйственных делах или играли в игры, возникшие в незапамятные времена. Юноши и девушки впали в мечтательное настроение. Старики просиживали все теплое время на улице, прогревая на слабом еще солнечном свете свои кости.
Эзур и Ольв осматривали «Торгунну».
Старший сын Сивобородого любил море больше всего на свете. Никогда он не упускал возможности поплавать по нему, хотя бы даже на одной из маленьких долбленок, которые держали в поселке для всяких мелких дел. Подрастая, Ольв сначала выходил на ловлю с рыбаками, забрасывавшими сети неподалеку от устья фьорда, затем стал ходить в охотничьи плавания за тюленями и китами и, наконец, вместе с отцом в торговые походы. Он быстро постигал секреты мореходного мастерства и откладывал все деньги, которые ему удавалось добыть, на покупку собственного корабля. Он уже получил прозвище Ольв Корабельщик. И теперь Эзур, у которого было весной очень много дел, дозволил ему вести кнарр в Стрим-фьорд.
— Будь внимателен, — предостерегал его Эзур. — Многие из тех проливов скучают по человеческому мясу. Прислушивайся к советам Скегги. Этот старый морской волк в прежние годы охотился в тех местах на нарвалов и моржей и помнит путь. Но продвигайся со всей поспешностью, которую позволит тебе мудрость, и не трать попусту времени, когда придешь на место. Нам здесь будет очень не хватать всех людей, которые отправятся с тобой.
— Я все выполню, — пообещал Ольв. Он был крепким парнем восемнадцати зим от роду, с обветренным лицом, золотистыми волосами и серыми глазами, мало похожий на своего шумливого брата. Он не был еще женат и обходился услугами рабынь и самых скромных свободнорожденных женщин у себя дома или же шлюх, когда бывал на юге. Ольв рассчитывал на лучшую пару, чем мог предложить ему кто-нибудь из соседей. — Конечно, парни будут счастливы совершить такую прогулку, — он хохотнул, — но раз уж нам придется пропустить весенние гулянья, то мы, когда вернемся, будем еще охотнее пить и любить.
