Приключения мальчика с собакой - Остроменцкая Надежда Феликсовна (полная версия книги .TXT) 📗

— Хорошо, — сказал он. — Предположим, все это истина. А знаешь ли ты имя этого римского гражданина или его дочери?

— Нет, пираты не называли его.

— Как же ты хотел его разыскать? В окрестностях Нолы много имений.

— Я ходил бы из одной усадьбы в другую, пока не нашел бы ту, которая мне нужна.

Клодий насмешливо улыбнулся:

— Ты надеялся настолько опередить пиратов?

— Да… — прошептал Клеон, поставленный в тупик этим вопросом.

— Не имея понятия ни о дороге, ни об имени владельца латифундии? [36]

Клеон покраснел и, не зная, что ответить, растерянно глядел на претора. Клодий брезгливо пожал плечами.

— Явная и притом неумная ложь! Может быть, ты и убежал от пиратов, но не для того, о чем рассказываешь. — Давая понять, что разговор с Клеоном окончен, он повернулся к центуриону: — Аполлодор, кажется, здесь?

— Да, на лугу, вместе с другими торговцами…

Клеон стоял, потупив голову, с трудом удерживая слезы. Он часто слышал, как отец говорил, что ложь всегда откроется и унизит лжеца. Слова эти крепко запомнились мальчику. Конечно, бывало, что Клеон иногда солжет и ему за это достанется, но еще никто с ним не разговаривал так высокомерно, как Клодий. Стоя в палатке претора, Клеон с любовью вспоминал родной дом и даже затрещины, которые порой получал от матери. Он думал о доме и совсем не слушал, что говорил Клодий. Лишь бы этот «золотой центурион» не вздумал снова обратиться к нему! Мальчику казалось, что он не в состоянии будет больше вынести надменной насмешки полководца… Ну, а если тот заговорит?… Надо выдержать! Клеон гордо поднял голову… но увидел только спину претора Клодия. Тот придвинул к себе дощечку для письма и небрежно махнул рукой, отпуская центуриона. При этом он сказал загадочные слова (по крайней мере, Клеон их понять не мог):

— Собака тоже стоит денег. Отдашь их легионерам четвертой стражи.

Глава 9 «Черный день» [37]

При виде живого и невредимого Клеона Лев с восторженным лаем кинулся к нему и, положив лапы на плечи мальчика, облизал его лицо. Клеон прижал к себе собаку. Это помогло ему забыть на время унижение, которое он только что испытал.

— Нельзя поднимать здесь такой шум, — проворчал центурион.

Клеон сжал влажные ноздри собаки и слегка оттолкнул ее. Опускаясь на передние лапы, Лев взвизгнул в последний раз и умолк.

— Больше он не будет лаять.

В глазах центуриона мелькнуло сочувствие. Приказав Клеону идти за ним, начальник сотни двинулся к задним воротам, через которые недавно ввел мальчика и собаку.

Шагая позади центуриона, Клеон мысленно вновь переживал сцену в палатке военачальника. Чем дальше они уходили, тем спокойнее делался мальчик. Конечно, неприятно быть уличенным во лжи и притом — глупой. «Но хорошо, что нам придется иметь дело не с этим „золотым“, а с легионерами четвертой стражи, которым он приказал нас отдать. Наконец-то боги послали мне удачу! Сейчас тот добрый легионер накормит нас кашей, а ночью я, может быть, смогу пробраться на гору, к гладиаторам…» Приободрившись, Клеон стал искать глазами того кашевара, который предлагал ему завтрак. Увидев его, мальчик радостно улыбнулся, а тот, дружески кивнув, похлопал себя по животу, давая понять, что уже наелся, и поманил Клеона к себе.

— Вон стоит легионер из четвертой стражи, — сказал Клеон, забегая вперед и заглядывая в лицо своему провожатому.

— Вижу, — хмуро ответил центурион. — Ты, верно, есть хочешь?… Я накормлю тебя… там, — он махнул рукой в сторону ворот.

— Но ведь начальник приказал тебе отдать нас легионерам четвертой стражи?

— Откуда ты взял?… Не вас, а деньги… Сегодня, мальчик, для тебя, видно, черный день.

— Какой — черный день?

— Есть такие в календаре… Жрецы их знают. А нам они неведомы. Поэтому никогда ничего не надо начинать, не посоветовавшись со жрецами… Впрочем, на пиратской миопаро-не ты не мог к ним обратиться!

Клеон был поражен. Вот, оказывается, откуда все неудачи! А он и не знал.

Центурион был так хмур, что Клеон не решился надоедать ему расспросами и старался сам догадаться, что это такое — календарь. Пока он ломал голову, они вышли за ворота, и центурион направился к тем палаткам под стеной сада, которые на рассвете Клеон принял за привал переселенцев.

Лев чинно шел рядом с мальчиком. Вдруг он поднял нос, втянул воздух и, толкнув центуриона, помчался вперед.

— Взбесилась, что ли, эта собака? — раздраженно спросил центурион.

До Клеона донесся едва ощутимый запах жареного лука и мяса.

— Пахнет едой, — сказал он, — а Лев голоден.

— Там вас накормят, — буркнул центурион.

Они поднялись на холм и увидели внизу стоянку маркитантов. [38] Перед палатками на белом полотне темнели аккуратные ряды виноградных листьев, на которых лежали оливки, рыба, жареное мясо… Но хозяева палаток не только не собирались угощать Льва этими яствами, а прикрывали их руками, крича: «Пошел! Пошел прочь!» Некоторые даже швыряли в собаку камнями. Лев сдержанно рычал, но не уходил. Клеон бросился вперед и загородил его от ударов:

— Что вы делаете!.. Он только смотрит… Он никогда не украл ни одного кусочка!..

Подошел центурион и, бросив мелкую монету на ближайший кусок полотна, приказал хозяину палатки:

— Дай мальчику и собаке все, чего они пожелают. Если этих денег не хватит, я доплачу. Никуда их не отпускай, пока я не вернусь… Ешь побольше, — обратился он к Клеону, — и хорошенько накорми собаку. Этот человек торгует едой, и чем больше вы съедите, тем больше доставите ему удовольствия. Которая тут палатка Аполлодора? — спросил он торговца.

— У самой стены… Прости, достоуважаемый, я не знал, что собака принадлежит тебе…

— Не болтай, а поскорей накорми их! — прервал его центурион и, небрежно кивнув, направился в глубь стоянки.

Пораженный его щедростью, Клеон подумал, что этот центурион достоин стать римским консулом или правителем Сицилии…

Торговец обвел рукой выставленные кушанья:

— Выбирай что хочешь.

Клеону хотелось попробовать все. Он начал с меда, а для Льва попросил кусок мяса; потом придвинул к себе окорок, а вторую порцию приказал дать собаке; затем решил отведать рыбы, приправленной душистыми травами… Радуясь аппетиту мальчика, хозяин палатки откладывал в сторону пустые виноградные листья, чтобы потом, по числу их, подсчитать количество съеденных порций. Его соседи столпились вокруг. Для их обычных посетителей — легионеров — час был слишком ранний, и они старались переманить к себе мальчика и собаку центуриона:

— Не ешь эти оливки, они гнилые! Попробуй лучше мои!

— У меня оливки в виноградном соку! Тают во рту!..

— Не хочешь ли отведать крустаминских груш в виноградном сиропе?

— Клянусь Меркурием, [39] ты ешь дохлую кошку! А я мог бы предложить тебе отличнейшего зайца.

— Не слушай их, — уговаривал Клеона угощавший его маркитант. — Не забудь, что центурион поручил тебя мне. Клянусь моим богом-покровителем, [40] это не кошка, а молочный козленок, которого я купил вчера у здешних пастухов.

Наконец Клеон и Лев насытились. Заметив, что мальчик перестал есть и сидит отдуваясь, хозяин палатки спросил:

— Не смешать ли для тебя фалернское с водой?

Клеон отрицательно покачал головой.

— Как? Отказываешься?! От лучшего италийского вина?!

— Он пьет только неразбавленное, — сказал один из конкурентов маркитанта. — Идем, я налью тебе цельное.

Пить неразбавленное вино считалось в те времена большой неумеренностью. Торговцы возмутились и с криками «Бессовестный!.. Ты хочешь развратить мальчишку!» — оттеснили назад своего незадачливого соперника. И снова возобновили наступление на Клеона: